Казнь собственной тени

За кулисами «бытовых преступлений»
За кулисами «бытовых преступлений»

Леди Макбет Мценского уезда из раздирающей душу повести Лескова кажется благодушной провинциалкой по сравнению с фигурантками уголовных дел нашей эпохи. Недаром современные криминологи пришли к выводу: женские преступления раскрываются сложнее, отличаются непоследовательностью, отсутствием логики, особой изощренностью и безжалостностью. Порой необъяснимой. Даже в своей жестокости женщина остается загадкой. Как вам сюжет: молодая разъяренная тигрица до смерти забила ногами больную, немощную квартирантку, а пожилую слепую хозяйку квартиры, которая пыталась заступиться за жертву, столкнула с лестницы? После подробнейшего знакомства с материалами увесистого уголовного дела, начало которому дала вспышка на первый взгляд беспричинного гнева, я не рискую утверждать, что загадка может быть разгадана. Уместно разве что поразмышлять над событиями, предшествовавшими описанному финалу. Мелочи, которым мы порой не придаем особого значения, но из которых, собственно, и состоит жизнь, и само преступление — неразрывные звенья одной цепи.

Несчастливая квартира

Жилища, подобные тому, где разыгралась драма, в народе называют притонами. Я бы назвала небольшую двухкомнатную квартиру, расположенную на первом этаже дома в одном из микрорайонов Минска, местом, где то ли случайно заблудился, то ли поселился по воле провидения злой рок. За четыре года до кошмара дочь слепой хозяйки убила тут своего сожителя. Убийца получила срок, а ее мать осталась одна. С той поры к тете Нине, как по–свойски называют престарелую женщину соседи, стали захаживать разные люди... Среди них была и Светлана Татаринова, позже признанная Минским городским судом виновной «в умышленном убийстве, совершенном с особой жестокостью, и насилии в отношении лица, выполнявшего общественный долг по пресечению правонарушений». Люди сведущие — в курсе: за подобными сухими формулировками обычно кроются душераздирающие подробности.

Впрочем, не менее насыщены всеми оттенками темных красок предшествующие кадры жизненной хроники участников этой криминальной истории. Может быть, вопреки чьим–то ожиданиям я начну рассказ не со Светланы, а с ее жертвы — Веры Политанской, известной в округе как Верка–цыганка. По свидетельству родной дочери Политанской, в жилах ее матери и в самом деле текла цыганская кровь. Как бы то ни было, но жила Вера, как ей казалось, весело. Хотя в данном случае больше походит определение — бездумно. Меняла мужчин, прописки, сорта вин. Меркла Верина красота, уменьшалось количество поклонников, дешевел ассортимент горячительных напитков, уходило здоровье. Когда весна и лето жизни закончились и наступила осень, а потом и зима, идти Вере, выписавшейся в очередной раз из больницы, со своими болячками было некуда. Инстинктивно она приплелась к тете Нине, которую за 8 лет знакомства успела неплохо изучить, знала — не прогонит. «Цыганка» была очень слаба, до предела истощена, с трудом передвигалась. Сердобольная старушка пристроила грешную страдалицу на кресле–кровати, рядом со своим диванчиком.

Расправа

Бедолага Вера оказалась не единственной квартиранткой этого своеобразного постоялого двора. Незадолго до ее визита по рекомендации одного из знакомых бабушка впустила в дом ту самую Свету, ровесницу своей непутевой дочери. О сельской прописке Света старалась не вспоминать, ее манили перспективы большого города. Сын и дочь, пожаловалась протеже старушке на судьбу, — в инфекционной больнице, гражданский муж — в СИЗО (деньги, водившиеся у супружеской четы, наживались отнюдь не трудами праведными). Вступив в права жилички, Светлана не церемонилась. По благоверному скучала недолго, завела нового воздыхателя, вместе с которым пьянствовала и балдела под оглушающую весь дом музыку. Не собираясь мириться с подобным безобразием, соседи вызвали милицию. Хозяйка квартиры, кляня себя за опрометчивость, попыталась выставить дебоширку вон. Та в ответ распустила руки. Бабушка испугалась и притихла.

Появлению Веры захватчица чужих метров не обрадовалась. И уж окончательно вышла из себя, когда в один прекрасный вечер к Нине Николаевне по старой памяти заявились двое потенциальных квартирантов, имевших виды на часть ее жилплощади, и потребовали от Светланы либо убраться самой, либо выселить Веру. После ухода «конкурентов» Татаринова, изрядно выпившая, о чем–то долго разговаривала с любовником. Час был поздний. Тетя Нина и Вера уже спали. Несмотря на это, Светлана вероломно проникла в зал и принялась тормошить сонную Веру. Нина Николаевна услышала причитания больной: «За что ты меня, я же ничего не сделала!» По одной из версий Татариновой, причиной ее злобы стал нелестный отзыв Веры о родственнике гражданского мужа, которого несколько лет назад (вот уж воистину переплетение злоключений) нашли задушенным в машине. Лежащая рядом Нина Николаевна ничего подобного, однако, не слышала: а слух у нее, как у всех незрячих, довольно острый.

Известно, что жестокие натуры от беззащитности жертвы лишь распаляются. Жестоко оттаскав Веру за волосы, осатаневшая Светлана принялась избивать этот живой труп ногами, обутыми в сапоги. Во время экзекуции отломались каблуки, ставшие позже одним из основных «вещдоков» для следствия и суда. Впрочем, истязательница этого даже не заметила. Ухажер несколько раз выводил обезумевшую от ярости подругу из комнаты, но та снова возвращалась и с упорством маньяка добивала Веру, превратившуюся в результате пытки в мешок с костями. Нина Николаевна пыталась вступиться за испускающую дух жертву, но получила удар кулаком в лицо. Очнулась, бросилась на лестничную площадку, судорожно звонила в соседские двери, кричала «Помогите!» — никто не открыл. Мечущуюся в панике тетю Нину Татаринова настигла на втором этаже, столкнула с лестницы и лежачую принялась избивать ногами. Устала, вернулась в квартиру и, как ни в чем не бывало, завалилась спать. Тетя Нина все–таки добралась до двери, где ей открыли, и вызвала «скорую». Перед глазами приехавших через несколько минут медиков открылась жуткая картина «поля боя». Кровь и клочья волос (следы расправы над Верой) перемешались с битым стеклом: разъяренная бестия крушила все, что попадалось ей под руку.

Кошки–мышки

Со следствием Татаринова пыталась играть в кошки–мышки: то частично признавала вину, то вдруг все забывала, а под конец обвинила в случившемся сердечного друга. На суде в последнем слове она просила о снисхождении, очевидно, искренне полагая, что вполне его заслуживает. Просила учесть, что она — мать. Минский городской суд все принял во внимание и приговорил обвиняемую к 14,5 года лишения свободы. Верховный Суд оставил приговор без изменения (год срока сняли по закону об амнистии).

«Эмоционально огрублена, демонстративна, эгоцентрична», — вынесли Татариновой вердикт судмедэксперты. Любопытно, но в деле имеются и другие характеристики, с мест учебы. «Общительна, скромна», — говорится в одной из них. Действительно ли Татаринова обладала когда–нибудь этими качествами или успешно лицемерила перед вузовскими педагогами? Примечательно, но Светлана дважды пыталась стать дипломированным специалистом (сперва зооинженером, затем учителем истории). И оба раза безрезультатно. По ее словам, не сошлась характером с будущими профессиями. На самом деле — была отчислена за неуспеваемость...

Кого припечатывала каблуками Светлана в ту жуткую ночь? Свою тень, себя, через 20 лет брошенную всеми, никому не нужную и больную, свое беспросветное, безрадостное завтра. Жертва и палач в этом адском движении были одним целым. Только казнив чужое настоящее, убийца не избавила себя от собственного кошмарного будущего.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter