Когда–то Хорхе Луис Борхес написал о том, что весь мир — это библиотека. На полках придуманной им Вавилонской библиотеки может найтись книга судьбы каждого из нас...
Но разве каждый из нас в свое время не обнаружил на полках библиотеки — школьной, районной, институтской — книгу своей судьбы, изменившую взгляд на жизнь, давшую некие ориентиры? Этим вопросом я задалась вчера: 15 сентября отмечается негромкий праздник — День библиотек. В этом году приятную дату библиофилы встретили с некоторым грустным привкусом. Накануне замминистра культуры Виктор Кураш объявил, что количество библиотек в стране сокращается. В прошлом году их стало меньше на 276. В основном это библиотеки сельские, небольшие, нерентабельные.
Стала ли новость сенсационной? Собственно говоря, нет. В октябре прошлого года на открытии Республиканского семинара директоров областных библиотек и специалистов управлений культуры по библиотечным вопросам было объявлено, что у нас закрыта каждая третья библиотека. Новость растиражировали, народ повздыхал, поахал... А «книгохранилища» продолжали умирать.
Конечно, не все так безнадежно. Есть у нас и библиобусы, призванные заменить исчезнувшие в глубинке библиотеки. По данным Минкульта, в ведении местных властей на сегодня 40 библиобусов. Есть и крупные библиотеки, которые улучшают свои фонды и внешний вид. Знаменитый «алмаз» — Национальная библиотека Беларуси — это не просто кладезь информации, но один из символов столицы... Кстати, заместитель директора Национальной библиотеки Людмила Кирюхина драматизировать ситуацию в глубинке, насколько я поняла, не склонна. По ее словам, сокращение количества библиотек «не противоречит действующей нормативной базе, а также отечественным демографическим и социально–экономическим показателям». К тому же экономически невыгодно и нецелесообразно содержать стационарные библиотеки в небольших населенных пунктах. Лично мне такое объяснение не показалось убедительным.
...К проблеме «книга и глубинка» «СБ» обращалась неоднократно. Были статьи, «круглые столы», журналистские расследования. Вскрывались вопиющие факты о плохом формировании библиотечного фонда, о наплевательском отношении к сельским библиотекам, работники которых, подобно мулам, нагрузившись сумками, едут за новыми поступлениями. И тратят на книги собственные деньги.
С того времени многое переменилось к лучшему.
Но библиотек становится меньше. И с закрытием каждой из них мы теряем частичку собственной самобытности, национальной культуры, идентичности.
Энциклопедия утверждает, что библиотеки появились одновременно с возникновением государства и письменности. И не важно, в каком виде в них хранились тексты — на шуршащих ломких папирусах или неуклюжих глиняных табличках, в неподъемных пергаментных фолиантах или в так легко воспламеняющихся бумажных томах. Во время войн библиотеки сжигали так же, как и храмы иноверцев. И так же, как храмы, библиотеки хранили духовность, свидетельствовали: да, это — народ со своей самобытной культурой, это — развитое государство.
И не так уж важно, большие библиотеки или маленькие.
Мне часто доводилось посещать именно маленькие, сельские, поселковые, учреждения. Да, в некоторых было мало читателей, не хватало книг, помещениям срочно требовался ремонт — потеки на стенах могли дать фору фантазии любого сюрреалиста. Но назвать хоть одну их них лишней у меня язык не повернулся бы! По моему убеждению, библиотека — это не из разряда ателье шляпок. Это — такая же насущная необходимость, как медпункт. Традиционно больше, нежели хранилище более–менее актуальной литературы. А если там работает человек неслучайный, энтузиаст — это место, где можно поговорить о чем–то гораздо выше бытовых проблем. Здесь проводятся встречи с настоящими писателями и литературно–художественные конкурсы местных талантов. Иногда одиноким провинциалам, не утратившим вкус к высокому, просто некуда больше пойти, кроме как в библиотеку, чтобы почувствовать себя живым — в духовном, интеллектуальном смысле. А сколько я знаю случаев, когда именно библиотекари давали напутственное слово юным поэтам!
Неужели все это значит меньше, чем казенно–безликая «рентабельность»?
