18+
Ребенка в школу сопровождаем, из школы забираем, и этак класса до десятого — когда такое было? Дав напутствие, под марш «Прощание славянки», отправляем в армию, и вот уже каждые выходные мамы, сгибаясь, волокут сумки неподъемные в силы вооруженные.
Судя по криминальной хронике, на подсознание подрастающего поколения ОБЖ влияет слабо, так, может, заменить этот предмет на право и пояснять детишкам, что такое Родина? И о том, что ее надо защищать, оберегать, что жизнь прожить — не поле перейти, и что такое честь. 40% молодых людей не смотрят телевизор, а значит, и хорошее кино, так откуда же им знать о долге?
Насилие над кем бы то ни было не дозволено никому, и это преступление.
Но можно затеряться в толпе и смотреть, как в жару в закрытом автомобиле погибает собака, — есть целая вечность поразмышлять о возможных последствиях, и за бездействие никто тебя не упрекнет и не осудит.
А есть те, кто не в погонах и не по долгу службы, но в случае чего не будут бездействовать, если кому–то будет угрожать опасность. Это когда нет целой вечности на оценку обстановки, а всего лишь секунды и нет времени размышлять о возможных последствиях.
По закону совести
Следственный комитет благодарит меня за неравнодушие. А что я? Я присягу давал пусть и не существующему уже СССР, пусть по годам и в запасе, но здесь моя Родина.
Я своими действиями, против факта не попрешь, спас женщину.
Спасая потерпевшую, я не мог позволить погибнуть ни себе, ни ей от рук двух человек. Но мог травмировать кого–то из подсудимых. Те, кто готов и приходит на помощь, тоже люди, и они не из железа, и у них тоже есть и сердце, и нервы, а осмысление возможных последствий приходит уже после.
Судебные слушания были закрытыми и развели нас с потерпевшей по разным заседаниям, не дав мне возможности услышать от нее спасибо. В судебном заседании были оглашены мои данные — от места рождения и по возрастающей. Судебное заседание — не комсомольское собрание, зачем или для чего подсудимым знать мои данные, как и троим из охраны? Законы и правоприменительную практику нужно шлифовать.
Не потерять лицо
В деревню вернулось лицо из мест не столь отдаленных со стажем тюремных лет 18. Ходит по хатам и то дай хлеба, то дай картошки, то денег. Так, может, пора уже спрашивать, желает ли это лицо на волю, какие планы и чем заниматься будет? В местности, где мать проживает, таких уже двое. Один из зоны вернулся инвалидом, и теперь у него, похоже, привилегий больше, чем у меня, прошедшего войну. Бог с ним, им надо помогать (без всякой иронии), а иначе начнут совершать новые преступления. Судя по криминальной хронике, у нас, похоже, скоро каждый третий будет судим.
На улицах, спору нет, стало спокойно. А что за дверями квартир? В одной из квартир устраивают мордобой, и стекляшка разбитого окна попадает в ребенка, который погибает. А мы все терпим, чего–то ждем и со своим административным правом ничего не можем поделать с нарушителями спокойствия — будущими потенциальными преступниками. Боимся нарушить их права, забывая о своих, ведь они же не в общественном месте, и их жилище берем штурмом лишь тогда, когда в силу вступает УК, только вот уже поздно. На более жесткие административно–профилактические меры, не доходя до УК, мы пойти не можем: вдруг возмутятся на Западе...
Моя милиция
Я на пару минут в пункт опорный к инспектору участковому с информацией, которую надо проверить, и мне хочется остаться инкогнито. Но вместо того чтобы бежать проверять, он давай меня пытать: Ф.И.О. — и по убывающей с угрозами доставки в ОВД и чуть ли не надевать на меня наручники. Я на площадь не пойду ни с какими лозунгами, мне там делать нечего. Я за элементарный порядок во всех сферах жизнедеятельности в рамках законодательства. Наверное, тем, кто надел форму и стал на защиту этого порядка, работать надо, а не высиживать в кабинетах зарплаты, пенсии, тогда мне не придется к ним в гости захаживать. Мне удалось остаться инкогнито, а информацию инспектор все же проверил и даже провел работу — я это вижу — и, может быть, одним уголовным делом в стране станет меньше. Я надеялся, что при проверке инспектор сделает шаг влево или вправо, так бы и познакомились, как бы не так, строго все по инструкции.
Мораль. Высокая
Государство, много у тебя структур — всех и не перечесть. Какую бумажку ни получишь, везде угрозы — отключим, обрежем, и все это в адрес законопослушных, добропорядочных граждан.
Такое впечатление, что с людьми–то нормально разговаривать никто не умеет или не желает. Переходя на евростандарты и в погоне за сверхприбылью, теряем человечность. Вот они, европейские ценности!..
У нас и так суровые законы, и, может, хватит слушать тех, кто ратует за ужесточение всего, что только можно. В законах, как известно, есть разбежки от XL до XXXL и на приговор влияет фактор человеческий. Сложно все, неоднозначно и порой противоречиво. А кто знает, как быть должно?
В жизни ни от чего не зарекайся, и я ко многому готов, и если уж случится, что окажусь в беде — черт со мной, но с Родины, пожалуйста, не должен ни один волосок...
С уважением, В.А.ТРЕТЬЯКОВ, воин–интернационалист.
Полоцк.
