Позади полгода, прожитых в Севостьяновичах, что под Могилевом
Песня в летнем саду
Непростительно лежать в постели, когда уже по дому разлились солнечные лучи, а за окном, вынырнув из развешенных на яблонях домиков, вовсю пересвистываются франтоватые скворцы. Тихонько, чтобы не разбудить сладко спящих жену и дочь, выхожу во двор. Боже мой, какая свежесть, какая вокруг красотища! У самого крыльца усыпанный множеством цветов куст розы. Он похож на огромный букет. Обласканные ночной свежестью, первыми лучами солнца, цветы так благоухают, что захватывает дух. На длинной, тянущейся до самой калитки грядке обворожительные оранжево-желтые лилии, крупные белые ромашки, горящие яркими красными огоньками бальзамины. Стою и наслаждаюсь окружающей красотой. И вдруг…
Из соседского сада донеслись нежные, берущие за душу слова песни. Кто же так рано поет? Подхожу ближе к загородке, за которой начинается усадьба бабы Домны. У одной из яблонь, краснеющей от множества яблок, — Надя, младшая дочь бабы Домны. Это она, бережно отрывая спелые, еще не просохшие от ночной росы плоды, дарит всему окружающему свою песню.
После школы Надя подалась было в город, до которого от деревни, можно сказать, рукой подать. Но не понравилась девушке шумная городская жизнь, вернулась вскоре в родную деревню. Работала в полеводстве, дояркой. Красивая, стройная — в девках не засиделась. Муж Геннадий — хозяйственный, мастеровой. Дом собственными руками отделал так, что залюбуешься. Смастерил трактор, молотилку и еще много чего, очень нужного в домашнем хозяйстве. Сын и дочь пошли в родителей, работящие, не хотят далеко «улетать» от отчего дома.
Слушая нежный голос певуньи, радуюсь за нее, за то, что Надя вернулась в родную деревню.
Тускнеющие звезды
Когда-то на фасадах многих деревенских домов можно было увидеть яркие красные звездочки, оповещающие о том, что в них живут участники Великой Отечественной войны. Таким образом местная власть отдавала дань уважения тем, кто с оружием в руках сражался на фронте, действовал в партизанском отряде. Ветеранов войны приглашали выступать перед молодым поколением в местную школу. В сельском клубе им был посвящен большой стенд с фотографиями, короткими рассказами о боевом пути каждого фронтовика. Моя мама жила по соседству с участником Сталинградской битвы, бывшим танкистом-орденоносцем Петром Ильичом Кухоревым. Часто встречался с этим замечательным, бесстрашным человеком, слушал его полные трагизма рассказы о войне, танковых атаках, унесших тысячи молодых жизней, неимоверных испытаниях, которые пришлось пережить оторванному от родных мест двадцатилетнему пареньку.
Нелегок был фронтовой путь и у Юзика Адамовича Дашкевича, Лизы Ильиничны Жолобовой, других моих земляков. Память о них не должна умереть. Но с уходом из жизни ветеранов-фронтовиков тускнеют, исчезают когда-то ярко светившиеся красные звездочки на их домах. Бывший сельский клуб, где когда-то тепло встречали участников войны, в котором можно было узнать о героизме земляков, давно не работает, стоит без окон и дверей, на глазах у сельчан догнивает.
Есть в деревне братская могила, в которой захоронены останки бойцов Красной армии, погибших за освобождение села от фашистских захватчиков. Недавно ее реконструировали. На установленной мраморной стеле высечены имена погибших воинов. В День Победы задолго до официального возложения венков и цветов от местной власти к братской могиле подъехал на маленьком велосипеде мальчуган с ярко-красным тюльпаном. Мальчик подошел к мраморной стеле и положил у ее подножья свой цветок. Тронуло до слез…
Был лесной проспект…
Обычно хожу по грибы-ягоды в близлежащий ракузовский лесок. Но однажды захотелось сходить в большой, тянущийся на многие километры лес за рекой Лохвой. Я любил этот лес за чистоту, уютные поляны, березовые рощицы, богатые на ягоды малиновые плантации. А еще пролегала к лесу широкая-широкая дорога, прозванная сельчанами лесным проспектом. Не было на лесном проспекте глубоких следов от телег, по сторонам — густая-прегустая трава, на которую сядешь и чувствуешь, как будто под тобой мягкий шерстяной ковер. По сторонам — красивые мохнатые ели, нижние ветки которых едва не касаются земли. В хорошую погоду, набрав грибов и ягод, я обязательно приходил на лесной проспект. Удобно усевшись на мягкую траву, перекусывал яблоками или бутербродами, после чего ложился на спину и любовался голубым бездонным небом, слушал пение лесных птиц, вдыхал приятно дурманящий аромат окружающих растений. Было в такие минуты так хорошо, что не хотелось уходить домой.
Ходил я в большой лес до тех пор, пока на его опушке не выросли дачи. Дачники не давали лесу покоя, проложили немало новых троп, подчистую выбирали его дары. А какая может быть грибная охота, если тебе наступают на пятки? Словом, заказал я себе дорогу в этот лес, но скучал по нему.
…В день моего похода на свидание с лесным проспектом погода выдалась солнечная. Представлял, как снова буду лежать на ковровой траве и, как раньше, наслаждаться красотой голубого неба, пьянеть от ароматов многотравья, слушать симфонию неугомонных птиц. Прихватив на всякий случай корзину, отправился в путь.
По дороге к реке, которую надо перейти, — молодой березнячок. Разросся он по косогору, в ложбинках. Любят в нем расти подосиновики, подберезовики, частенько им составляют компанию боровики. Березнячок хорошо вписывается в окружающий ландшафт, хоть картину с него пиши, но…
В последние годы заметно изменились многие сельчане. Мусор со своих дворов свозят куда попало, захламили им немало живописных мест в окрестностях деревни. Не пощадили и березнячок. Чего только не увидишь здесь: бытовую технику, пустые бутылки, тряпье, куски старого шифера. Так и хочется крикнуть: «Где ваша совесть, земляки?!»
Ранее аккуратно выкашиваемое побережье реки — в бурьяне, вместо хорошей кладки через реку — грубо срубленная ель, пробираясь по которой запросто можно упасть в воду.
Лес встретил небывалой захламленностью. Куда ни глянь — остатки неубранных сучьев, не дождавшиеся лесорубов гниющие сваленные деревья. Прибавляю шаг, хочется быстрее попасть на лесной проспект. Вот и место, где он должен начинаться. Передо мной предстала большая вырубка, безжалостно изрезанная, исковерканная техникой, захламленная остатками небрежно убранной древесины… Домой я возвращался в подавленном настроении.
Отторженные сотки
Вспоминаю дачный бум, который прокатился в свое время по городам и весям. Чтобы заиметь шесть соток земли, брали участки под «фазенды» и за 20—30 километров. В выходные дни до предела были заполнены пригородные поезда, автобусы. Участки давали не на лучших землях: заболоченных, заросших кустарниками. Через год-два благодаря трудолюбию и настойчивости дачников они превращались в образцовые, щедро отплачивали урожаем. Люди негласно соревновались за лучшее обустройство своей «фазенды».
Немало дач разгнездилось по соседству с нашей деревней. Глядя на дачников, и сельчане начали расширять свои земельные владенья.
То было… Теперь на многих дачных участках печальная картина, они заросли сорняками. Нечто подобное наблюдается в деревне: отказываются не только от когда-то взятых дополнительных соток, но даже от тех, которые перешли от дедушек и бабушек, отцов и матерей…
