На следующей неделе Купаловский театр откроет свой очередной новый сезон. Как всегда, «Павлинкой»... Той самой, которую труппа БГТ–1 создавала в Томске, куда театр был эвакуирован в годы войны. В 1944–м предчувствие скорой победы пьянило артистов не меньше шампанского — видимо, ничего другого у них и не могло получиться, только спектакль–шампанское (как назвал «Павлинку» один из томских журналистов 64 года назад). Хотя о настоящем шампанском к тому времени остались одни лишь воспоминания и главным праздничным блюдом на новогоднем столе у наших артистов тогда была буханка черного хлеба, которую Стефания Станюта выменяла на свои бусы... За столом собралось ровно 13 человек, и актеры испугались: плохой знак! Несуеверных в те годы, наверное, уже нигде не осталось, впрочем, артисты всегда отличались повышенной эмоциональностью. Выбежали на улицу... За считанные минуты до полуночи им удалось–таки найти четырнадцатого — заплутавшего в поисках ночлега эвакуированного. Усадив его за стол, будущие купаловцы наконец вздохнули с облегчением: год будет счастливым! Действительно, осенью 1944–го они вернулись в Минск, отметив это событие премьерой «Павлинки» на белорусских подмостках, а в декабре театру присвоили имя Купалы...
Подсчет «Павлинок»
С тех пор купаловцы педантично ведут подсчет всех своих «Павлинок». Совсем скоро этот спектакль появится на афише Национального академического театра имени Янки Купалы в 1500–й раз... В 1973–м, накануне 800–го представления любимого спектакля, народный артист БССР Степан Бирилло вспоминал: «Нынешняя «Павлинка» впервые была показана зрителю в 44–м... Мы тогда работали в Томске, и вернуться домой, в освобожденную Беларусь, нам хотелось с каким–нибудь дорогим и памятным подарком. И как–то единодушно мы решили, что таким подарком может стать «Павлинка». Над спектаклем работали лучшие силы театра — Лев Литвинов, ведущие актеры Глеб Глебов, Борис Платонов, Владимир Дедюшко, Лидия Ржецкая... Работали с необычайным воодушевлением, страстью, я бы сказал, самоотверженностью! Успех у зрителя превзошел наши самые смелые ожидания...»
И все–таки тот новогодний дурной знак оказался пророчеством... В октябре 1944–го, когда белорусские артисты возвращались домой, в Минск, поезд, в котором они ехали, попал в аварию. Погибло несколько человек, в том числе — маленькая дочка худрука театра Глеба Глебова... Причина катастрофы так и осталась неустановленной. Этот трагический эпизод из истории театра нынешним его поклонникам практически неизвестен, впрочем, и первые минские зрители «Павлинки» едва ли догадывались, что случилось с артистами за месяц до премьеры, — скорбь по погибшим друзьям и родным не помешала им устроить яркий праздник на сцене. От подарка БГТ–1 публика была в восторге... А вот театральные критики спектакль поначалу не приняли: особенно жестко «Павлинку» обвиняли в неуместной буффонаде, в излишних экспериментах, якобы мешающих зрителю прочувствовать социальный пафос произведения Купалы. Это теперь «Павлинка» — классическая комедия, тогда же кое–кто считал ее чуть ли не вызовом советскому театру! К счастью, у постановки Литвинова нашлись влиятельные защитники... Но больше всех за каждый спектакль переживал Степан Бирилло, после очередной разгромной статьи, бывало, надолго закрываясь у себя в гримерной. Хотя сам в «Павлинке» ни разу так и не сыграл — в народных водевилях ему не было места...
Подлая красота
Вот парадокс: эксцентричных актеров, прославившихся не столько своими ролями, сколько скандалами и любовными похождениями, помнят даже через века. А скорее забывают тех, которые были «всего лишь» хорошими людьми, хоть скорбят о них на похоронах глубже и искреннее... Талант актера — понятие весьма условное, объективно существующее до того момента, пока живы его поклонники. В свое время у Бирилло их было множество, теперь — остались одни рецензии...
Несколько дней назад у этого человека был юбилей, 105 лет со дня рождения. 30 лет он подбирал актеров для «Павлинки». Сам себя однажды назначив ассистентом режиссера спектакля, Бирилло вводил в «суть дела» новичков, придирчиво следил, чтобы постановка сохранялась в первозданном виде, лично контролировал рабочих сцены... В театре его даже называли лордом–хранителем «Павлинки». Заметьте: не ангелом, лордом! Для ангела он был слишком требователен. И еще, пожалуй, совсем не по–ангельски красив...
В годы гражданской войны семья Бирилло перебралась к родным в Вологду — там тогда было куда спокойнее, чем в Минске. В Вологодском реальном училище Степан Бирилло впервые и вышел на сцену — со стихами Пушкина. Он знал наизусть почти все произведения незабвенного Александра Сергеевича... Но первой ролью ученика–реалиста стал Алешка в пьесе Горького «На дне». Почти сразу после этого Бирилло устроился в Вологодский городской театр, не брезгуя изображать «шум за сценой». После были театральные коллективы Архангельска, Старого Оскола, Ельца, роли героев–любовников и светских прощелыг... Внешность стала проклятием этого актера — для советского героя, «борца за светлое завтра», его лицо было слишком уж безупречным. Даже много лет спустя ему, уже признанному мастеру сцены, предлагали в основном роли панов, гнилых интеллигентов, немецких офицеров, обкомовских секретарей и депутатов с червоточинкой, ну и еще профессоров... Спрос на них в советском театре был всегда велик. Только на сцене Купаловского Степан Бирилло сыграл больше 200 ролей! Мало кто из актеров может похвастаться таким достижением... После и в кино Бирилло приглашали по преимуществу на роли подозрительных типов и священников — там он тоже был чрезвычайно востребован. Назову лишь некоторые из фильмов с участием Степана Степановича — «Красные листья», «Ошибка Оноре де Бальзака», «Руины стреляют», «Вся королевская рать», «Атланты и кариатиды»... Вспомнили?
Школа выживания
Публика его обожала, а он старался избегать общения с ней. Скромность Бирилло, говорят, порой была чрезмерной... «Вы можете увидеть его на сцене или встретить на улице с удочками в руках, — вспоминал коллега, заслуженный артист БССР Евгений Романович. — Но он никогда не станет хвастаться, что каждый карась весил по килограмму. Степан Степанович не любит слов...»
В новосозданный первый белорусский профессиональный театр БГТ–1 он влюбился сразу, практически с первых дней возникновения этой сцены стал грезить о ней — и ни о какой другой. Однако только через 6 лет отважился предложить ей свои услуги. Хотя в Минск Степан Бирилло вернулся уже вполне опытным актером, но червь сомнения, который грыз его всю жизнь, при встрече с художественным руководителем БГТ–1 Евстигнеем Мировичем не позволил признаться в желании сотрудничать... Впрочем, о последующих годах, проведенных с небезызвестной передвижной труппой Владислава Голубка, он никогда не жалел, хотя школа выживания там была та еще. Причем совсем не творческого... «Гастролируем по Полесью, — напишет позже он в своем блокноте. — Несмотря на метель и мороз, добираемся на перекладных до деревенского клуба. На сцене — просто ненормальный холод, играть невозможно! А зал переполнен зрителями, и ждут они нас уже, оказывается, давно... Мы забыли о холоде...»
Там у него были главные роли, а в БГТ–1 он начал с массовки. Впрочем, тогда это было незазорным. В качестве статистов на эти подмостки выходили не только молодые актеры, но и отцы–основатели театра. Этот неписаный закон, введенный в обиход Мировичем, исполнялся без исключения...
Других уж нет...
Известие о войне застало БГТ–1 на гастролях в Одессе. Вернуться в Минск актеры не могли — город бомбили... Между спектаклями и репетициями они дежурили в санитарных отрядах, обеспечивали противопожарную безопасность. Вскоре их эвакуировали. Уже в Томске наши актеры обзавелись огородом, где работали те, кто не отправился на фронт — выступать для красноармейцев. А еще умудрялись выпускать новые, полноценные спектакли... В доме, где жила труппа БГТ–1, как вспоминали купаловцы уже после Победы, на стене висела карта, на которой они отмечали отступление советских войск. К 1943 году, было, совсем впали в отчаяние — оснований для пессимизма хватало. Один лишь Степан Бирилло яростно доказывал, что ждать конца войны осталось недолго, заражая своей упрямой верой коллег...
Таким старшее поколение актеров Купаловского и вспоминает Степана Степановича — упрямым, требовательным и одновременно простым, душевным человеком, полной противоположностью созданным им образам. Признают: «Никто так близко к сердцу не принимал дела купаловцев, как он». Вздыхают...
Говорят, самое трудное для актера — сыграть две авторские ремарки: «вышел на сцену» и «ушел со сцены». Так же, как и в жизни. И то и другое удалось Степану Бирилло безупречно.
Материалы для публикации предоставлены Белорусским государственным архивом–музеем литературы и искусства.
