Хлеб, помноженный на соль

ПРЕССА республики потеряла талантливого журналиста, отдавшего всю свою жизнь и беспокойное сердце родному белорусскому народу…», — писала 2 февраля 1996 года «Белорусская нива» о безвременно ушедшем из жизни талантливом журналисте, тогда заместителе главного редактора нашей газеты Викторе Павловиче ЗАХАРЧУКЕ. Его взволнованная строка оборвалась в самом расцвете творческих сил. Виктору Павловичу 1 мая 2013 года исполнилось бы 70 лет. Он родился в деревне Острово Зельвенского района. Отслужив в армии и окончив университет, пришел СМИ и не изменял журналистике до последних дней. В «Сельской газете», а потом «Белорусской ниве» он прошел все творческие должности — от корреспондента до заместителя главного редактора. Проработал в главной крестьянской газете почти четверть века. Обостренное внимание к человеку труда, которым отличались публикации Виктора Захарчука, вылилось в цикл его материалов о духовном богатстве хлеборобов, воспитании сельской молодежи, неравнодушии к судьбам деревни и всей страны. Именно за серию публицистических очерков о людях белорусской деревни он был удостоен звания лауреата премии Союза журналистов СССР, награждался Почетной грамотой Верховного Совета БССР. Сегодня мы публикуем вступительное слово и два очерка из книги Виктора Павловича «Хлеб, помноженный на соль», которая вышла в свет в 1986 году. Предназначалась она для массового сельского читателя. Герои очерков Виктора Захарчука — деревенские жители. Это агрономы и механизаторы, операторы машинного доения и руководители передовых колхозов и совхозов республики. Их объединяет активная жизненная позиция, окрыленность в работе, чувство высокой ответственности за порученное дело…

Памяти Виктора ЗАХАРЧУКА

ПРЕССА республики потеряла талантливого журналиста, отдавшего всю свою жизнь и беспокойное сердце родному белорусскому народу…», — писала 2 февраля 1996 года «Белорусская нива» о безвременно ушедшем из жизни талантливом журналисте, тогда заместителе главного редактора нашей газеты Викторе Павловиче ЗАХАРЧУКЕ. Его взволнованная строка оборвалась в самом расцвете творческих сил. Виктору Павловичу 1 мая 2013 года исполнилось бы 70 лет. Он родился в деревне Острово Зельвенского района. Отслужив в армии и окончив университет, пришел СМИ и не изменял журналистике до последних дней. В «Сельской газете», а потом «Белорусской ниве» он прошел все творческие должности — от корреспондента до заместителя главного редактора. Проработал в главной крестьянской газете почти четверть века. Обостренное внимание к человеку труда, которым отличались публикации Виктора Захарчука, вылилось в цикл его материалов о духовном богатстве хлеборобов, воспитании сельской молодежи, неравнодушии к судьбам деревни и всей страны. Именно за серию публицистических очерков о людях белорусской деревни он был удостоен звания лауреата премии Союза журналистов СССР, награждался Почетной грамотой Верховного Совета БССР. Сегодня мы публикуем вступительное слово и два очерка из книги Виктора Павловича «Хлеб, помноженный на соль», которая вышла в свет в 1986 году. Предназначалась она для массового сельского читателя. Герои очерков Виктора Захарчука — деревенские жители. Это агрономы и механизаторы, операторы машинного доения и руководители передовых колхозов и совхозов республики. Их объединяет активная жизненная позиция, окрыленность в работе, чувство высокой ответственности за порученное дело…

Быть благодарным

К разговору с этим человеком возвращаюсь мыслью всякий раз, когда речь заходит о вечных и нетленных понятиях, какими являются для каждого из нас земля и хлеб. Тогда мы сидели с Ильей Степановичем Татариным, а по-уличному дедом Гальяшом, «старейшиной» родной мне деревни Острово, что на Зельвенщине, на завалинке перед его домом с «венскими» окнами и вели неторопливую беседу. С девяти лет он пас скот, затем ходил за плугом, а взобравшись в Вилу, толково вел хозяйство, не преминая позаимствовать у соседа или приезжего какую-нибудь агрономическую новинку с пользой для земли. На своем веку Илья Степанович насмотрелся и хорошего, и плохого, помнит еще «ту» — николаевскую войну, а в минувшей и самому пришлось понюхать пороха, пролить свою кровь.

В незаметно подкравшихся сумерках разлилось парное тепло, охватывая своими клубами штакетник, строения, притихшие деревья. Где-то далеко за Щарой пророкотали глухие громы, будто недовольные тем, что юркие ящерицы-молнии уступили небо ночным сполохам-зарницам.

— Нежится сейчас в поле, истомой исходит, — заметил дед Гальяш. — Ласкали его руки человека, а теперь вон зарницы стараются. К добру это — с хлебом будем. Он ведь отзывчивый, благодарный.

