Земля, шестьдесят пять лет хранящая свою тайну, расставаться с ней не спешит
Душно и влажно. Дурманит голову густой приторный запах багульника, в изобилии растущего на покрытых белым длинным мхом кочках. Стаи комаров, слепней, оводов слепицей лезут в глаза. Пейзаж вокруг депрессивный – чахлые, без возраста, сосенки и березки, которые, так и не набрав силы на этом болоте, падают до времени и становятся частью его. Прогалина, вернее, немалого размера и почти правильной формы овальное пятно выглядит здесь абсолютно чужеродным, но это и есть конечная точка нашего маршрута. Здесь, на глубине четырех—шести метров, лежит советский бомбардировщик, сбитый фашистским «мессером» 25 июня 1941 года.
Здесь, на южной стороне воронки, покоятся завернутые в парашютные купола останки трех погибших летчиков. Мы, начальник расчета 52-го отдельного поискового батальона Министерства обороны республики прапорщик Николай Подосиновик, младший сержант Павел Командышко, ефрейтор Алексей Курашев, рядовой Николай Зеленкевич, археолог батальона Андрей Каркотко и «приданные» им председатель Вязынского сельсовета Игорь Судникович, сотрудник Вилейского райвоенкомата Анатолий Носач и автор этих строк, находимся здесь для того, чтобы попытаться отыскать и извлечь из болота останки безымянных героев. Шансы свои оцениваем как очень высокие – с нами очевидец тех далеких событий Иван Устинович, который, по его словам, место захоронения помнит, видит его «как на фотографии»…
Прежде чем рассказать о том, что было дальше, одно обязательное уточнение. В статье «Хроника полузабытого бомбардировщика» («Р» от 27.06.2006 г.) было процитировано письмо И.Устиновича. В нем Иван Никифорович обижался на вилейского районного комиссара Олега Загорского, к которому он обращался по поводу поиска и перезахоронения останков погибших летчиков еще летом 2005 года и якобы ответа по существу не получил. Информация, увы, действительности не соответствует. Олег Загорский назначен районным военкомом 30 декабря 2005 года, уже поэтому претензии лично к нему необоснованны, а личный состав военкомата в 2005 году действительно выполнил требования руководящих документов по проведению поисковых работ в полном объеме. Приносим свои извинения сотрудникам военкомата и лично подполковнику Загорскому.
Прапорщик Подосиновик ставит подчиненным конкретную задачу – найти останки погибших и, по возможности, фрагменты самолета. Солдаты поискового батальона споро в шахматном порядке закладывают шурфы, с немалыми усилиями вырубают верхний слой – мох, густо пронизанный корнями кустарников и деревьев. Иван Никифорович, положив таблетку валидола под язык, погружается в далекое прошлое.
— Три бомбардировщика еще утром ушли куда-то в сторону Молодечно или Лиды. Возвращались, отбомбившись, и тут на них коршуном налетел «мессер». Два самолета ушли, а третьему не повезло – вот сюда и упал, — Иван Никифорович показывает на овальное пятно. — Мужики с окрестных хуторов, в том числе и мой отец Никифор Васильевич, прибежали сюда, обнаружили погибших летчиков. Отец вернулся, достал доски, чтобы гроб сколотить. Потом они взяли носилки и пошли за останками, но по дороге наткнулись на сотрудников НКВД, которые приказали схоронить летчиков прямо на месте падения. Вот так их, завернутых в парашютные купола, прямо здесь и похоронили.
В первой статье я, со слов Ивана Никифоровича, предполагал: поскольку документы погибших изъяли сотрудники НКВД, вполне возможно, что без вести пропавшими они не числятся. Это, увы, не так.
— Вместе с моим отцом летчиков хоронил и местный житель Константин Устинович, вот он и забрал документы. Я помню, мама моя посмотрела на них и запричитала: «Боже мой, боже, какие они все молоденькие!» Больше тех документов никто не видел. Устинович, когда пришли немцы, подался в полицаи, потом десять лет сидел в лагерях. Когда вернулся, я его расспрашивал, он только рукой махал – спрятал, мол, на чердаке в книгах, которые перетащил из школьной библиотеки, а куда они подевались… Константин погиб в шестидесятых, его мать и сестра тоже умерли, так что след оборвался окончательно.
Получается, что вся надежда теперь только на Николая Подосиновика и его бойцов, но они… обнадежить ничем не могут. Прокопан уже не один шурф внушительных размеров, они уже испятнали и то место, где, по словам Ивана Устиновича, летчики захоронены, но нет тому никаких доказательств. Грунт, вязкий и влажный, явно никем не тронут и не перемешан, ну а поскольку грунтовые воды рядом, вода тут же заполняет шурфы. Бойцы пускают в ход щуп – часто и густо протыкают землю метра на полтора вглубь, но опять безрезультатно. Едем к Устиновичу домой, берем самодельный, с мощным шнеком от зерноуборочного комбайна, бур, бойцы ввинчивают его на добрых два метра и с большим трудом выдирают обратно вместе с образцами грунта. В нем – ни малейшего признака парашютной ткани, которая не гниет, ни костных останков. Ничего, кроме маленького куска обгорелой резинки и железного фрагмента непонятного предназначения. Мы все растеряны и подавлены – что делать, где искать останки? С надеждой смотрим на Николая Подосиновика.
— Смотрите, огромная и изначально пустая воронка почти сравнялась краями с окрестностями. Значит, все эти шестьдесят пять лет в нее затягивало землю с краев, благо кругом болото. Если же захоронение было в метре-полутора от ее края, то вполне можно предположить, что и его стянуло в воронку, — высказывает предположение Николай.
На первый взгляд, ничто не препятствует тому, чтобы предположение это тут же проверить. Но как только мы видим, как под самым, наверное, легким по весу бойцом, ступившим в воронку, начинает угрожающе прогибаться болото, понимаем – ни шурф отрыть, ни пустить в ход бур у нас не получится. И поэтому, как это ни прискорбно, вынуждены признать — экспедиция успехом не увенчалась, земля, хранящая свою тайну целых шестьдесят пять лет, расстаться с ней не захотела, в установлении имен наших летчиков, погибших в первые дни войны, мы не продвинулись ни на шаг. Можно, конечно, утешить себя тем, что отрицательный итог – тоже итог, но это, поверьте, совсем не тот случай. Перебираем все возможные варианты, строим самые фантастические предположения и, наконец, сходимся в следующем. В том, что где-то ближе к зиме, когда болото прихватит морозом, можно было бы попытаться подогнать сюда какую-нибудь технику с ковшом. В этом предложении много фантастического – где взять технику, кто позволит прорубить несколько десятков метров просеки в болотистом лесу, но нам хочется верить, что эти фантазии станут реальностью.
На снимках: прапорщик Николай Подосиновик не теряет надежды; Иван Устинович рассказывает, «как это было».
Фото автора
