— Владимир Петрович, расскажите, пожалуйста, о финансовой артерии Союзного государства, его бюджете.
— Он появился в 1998 году, его объем составлял 585,3 миллиона российских рублей. Формировался из отчислений из национальных бюджетов Беларуси и России, соответственно 37 и 63 процента. И в первый же год его использование дало неплохой эффект. В последующем объем отчислений вырос в 6 раз, что позволило увеличить количество союзных программ. Каждая союзная копейка принесла ощутимую пользу обеим странам: появилась возможность пополнять общий бюджет и средствами, полученными от реализации союзных программ. Сегодня их более 40: в обороне, в защите границ, в экономике, в научно-технической области.
Небольшими средствами союзного бюджета — их сегодня около трех с лишним миллиардов российских рублей — удается поддерживать прогрессивные наработки и белорусской, и российской сторон. Нашей поддержкой воспользовались научно-технические коллективы, работающие в области биотехнологий, в освоении космоса, создающие сверхбольшие компьютеры. Это позволяет не растерять ученых, не допустить утечки мозгов, а в будущем даст возможность занять свою, союзную, нишу на мировом рынке.
Правда, нам, парламентариям, приходится прилагать немало усилий, чтобы деструктивные бюрократические “объятия” не задушили наметившиеся контуры Союза. Это, подчеркну, реальная проблема. После того как государства обзаводятся законами, бюрократическими управленческими структурами, функционирующими согласно своей суверенной логике, пойти на перераспределение полномочий в объединенном пространстве очень тяжело. Именно об этом встанет вопрос с появлением наднациональных органов Союза, о чем, конечно, уже сегодня думает каждый министр. Никому не хочется превращаться в зама главы наднационального ведомства. От таких мыслей у высших чиновников начинает срабатывать бюрократический инстинкт: противостоять процессу, который может лишить кого-то из них возможности “всем командовать”.
— Что может составить фундамент нашего союзного дома?
Крупный блок этого фундамента — образование общего экономического пространства, что совсем не означает полного единообразия экономических моделей в наших странах. У нас уже существуют достаточно унифицированные системы в таможенном деле, в налогообложении, в механизме внешнеэкономической деятельности. Разговоры о том, что российская и белорусская экономики совершенно разные и никогда не будут стыковаться, что командно-административная экономика Беларуси противоречит рыночной в России, семимильными шагами движущейся к западным стандартам, — глупость и чепуха. На самом деле наши экономики не сильно отличаются. Более того, они все больше сближаются. Путь экономических преобразований в Беларуси, сохранившей контроль государства над важнейшими сферами экономики, себя оправдал. Россия тоже увидела, что в отраслях, связанных с инфраструктурой, производством, социальными вопросами, природными ресурсами, требуется государственное присутствие, и постепенно к этому идет. Что и позволяет говорить об отсутствии принципиальных разрывов между нашими экономиками.
— Периодически раздаются претензии к Беларуси относительно льготных поставок энергоносителей. Что за этим стоит?
— Дискуссии о ценах на поставляемый в Беларусь газ, к сожалению, подрывают интеграционный процесс. Если мы говорим о едином экономическом пространстве, сближаем условия деятельности предприятий, открываем друг для друга свои рынки, почему цена на газ для Беларуси должна отличаться от цены для Смоленска? Почему Беларусь, нашего союзника, выполняющего важные и нужные функции для РФ в сфере обороны и безопасности России, мы ставим на одну доску со странами Балтии, Украиной, которая официально объявила своим приоритетом вступление в Евросоюз и НАТО? Почему некоторые доморощенные “теоретики” не устают твердить, что мы кому-то “дарим” дешевый газ?
Да ничего мы не дарим. Мы действуем в условиях общей экономики, о чем сказано в подписанных обеими сторонами документах. Белорусский экспорт на 75 процентов идет на российский рынок. Это детали, механизмы, комплектующие для российской продукции, которая используется и внутри РФ, и поставляется на экспорт. А когда дорожают энергоресурсы для белорусов, следом дорожают и для нас товары, ввозимые из Беларуси. Какая от этого польза для России? Допустим, “Газпром” или нефтяные компании действительно получат больше доходов, но российская продукция, выпущенная с учетом белорусских комплектующих, на мировом рынке станет дороже, следовательно, менее конкурентоспособной и невыгодной для покупателей в РФ.
— А когда Союз Беларуси и России обретет политические очертания?
— С принятием Конституционного акта. Это будет наша предконституция. Она должна пройти процедуру утверждения парламентами, а после будет вынесена на референдумы в Беларуси и России. Тогда появится правовая основа для нового этапа нашего сближения. Хотя главное, возможно, и не в Конституционном акте, а в вопросе о власти. Какова будет структура наднациональных органов, как будут распределены полномочия между Россией и Беларусью, что они делегируют этим наднациональным органам? Кто и как будет ими управлять, каковы будут механизмы? Это не простые, но и не такие уж неразрешимые задачи.
— Нередко нам советуют ориентироваться на опыт Евросоюза. Что вы думаете на этот счет?
— Евросоюз — это иного рода длительный процесс сближения стран, которые хоть и находятся в одной западноевропейской исторической традиции, но не были едиными, случалось даже, что вели между собой столетние войны. У них многие годы идет напряженная притирка через чисто экономические механизмы, начиная с европейского объединения угля и стали с первой половины 50-х годов.
Отношения России и Беларуси позволяют говорить о другом процессе. У нас есть опыт многолетнего единства. По моим наблюдениям, за минувшие 10 лет не изменилось желание ни граждан России, ни граждан Беларуси воссоздать наше государственное единство. Мы способны найти взаимоприемлемые пути сближения, оставляя при этом самостоятельными государствами и Беларусь, и Россию. Насколько эффективным и привлекательным получится наш Союз, будет зависеть, останется ли он только союзом двух стран или к нему присоединятся три и более государств. Мне видится, что члены Союзного государства будут определять, стоит кого-то взять в свое экономическое, политическое, социальное единство либо тактично отказать. У нас есть условия для создания объединения государств, в котором будут учтены интересы не просто союзников, а неотделимых в своем единстве частей, с которыми Россия исторически долго сосуществовала.