Как бы оправдывая предсказания Ильи Степановича, в тот год островские земледельцы собрали на круг более тридцати центнеров зерна. Литое, тяжелое, оно отсвечивалось в амбарах янтарной желтизной, дожидаясь своего часа, чтобы стрельнуть по весне тугим ростком навстречу солнцу, дать жизнь колосу.

— Не первые мы на земле, — философствовал тогда дед Гальяш. — Как зерно урожая, мы — звено в бесконечной цепи жизни. Стало быть, и человеку нужно уметь быть благодарным хлебу, тому, кто творит его.

Быть благодарным… А всегда ли мы задумываемся над тем, как дается человеку хлеб, видя на своем столе свежую буханку, отливающую поджаристой коркой? Помним ли о тех трудах, что вложил сельчанин, чтобы спасти урожай от неожиданно свалившихся заморозков или выдавшейся засухи?

Хлеб никогда не давался человеку легко. Это только на первый взгляд просто: бросить семена в почву, собрать в закрома урожай. Казалось бы, вечно, как жизнь, занятие земледельца. И трудное. Разве, к примеру, другой какой-нибудь отрасли присущ столь сложный процесс под открытым небом с неопределенностью конечного результата? Отсюда разность оценок, острая борьба мнений там, где все вроде бы выяснено.

И герои очерков этой книги — наши современники, принявшие от предшествующих поколений землю, впитавшие их богатейший опыт, идут нелегким путем к хлебу. Немало соленого пота прольется у них, немало слов разобьется в спорах, прежде чем отточит грани колос, а золотистый поток захлестнет транспортеры элеваторов. Вот уж поистине хлеб, помноженный на соль. Потому-то и цена ему — всеобщее почтение, потому и поклон земной каждому человеку, творящему хлеб. Трактористу и доярке. Бригадиру и агроному. Инженеру и председателю. Учителю и ученику — будущему механизатору или животноводу…

Герои книги — разные люди, но при всей неповторимости их характеров, взглядов на жизнь, они сходны в одном: им кровно дороги судьбы хлеба… Именно о таких сельчанах — охочих до труда, честных, инициативных, предприимчивых — и рассказывается в книге. Любовью к земле — суровой, трезвой, подвижнической, наполненной до краев трудовыми буднями, — проверяется их нравственная прочность, душевная щедрость, вера в жизнь.

Семья

От избы колхозного механизатора Иосифа Бабинского веет знойным августом. Разноцветьем горят резные наличники, входные двери. Они, вобрав в себя тепло лета, так и не расстанутся с ним и в лютые зимние морозы.

Лет двадцать назад породнились две знатные рабочие семьи, переплелись ветви трудовых колхозных родов — Новицких и Бабинских, и вот что из этого вышло. Дом, само собой разумеется, — лучший в округе, светлый, просторный, какой-то размашистый, как и сами хозяева. Полный терем ребятишек — родителям на радость, людям на загляденье, колхозу — в подмогу.

Только переступил порог глава семьи и сразу же попал в окружение ребят. Витя, Таня и трехлетний Мишка обступили отца. Не удержалась старшая Алла, подбежала, замкнула круг.

— Хоровод, хоровод собирает весь народ, — шутливо хлопает в ладоши хозяйка дома Вера Аполлинарьевна, и, кажется, сама вот-вот пустится в пляс.

— Да подождите чуток, — отбивается Иосиф Викторович и не спеша достает из широкого нагрудного кармана солдатское письмо.

— Быстрее, пап! — не терпится дочерям, и, взяв его за руки, усаживают в кресло.

Голос отца мягок и вместе с тем звонок.

— Опять написал на полстранички, — обиделась Алла. — И ни слова, чем занимается.

— Армия, — говорит Иосиф Викторович и улыбается жене:

— А что, мать, махнем к сыну? Всем семейством…

— Своим ходом, пап? — выступил вперед Витя.

— А то как же! Шофер в хате, «Жигули» — во дворе, задорно отозвалась из прихожей хозяйка.

Подумалось, видимо, нелегко Вере Аполлинарьевне и на ферме управляться, и по дому. И расходы, конечно же, на большую семью немалые.

— Так мы же по заработкам с министром равняться можем, — Вера Аполлинарьевна взглянула на мужа, кивнувшего согласно. — Только в прошлом году заработали вдвоем около девяти тысяч рублей — по четыреста рублей в месяц. И условия работы, что на той фабрике.

И в самом деле, у лесной опушки, где разместилась типовая ферма на четыреста коров, действует настоящее предприятие с современным оборудованием, полной механизацией. Хозяйничают здесь Лидия Полынская, Евгения Вериго, Вера Бояркина и Вера Бабинская. В их группах удой от каждой коровы превзошел трехтысячную отметку, а нынче суточные показатели еще выше.

— Труд вносит в дом достаток, — сказала хозяйка и обвела комнату взглядом. — Только нельзя прикидывать его на «Жигули» да «Москвичи». А то отгородится человек от соседей машинами, мебелью — душой очерствеет.

