Интересно, что у Анатолия — техническое образование, он живописи не учился, хотя его отец был учителем рисования в сельской школе. Но однажды Анатолий увидел древние иконы, принесенные на реставрацию, и проникся их добротой и святостью. После этого у него возникло непреодолимое желание самому попробовать написать икону.
Правда, художник утверждает, что его иконы — не совсем его. Дескать, лишь 12 из 40 написаны традиционным способом, а остальные 28 он всего-навсего обвел. Другими словами, их будет правильно назвать нерукотворными, когда святые сами себя являют на камнях, а человек им только помогает. Причем камни для работы Анатолий собирает только куропатские — свидетели происходившей здесь трагедии...
— Анатолий, как вы стали хранителем Куропат?
— Это случилось помимо моей воли, что называется, Божьим промыслом. И, поверьте, абсолютно не связано с политикой. Сначала настоятель Свято-Воскресенского прихода в Зеленом Луге благословил меня молиться у могилы невинно убиенных. Столько людей здесь расстреляли, и многие из них лежат ведь без церковного поминовения... Церкви неважно, кто они, она этот вопрос не ставит, церковь ничего не выясняет и никого не обвиняет — церковь просто залечивает раны. И ежедневно, при любой погоде, просто как верующий человек я стал приходить сюда и читать молитвы. А потом нашел однажды на опушке леса камень и подумал, что хорошо бы было написать на нем икону...
Летом я ежедневно провожу здесь по 6—8 часов в день, зимой — около 2—3 часов. Перед тем как начать новый образ, мне необходимо получить благословение святого. И я начинаю ему молиться, пока не почувствую, что меня услышали. Иначе работа просто не идет. Вдохновение на написание некоторых икон пришлось вымаливать много месяцев, как, например, произошло с Евфросинией Полоцкой.
— Вокруг площадки с вашими камнями уже протоптана широкая тропинка, вдоль которой вы аккуратно выложили маленькие камешки. А что это за тряпочки на деревьях?
— Красные и синие я привязал, чтобы люди видели: эти маленькие деревца специально здесь посажены, их нельзя ломать. А вот лоскутки желтого и зеленого цветов повесил кто-то другой. Возможно, объявился еще один помощник. С Зинаидой мы давно уже знакомы (показал на женщину, которая во время интервью крестилась и прикладывалась к иконам на камнях)... Она у нас ответственная за цветы. Приходят еще Владимир, Светлана, Михаил. Они тоже предложили помощь и теперь ухаживают за могилами, которые внизу, в овраге.
Меня часто спрашивают: “Зачем вы садите в лесу еще деревья?” А всего я их посадил 126. Отвечаю: когда они немного подрастут, то образуют “живую” стену храма, куполом которого останется небесный свод, а внутренним убранством будут камни с ликами святых. Лучше всего выражает идею такого храма евангельская фраза: “Когда люди умолкнут, камни возопиют...”
— Как вы сами называете ваш иконописный стиль?
— Реставрация сокровенного в камне. Правда, искусствоведы обычно называют мои работы самодеятельным творчеством. В церкви же мне сказали, что я пишу не по канону. Может быть, мое письмо неканонично. Вот в воздухе парит Мария Магдалина, несет миро с крестом, как бы залетела к нам сюда, а ее сопровождают ангелы. Вот на камне “плывет” Антоний Великий, и крест у него на спине. А вот святой мученик Анатолий, он держит крест в ладони.
В церкви так действительно не пишут: каноническая иконопись — это каждая деталь на определенном месте. Но я не могу с этим ничего поделать, поскольку очень часто просто обвожу изображения, увиденные моим внутренним зрением.
Мне очень нравятся работы Анатолия, в том числе и лики на камнях: я не чувствую их неканоничности. У них — чисто православный стиль, для меня они — родные и глубокие, притягивают взгляд и лечат душу. У ангелов — неземная тонкость, от них веет радостью и оптимизмом. Изречения из Священного Писания заставляют задуматься о вечном... Ощущаешь благоговение художника перед миром, с которым он соприкасается, и разделяешь это настроение.
В восторге от творчества на лесной опушке, надо сказать, подавляющее большинство людей из тех, кто с ним знакомится. (За исключением сатанистов, которые здесь время от времени совершают акты вандализма с переворачиванием крестов.) Получилось место рядом со столицей, обустроенное художником-энтузиастом для уединенной молитвы, в котором боль переплавляется во что-то позитивное и светлое.
Согласитесь, несмотря на все трагедии, нам все же нужно как-то дальше жить... И заботиться о том, чтобы Куропаты больше никогда не повторились.
Посмотреть на минскую достопримечательность стали приезжать буквально отовсюду, в том числе паломники из соседних стран. Бывает, целыми автобусами. К иконостасу под открытым небом столь огромный интерес, что его сегодня без натяжек можно назвать уникальным явлением нашей культуры, нашим национальным достоянием, хотя Анатолий родом из России — вырос в деревне Адоевщина Ульяновской области.
Акриловые и масляные краски, покрытые лаком... Сосновый лес, облагороженный молитвой человека... Состояние умиротворения, возникающее, когда смотришь на произведения искусства с хорошей энергетикой... Углубление в земле от колен подвижника, который часами молится, чтобы нас простили...
Я тоже пыталась помочь Анатолию молиться. Пока он читал нараспев акафист, нельзя было обращаться к нему с вопросами. И я пошла по куропатской Богородичной тропе.
Но чего-то внятного у меня не получилось. А один лишь выдох: “Господи, прости...” И так много-много раз — одно “прости...” И впервые за продолжительное время покатились слезы... Как хорошо иметь то место, где можно от души поплакать. Я плакала обо всех нас — о нашем мире, в котором убивали раньше и продолжают убивать сейчас, о наших бедных детях, которым мы передаем не лучшее наследство...
Но может, все-таки мы сможем измениться? “Мир спасет красота”, — считал писатель Достоевский. “А также покаяние”, — дополнили его святые.
А если их соединить, красоту и покаяние, то и получится куропатский реквием в камнях.
