На следующий день я собирался покинуть свою сельскую усадьбу с рыбацким домиком и вернуться сюда, только когда в эти места заглянет бабье лето. В эту пору здесь особенно красиво, да и рыбалка становится более живой. И хорошо, что вспомнил…
В начале лета, когда я заехал в реабилитационный центр, где работала моя знакомая врач, за рецептом, Надежда Юрьевна попросила купить ей к зиме хорошего меда. Именно хорошего. Мед ведь бывает разный…
Как-то еще в начале августа за ужином в беседке я спросил у Генриха, смотрителя местного Дома охотника и моего доброго приятеля, у кого здесь можно не рискуя приобрести самый лечебный мед. Не раздумывая он ответил, что за таким надо ехать к Захару, и рассказал, как добраться до его хутора.
С утра прошел небольшой дождь и прибил пыль. Внедорожник весело катил по лесной дороге. Мне предстояло добраться до большой трассы, проехать километров семь и свернуть к югу на дорогу, ведущую в глубь лесного массива на берегу небольшого, но глубокого озерца.
По пути вспомнил, как меня напутствовал Генрих. Дескать, не стоит расспрашивать Захара о прошлом и тем более о том, где его хозяйка и сын. Это больная тема для человека. Большой грех лежит у него на душе, и сейчас благородными поступками Захар пытается его искупить.
Захар только что вернулся с пасеки и переодевался. Встретил, можно сказать, вполне приветливо. Высокий, худощавый, с внимательными карими глазами. Я рассказал ему о цели своего визита и о том, что Генрих рекомендовал мне именно его. Мы присели на скамейке во дворе, говорили о погоде, о том, как сильно она изменилась за последние годы, буквально, как говорится, на глазах. Я почувствовал некую симпатию к собеседнику. Почему-то показалось, что ему самому захотелось рассказать кому-нибудь о своих душевных переживаниях, и я решил ослушаться Генриха, переведя незаметно разговор на эту тему. На руках у меня был неоспоримый козырь. Суть его в том, что любой человек, даже любящий уединение и живущий среди неописуемой красоты, желает все же время от времени общаться с себе подобными.
— Беспокойная опять была у меня ночь, — начал Захар. — Приснилась моя Марылька и просила так жалостливо, чтобы не лишал ее жизни. А рука моя так и сжималась на ее горле. Я хочу отнять, а рука не отнимается, окаменела.
— Вы тогда поссорились? — осторожно спросил я.
— Ну да, — уныло кивнул мой собеседник. — Хорошая была женщина, но пробрать умела до самых косточек. То в туалет не так сходил, то из магазина не то принес, то телевизор громко включен. В тот вечер так все и было, да я еще и подвыпившим пришел. Вот и не выдержал. Лишать жену жизни, понятное дело, не собирался, не учел просто, что у нее уже астма развивалась. Кажется, что и руку-то недолго на шее продержал, да и Марылька крепкой была. Сам собрал вещи и в милицию пошел. На суде раскаялся и пощады не просил. Адвокат все же не сумел убедить судью, что злодеяние мое было непредумышленным. Назвали мне срок немалый.
— А где же сын ваш был? — спросил я.
— Ленька еще раньше куда-то съехал, никому ничего не сказав. Не знали даже, как сообщить ему, чтобы на похороны матери приехал. Меня, понятно, попрощаться не отпустили. Вот и хоронили жену, можно сказать, чужие люди.
Я не перебивал Захара, и он продолжил:
— Много я потом передумал. Когда вышел на свободу, стал размышлять, чем бы таким серьезным заняться. Хотелось осуществить давнюю мечту — обзавестись собственной пасекой, но денег для этого почти не было. Да, видно, Господь поверил в мое раскаяние. Как-то в послеобеденное время у ворот хутора остановилась дорогая машина, из нее вышел незнакомец средних лет. Сказал, что он друг моего Леонида, но вот уже два года не может его отыскать. Сын мой как чувствовал плохое и во время их последней встречи сказал этому другу, чтобы тот долг свой вернул его родителям, назвал мой адрес. Вот он и приехал. На вопрос, что могло случиться с Ленькой, незнакомец только пожал плечами. Я хотел было отказаться от денег, но гость был непреклонен.
Захар на некоторое время прервал свой рассказ и сходил за медом. Налил мне из бидона полную трехлитровую банку. Словно отвечая на мой немой вопрос, как он может жить в этом доме после совершенного здесь, мужчина развеял мои сомнения. Все произошло километрах в двадцати отсюда, а в это красивое местечко Захар переехал позже, когда на те самые деньги, привезенные незнакомцем, купил этот домик и пасеку. Я немного разбираюсь в меде, так как этой премудрости в молодости хотел обучить меня тесть, поэтому быстро оценил продукт, который делают пчелы Захара. У него хватает желающих купить это лечебное лакомство, но большую часть пасечник отдает безвозмездно в интернат для детей с особенностями. Сам живет скрытно.
Надежда Юрьевна, просьбу которой я выполнил, только всплеснула руками. Дескать, зачем так много? Объяснил, что это подарок от лучшего пчеловода района.
Однако так уж устроена журналистская натура: хочется докопаться до истины, если заинтересовала чем-то судьба человеческая. Где все-таки сейчас Леонид, сын Захара? Почему не может навестить одинокого и раскаявшегося отца?
По словам Захара, последним местом, откуда ему звонил сын, была Москва. Но пытаться найти его там — все равно что искать иголку в стогу сена. И все же есть служба, которая в наше на редкость непростое время пытается иметь представление даже о такой «иголочке». Я попросил своего хорошего знакомого из этой службы помочь мне навести справки об уроженце наших мест по имени Леонид Захарович. И получил любопытные сведения… Мужчина этот значился в списке членов одной из столичных преступных группировок. Он держал под своим крылом игорный бизнес и сам нередко усаживался за зеленое сукно. Когда полиция вышла на их след, Леонид бежал за границу. Но не один. С собой прихватил подругу — любовницу своего шефа и покровителя. Снял незаметную виллу в Испании, надеясь вскоре перебраться куда-то подальше. Но, по сведениям испанской полиции, мужчину вскоре обнаружили мертвым на пустой вилле. Что здесь произошло и куда делась его спутница, неизвестно.
С первых дней наступившего бабьего лета я вновь на некоторое время приехал в усадьбу. Стояла замечательная погода. Вернувшись с рыбалки и покончив с хлопотами по хозяйству, я усаживаюсь в беседке за вечерним чаем и думаю о том, какими причудливыми путями могут идти судьбы даже таких простых вроде бы людей, как Захар и его сын Леонид. Сколько еще могла бы прожить Марыля? Дивлюсь, как много среди нас тех, кто не знает, что завтра ему уготовит судьба. Никто не знает своего гороскопа. Что ж, может быть, это и к лучшему.
