Холод огненных «грибов» сегодня ощущает бывший сержант Полещук

Как известно, гонка ядерных испытаний и вооружений началась еще до окончания Второй мировой войны. В июле 1945-го на полигоне американцы подорвали ядерное устройство, а месяц спустя сбросили атомные бомбы уже на живых людей – на Хиросиму и Нагасаки. В эпицентрах взрывов температура достигала 3000–4000 градусов. Горело все, что могло и не могло гореть.
Это был не столько урок японцам, сколько предупреждение Сталину. Американцы считали, что атомная бомба открывает им путь к мировому господству, а у ослабленного войной СССР для создания такого оружия не хватит ни средств, ни интеллектуального потенциала. Но истерзанная Страна Советов вызов приняла. При Государственном комитете обороны был срочно создан Спецкомитет, который возглавил всемогущий Лаврентий Берия. На создание атомной бомбы были выделены огромные средства, задействованы лучшие ученые. 45 000 человек днем и ночью строили плутониевый комбинат на сверхсекретном объекте «Челябинск-40», среди них немалую долю составляли заключенные. В июле 1948 года реактор вышел на проектную мощность. А 29 августа 1949 года окрестности Семипалатинского полигона потряс первый в СССР атомный взрыв. Берия потребовал, чтобы его засняли на фоне опрокинутой, искалеченной военной техники, разрушенных зданий, и с этими фотографиями отбыл на доклад Сталину…
Следующий этап – еще мощнейшее на порядок оружие, водородное. Экспериментальную водородную бомбу, весом в десятки тонн и высотой с двухэтажный дом, американцы испытали на Маршалловых островах в Тихом океане уже в ноябре 1952 года. Анализируя продукты взрыва, советские физики получили полезную информацию о конструкции бомбы. Работы велись в строжайшей секретности, далеко не многие даже в руководстве страны были посвящены в их подробности. Например, такая деталь: арестованный после смерти Сталина Лаврентий Берия сообщал из тюрьмы первым лицам государства – Маленкову и Хрущеву, которые также имели смутное представление о создании термоядерного оружия, что «уже в этом году должны произвести несколько взрывов бомб, в том числе одной – сверхмощной. 12 августа 1953 года на том же Семипалатинском полигоне испытали первую советскую водородную бомбу, в 20 раз мощнее той, что американцы сбросили на Хиросиму.
Во второй половине 50-х годов активные испытания ядерного оружия перенесли на Новую Землю, находящуюся вдали от многолюдных мест. Весна, лето, осень на этом громадном северном архипелаге вмещаются в три месяца, а ветер так полирует снег и дует с такой силой, что носит по нему людей, словно кукол. Туда в 1955 году для прохождения срочной службы и прибыл 20-летний Вячеслав Полещук. Перед этим он окончил Барановичское медицинское училище, однако парня переучили на механика-электрика по обслуживанию самолетов морской авиации.
– Регулярно мы наблюдали, как на горизонте со стороны Большой земли появлялся тяжелый бомбардировщик. Его встречали наши истребители, заводили на цель, и вскоре там раздавался грохот – взрывалась очередная ядерная бомба, – вспоминает Вячеслав Филиппович. – Наша часть базировалась в трех десятках километров от места взрывов. Когда в небо сначала поднимался жуткий атомный гриб, а потом начинал спадать, взлетали наши летчики и на разных высотах делали заборы зараженного воздуха для исследований. Эти самолеты после посадки мы чистили и мыли.
Жили солдаты в вагончиках. Как-то их срочно подняли по тревоге, вывели в укрытие. По большому секрету сказали: будет взрыв еще более мощной – водородной – бомбы. И действительно, рвануло так, что земля под ногами ходуном заходила.
– Был день, но вспышка оказалась такой яркости, словно в полутемном помещении вдруг включили электролампочку большой мощности, – вспоминает Вячеслав Филиппович. – Многие из нас вскочили, чтобы полюбоваться необычным зрелищем. Но офицеры остановили: мол, вы куда, сейчас придет взрывная волна! И точно, над головами словно смерч огромной силы пронесся. В значительной степени нас защищали окрестные сопки, и можно только представить, что делалось поближе к эпицентру, где находились подопытные животные, разнообразная военная техника. Вернулись в вагончики – а там все окна и двери повыбиты. После этого перед тем, как уйти в укрытие, мы стали оставлять двери и окна открытыми.
Сержант Полещук участвовал в испытаниях нескольких ядерных зарядов. Облучение получил солидное, да кто его тогда особо измерял? Вместо лечения – расписки о неразглашении тайны, о специфике службы нельзя было намекать даже врачам. После увольнения из армии Вячеслав Филиппович вернулся в Беларусь, осел в только что зарождающемся Солигорске. Окончил мединститут, работал в санэпидемслужбе сначала цеховым врачом, а последние 15 лет – главным врачом Солигорского ТМО. По молодости часто переписывался, перезванивался с бывшими сослуживцами, в последние годы перестал – увы, уже не с кем, невидимая радиация сделала свое черное дело...
Как смотрит ветеран на службу, наложившую такой трагический отпечаток на его судьбу? По-солдатски: приказы не обсуждают! Да и неправы те, кто считает, будто кроме безумной траты средств да загрязнения окружающей среды ядерные взрывы на Новой Земле ничего хорошего не принесли. Как-то Сталин сказал Курчатову: «Если бы мы не успели создать атомное оружие, это оружие испытали бы на своих головах все советские граждане». У американцев уже были планы сбросить на нашу страну 300 ядерных боеприпасов…
Конечно, практической нужды в водородной бомбе, эквивалентной 50 миллионам тонн тротила (а это в десять раз больше всей взрывчатки, использованной во время Второй мировой войны), взорванной на Новой Земле, не было. Но создание такого оружия прекратило американскую монополию на него и, возможно, спасло мир от третьей, еще более разрушительной мировой войны. Люди стали договариваться о сокращении ядерного оружия, ведь та же водородная бомба, оказывается, опасна не только ударной волной, радиацией – она создает такое похолодание, что даже частое испытание ее привело бы к «ядерной зиме», вымиранию рода человеческого.