— Я так думаю: богатство человека — в свободном времени. — Судя по всему, эта тема между супругами давно обговорена, и у Иосифа Викторовича на сей счет свое мнение. — Время для отдыха, развлечения, работы над собой. Вот и детсадик колхозный — облегчение для семьи, да еще какое! Ребятишки досмотрены, веселы, здоровы. И все расходы взял на себя.

Гостеприимная семья, где хозяйка — передовая доярка-«тысячница», мать пятерых детей, член райкома партии Вера Аполлинарьевна Бабинская. Орден Трудового Красного Знамени, медаль «Материнской славы» II степени, почетные грамоты, ценные подарки — дань уважения за самоотверженный труд, щедрое материнское сердце. И сколько таких женщин в Антоново — веселых, работящих!

Улица

Антоново… Тремя улицами разбежались вдоль опушки добротно поставленные дома. С высоты холма они напоминают три молнии-застежки, четко «вшитые» искусным мастером в раскинувшиеся крылья Иванова поля. Утренний воздух, настоянный на запахе хвои, длинные дымы над печными трубами с чуть горьковатым запахом березовых дров. По имени-отчеству хочется назвать эту «святую, как хлеб, деревеньку».

— Душой приросла к ней, — Феликса Лаврентьевна Бабинская, одна из старейших жительниц Антоново, улыбается озорно, по-молодому. — Все здесь мило, любо, а сердцу мало и мало.

— Хороша деревня, не спорю, — отозвалась на голос Феликсы Лаврентьевны Мария Ивановна Чуприкова. Проворным движением она подхватила наполненное водой ведро, осторожно поставила на камень у бетонного кольца, отполированный до блеска. — Но без доброй земли да красивых людей что скажешь о селении? Без души оно, я думаю. А у нас земелька руками сельчан обласкана. Потому и колосья тугие, граненые, ленок длинными стеблями в синь неба тянется, и травы на лугах, как ковер.

Дорога людям деревня. Своими руками поднимали они ее в трудное послевоенное время из руин и пепелищ. Перебирались из землянок в скороспелые избенки, осматривались, обживались, а чуток позже строили уже солидно, не торопясь. Подслеповатые хаты заменялись домами с «чистым» углом, высокими «венскими» окнами. Они отличны друг от друга: у одного над крыльцом восходит солнце, от которого во все стороны разбегаются золотистые лучи, карниз другого — в расписных петушках с дырчатыми накладками, а там, глядишь, разноцветьем вспыхнули витражи веранды.

Преобразились сельские улицы, в асфальт оделись. По краям легла оторочка из бетонных тротуаров. И над всем этим возвышаются у каждого дома роскошные палисадники, сиреневые ранней весной, огненно-рубиновые осенью от пышных георгин.

А эта улица, как и ее обитатели, пока юная. Нет здесь вековых лип и высоченных кленов, но уже набрали силу молодые деревца, широко раскинув свои кроны. Идешь от дома к дому и невольно думаешь, что каждая постройка, новый сквер, клумба, горделивой осанки здание Дома культуры, помещение школы, неугомонный дворик детского садика-яслей — это и подарок сельчанам, и наследство их потомкам, и память о тех, кого нет с нами.

Из конца в конец отстроил улицу колхоз. Дома кирпичные, двухэтажные, и зовут их еще непривычно для деревни — коттеджами.

Может, потому и назвали улицу Молодежной, что дома здесь новые и хозяевам — мужу и жене — в среднем сорок на двоих. Геннадий Шаблинский, Николай Курганов, Дмитрий Сивохо, Михаил Лабор, Владимир Снопок — недавно сменили солдатские гимнастерки на комбинезоны механизаторов.

Недалеко от их домов приглядел хорошее местечко для застройки пенсионер Всеволод Иванович Хлопкович. Дельный он мужик, толковый, когда возникают трудности, всегда что-нибудь подскажет, посоветует. Сообща помогали, толокой поставили дом ветерану. Пробегают мимо его дома ребятишки, привычно здороваются, Всеволод Иванович задумчиво смотрит им вслед, вспоминает свои нелегкие молодые годы. А ведь он, Хлопкович, тогда одним из первых вступил в колхоз, затем сражался с фашистской ордой на фронтах Великой Отечественной войны.

…А улица Молодежная живет своими хлопотами и ожиданиями. Где-то на дальнем конце залилась переборами гармошка, вскоре ей отозвалась с ближайшего двора семиструнная гитара. Затянули песню девчата, и поплыла она через сады, густо настоянные на душистой антоновке, к широкому разливу пшеницы Иванова поля. Медленно на землю опускается вечер. Ярче обозначаются окна клуба, домов сельчан. А в центре улицы, недалеко от правления колхоза, рубиновым цветом зажигается яркая звезда. В честь лучших колхозных комбайнеров…

Свет звезды разрывает вечернюю мглу. В красных бликах его видятся отсвет далеких грозных событий и радость коллективного труда на обновленной земле.

Виктор ЗАХАРЧУК, "БН"

 

 

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter