Карты, деньги, два ствола

В театре белорусской драматургии показали балаган в духе Кустурицы
В театре белорусской драматургии показали балаган в духе Кустурицы

Анализировать любой совместный международный проект — дело непростое. Кто там чего кому должен, «за чей счет банкет» и с прицелом на какой международный фестиваль спектакль делался?.. У нас–то с этим просто: есть перспектива поехать на фестиваль британской драматургии — время браться за Шекспира, Шоу или Стоппарда. Замаячила поездка в Висбаден — рука непроизвольно тянется к томику Шиллера или Дюрренматта. Не говоря уже о мероприятиях к датам и юбилеям. Тут наши театральные деятели способны проявить чудеса ремесла и с одинаковым жаром поставить опус о ком угодно, совершенно эстетически им неблизком: о Дали, Курте Кобейне или Микки Маусе.

Неизвестно, какая гастрольная судьба ждет новый белорусско–сербский проект ТБД «Путь в Царьград», но ясно одно: до Балканского полуострова он рано или поздно доберется. Уж в очень яркую экспортную обертку упакован.

Сама пьеса, по словам драматурга Зорана Костича, — переработанная версия сказки Шукшина «До третьих петухов». Чтобы потом не возникало обвинений в плагиате, на самой программке приведены слова самого Костича: «В тексте Шукшина я нашел «ключ» пьесы».

У Василия Макаровича, напомним, в сельской библиотеке оживают классические литературные персонажи. У одного из героев требуют справку... о том, что тот умный. «Я предлагаю отправить Ивана–дурака к Мудрецу за справкой, — сказала Лиза звонко и убежденно. — Если он к третьим петухам не принесет справку, пускай убирается от нас».

Действие пьесы Костич перенес в Косово. Вместо литературных персонажей — экспонаты музея восковых фигур славянских народов. А место главного героя Ивана–дурака занял белорус благородных кровей Стах Горский.

Но не одним Шукшиным вдохновлен «Путь в Царьград». Без Эмира Кустурицы здесь тоже не обошлось. Какое–то странное мессианство ударило авторам в голову. Получился такой романтический галлюциноген, обозначенный в программке как «комическая фантасмагория». Фантасмагория была любимым жанром рефлексирующих интеллигентов времен перестроечной смуты. В спектакле много музыки. Композитор Тимур Калиновский сочинил бодрый саундтрек, в котором нашлось место даже цитатам из «Мурки». Под стать им и образы спектакля: вульгарная наркобаронесса в исполнении Татьяны Мархель, прячущая наркотики за подвязку чулков, деклассированные элементы, ворующие реликвии из монастыря, криминальные разборки с автоматами и людьми в масках. И все с песнями.

Если уж авторы проекта — драматург Зоран Костич, режиссер Сергей Ковальчик и худрук ТБД Валерий Анисенко — именно так видят идею славянского братства, с этим, конечно, ничего не поделаешь. ТБД всегда тяготел к балаганчику, к гротеску. Режиссер Сергей Ковальчик пошел дальше и назвал жанр не просто фантасмагорией, а политическим фарсом. Уместен ли вообще сегодня такой жанр, каждый художник решает для себя. Это вопрос глубоко внутренний. Ближе всего к таким образцам, возможно, «Самоубийца» Николая Эрдмана. Но даже имея такой великолепный литературный материал, по мнению критика Натальи Каминской, никто не знает, «про что сегодня ставить эту сложнейшую пьесу, этот невероятный концентрат реприз, социальных протестов и наследственной для русской литературы защиты маленького человека». Запал же «Царьграда» сводится к простой браваде, плакатно прославляющей дружбу славянских народов. Так что и фарс получается какого–то невысокого полета.

Спектакль отдает запахом провинциального кабаре, в котором подают чай в липких, немытых стаканах, официантки ворчат и норовят прикарманить сдачу, мясо плохо прожарено. Так и сидишь на жестком стуле, не решаясь попросить жалобную книгу, куда бы записал как–то подслушанные мысли: «Любую идею всегда подстерегает множество опасностей — банальность, бескрылость, скука. Самые разумные мысли могут быть изложены так вяло и безнадежно уныло, что возникает одно–единственное желание — забыть их навсегда».
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter