Пациентки с анорексией убеждают себя в том, что им не хочется есть.60 слабительных в день
Катя весит 40 килограммов при росте 163 сантиметра. Но сейчас ее проблема не в дефиците массы тела. Она второй раз лечится от нервной булимии.— Это когда ешь и тебя рвет, — так моя собеседница определяет расстройство пищевого поведения, которым страдает семь лет. Катя ведет учет своих успехов: — Больше месяца не вызываю рвоту. Горда собой. Отучаюсь попрошайничать. Начала ценить мелочи: солнышко за окном, общение, книги. Осознала здесь, как люблю родителей. Научилась стирать руками. А еще поняла, что отдавать гораздо приятнее, чем получать.
Кате было 14, когда она зациклилась на внешности.
— Две очень близкие подружки сказали, что я толстая.
«Толстая» Катя весила 52 килограмма.
— А ведь в самом соку была, — с горечью рассуждает она сегодня.
Тогда девушка верила не себе, а одноклассницам:
— Ела только фрукты и овощи. Похудела на пять килограммов. Взял азарт: а что если скинуть еще больше? Свои ноги била кулаками. Считала, что они жирные.
Изнуряющих диет ей было мало. Катя взялась сжигать калории непомерной физической нагрузкой.
— Тренировалась после каждого съеденного фрукта. На скакалке прыгала, приседания делала, пресс качала, — Катя извиняется за слезы. — Тяжело вспоминать. Когда в школе мне сказали, что я очень худая, меня отпустило. Повысилась самооценка, гуляла с друзьями, ела все подряд. Съедала три килограмма еды и не чувствовала насыщения. Располнела до 58 килограммов. Ненавидела себя за то, что не могла остановиться.
Открыла для себя слабительные. Доходило до 60 таблеток в день. Были адские боли в животе, не успевала добежать до туалета. Мучилась, а весила 60. Случались обмороки, не спала ночами, пропускала школу. Потом села на жесткую диету и похудела. И так пять лет подряд: поправлялась, худела.
Дома родители запирали на ключ от меня холодильник. Воровала еду, воровала у мамы деньги, чтобы наесться. Побиралась. Булимия чувство совести отбрасывает напрочь.
Мне было плохо морально, не физически. Я наедалась, а потом очищалась, вызывая рвоту раз по пять на день. Сейчас учусь это контролировать.
Родители убедили подлечиться, и мне здесь лучше. Раньше я ничего не чувствовала. Сейчас ощущаю себя личностью, у которой есть эмоции. Мечтаю выздороветь и жить спокойно.
В стационаре работают над мотивацией на лечение.Кривые зеркала
Кто-то боится темноты. Алиса боялась еды и зеркал. Однажды 12-летняя девочка вбила себе в голову, что полная. Ее воспаленное воображение увидело в зеркале кривое отражение.— Лицо, ноги казались большими. Голодала, изнуряла себя тренировками, сжигала калории.
Алиса ходила в модельную школу, участвовала в фотосессиях и купалась в комплиментах. Но красоты казалось мало.
— Все говорили, что я красотка. А я в какой-то день решила, что хочу быть еще стройнее. На тот момент весила 48 килограммов при росте 165 сантиметров. Думала: сброшу до 45 и вес больше не будет падать. Но похудение уже было не остановить. Дошла до 40 килограммов. Не без собственных усилий. Уменьшала порцию, потом могла ничего не есть вообще. Доходило до трех столовых ложек каши в день. Чувствовала себя пушинкой. Водички попью — и достаточно.
Долго так парить у Алисы не получилось. Земля все чаще подхватывала ее истощенное тело.
— Пульс упал до 38 ударов в минуту. Было трудно ходить: слабость, тремор в ногах. Начали выпадать волосы, слоиться ногти, появились раздражительность и тоска. Психовала, когда родители спрашивали у меня про еду.
Алиса вела тайную борьбу с пищей. Выбрасывала еду в мусор, смывала в унитаз. Избегала совместных завтраков, обедов и ужинов.
— Пыталась уйти от общего стола, чтобы никто не видел, как и что я ем. Винила себя за то, что не могу вообще не есть. Мне было стыдно.
Полную свободу от еды она ощутила, когда уехала с отцом на море:
— У него был запой. Он не мог меня контролировать. Ура, ничего не ем. Никто не накажет. Папе было очень плохо. Он пил, пил, пил и не знал, что со мной происходило. А когда мы вернулись, мой вес оказался 37 килограммов. Мама начала плакать: «Бедный ребенок, что случилось?» Меня водили по врачам. Но никто не мог помочь. Есть начала, но вес уже не набирался. Испугалась, что могу однажды не проснуться. Стала есть через страх.
Алиса бросила модельную школу. Жаль ли было потраченных усилий? Этого подросток уже не чувствовала. Говорит, эмоции все будто пропали:
— Когда я заболела, мне стало все равно. Главное — подсчитать калории и не есть. Зациклилась на этом. После того как мы обошли много медиков, мне поставили нервную анорексию, и я попала в центр. Чувствовала, если не начну что-то делать, мне не выжить. Стало жалко и родителей.
В РНПЦ психического здоровья Алиса лечится больше двух месяцев, страх еды постепенно отпускает:
— Ем все, ничего не боюсь. Набрала пять килограммов. Теперь для меня это не более чем цифры. Страхов нет, мыслей о калориях тоже. Чувствую себя лучше морально и физически. Уроки психотерапии очень помогли. Теперь мне уже нравится свое отражение в зеркале, своя красота. Раньше я боялась зеркал. Казалась себе толстой, как бегемот. Думала, что красота — это худоба. Стройный живот, плоская талия, ноги-палочки. А сейчас считаю, что у каждого есть своя изюминка, свои прекрасные черты.
Душевный голод
Светлана МЕЛЬГУЙ.
— Они очень голодные и проецируют чувство голода на других. Девочки убедили себя в том, что им не хочется есть. Эти истории и про душевный голод. В конце 1990-х в стационар попадали пациентки буквально за две минуты до смерти. Потом число крайне тяжелых случаев уменьшилось. Люди стали чаще своевременно обращаться за помощью. А сейчас много пациенток с тяжелыми жизненными историями. Внешне семьи кажутся благополучными, но взаимоотношения там сильно нарушены. Способы поведения пациенток, психологические защиты настолько сложны, что при терпимом физическом состоянии это не дает им выздоравливать.
В стационаре мы работаем над мотивацией на лечение. Не всегда семья сразу поддерживает изменения. Ведь помимо того, что ребенок начинает есть, он начинает заявлять о своих желаниях. Окружающие принимают это с трудом, и иногда происходит остановка мотивации. Случаются повторные госпитализации. Важно, насколько вообще родители готовы признать, что выбор их детей может отличаться от их собственного. И если есть строгий запрет на выбор, детям порой ничего не остается, как выбирать объем порции.
— То есть еда — это то пространство, где они чувствуют себя по-настоящему свободными?
— Не всегда, но часто эта метафора работает. Одна пациентка, девятиклассница, сказала: «Я только в своей тарелке могла решать, сколько там оставить». Ведь до поступления в больницу мама даже белье ей выбирала. Находясь под тотальным родительским контролем, девочка могла проявлять самостоятельность только в отношении своего тела.
— Махи ногами по сто раз, изнуряющие пробежки, провоцирование рвоты и слабительные, намеренное причинение боли — откуда столько ненависти к себе?
— Как правило, заболевают люди хрупкие, ранимые, подверженные влиянию стресса, перфекционисты. Они ненавидят в себе все. Анорексия — суицид, растянутый во времени. Агрессия необходима для активности, созидания, обретения знаний, общения. Но если энергия есть и человек ее не выражает в силу определенных запретов, то он направляет агрессию на собственное тело. Физическая боль, которую они себе причиняют, помогает снизить градус внутреннего напряжения. Мы применяем психотерапевтическое и медикаментозное лечение, потому что с таким высоким уровнем тревоги и страха справиться только с помощью эмпатии невозможно.
Больше 20 процентов среди тех, кто обратился в первые три года от начала болезни, выздоравливают.
kosiykova@sb.by
