Путь к социальному государству у каждого свой. В конце XIX века давление профсоюзов и рост популярности социалистов заставляли правительства промышленно развитых стран идти на социальные уступки. Советники немецкого канцлера Отто фон Бисмарка инициировали разработку нормативных правовых актов об обязательном социальном страховании профессиональных групп работников, самоуправляемых товариществах взаимного страхования. Уже в 1871-м Германия ввела государственное социальное страхование от несчастных случаев на производстве, в 1880-м — финансирование медицинской помощи, в 1883-м — пособия по болезни. В течение одного-двух десятилетий аналогичным путем пошли Австрия, Франция, Норвегия, Новая Зеландия, Швеция.
В США движение в том же направлении началось в начале 1930-х годов — в связи с Великой депрессией. Правительство Франклина Делано Рузвельта провозгласило беспрецедентные меры социальной защиты. А в 1964-м в своем первом послании о положении страны президент Линдон Джонсон провозгласил начало “бескомпромиссной войны с бедностью в Америке”. В Великобритании толчок к социальному государству дала война — в британском парламенте прозвучал доклад экономиста Уильяма Бевериджа о Welfare State — “государстве благосостояния”. Директор Центра по проблемам европейской интеграции Юрий Шевцов видит в этом объективное начало:
— Социальное государство стало следствием уступок со стороны крупного капитала низшим социальным слоям, сделанных под влиянием Октябрьской революции, усиления СССР и привлекательности после окончания Второй мировой войны идей общества социальной справедливости, социализма.
Пожалуй, наиболее эффективной стала шведская модель. Этот термин возник в конце 1960-х, когда в Швеции стало наблюдаться успешное сочетание быстрого экономического роста с обширными политическими реформами на фоне относительной социальной бесконфликтности. Шведская модель отождествлялась с наиболее развитой формой государства благосостояния. В ней явно выделялись две доминирующие цели: полная занятость (уровень официальной безработицы — менее 2 процентов трудоспособного населения) и выравнивание доходов за счет серьезного их перераспределения государством.
Проще говоря, в основе шведской модели лежал непреложный принцип — трудиться обязаны все. Поэтому, кстати, знаменитый сказочный Карлсон, полюбившийся миллионам советских детей, в самой Швеции — персонаж отрицательный. Еще бы: нигде не работающее самодовольное, эгоистичное и назойливое существо с пропеллером, которое лжет, хвастается, портит вещи и бесцеремонно вмешивается в жизнь нормальной трудовой семьи. “Летающий гопник”, “омерзительный бездельник”, “тунеядец” — примерно так характеризуют героя Астрид Линдгрен в шведских школах. И не только в шведских: в США в 2003 году Карлсона исключили из школьной программы, сочтя его “литературным героем, подающим отрицательный пример детям младшего возраста, призывающим их к деструктивному поведению”.
Увы, идеальной во всех отношениях модели не удалось построить и Швеции. С 1970-х годов цены росли здесь быстрее, чем в большинстве развитых стран, а ВВП увеличивался медленнее, чем в ряде государств Западной Европы. С начала 1990-х безработица достигла 13 процентов, участились забастовки, рухнуло прежнее единство между профсоюзами и социал-демократами. Потерпела крах подобная модель и в Голландии. В середине сентября 2016 года король Нидерландов Виллем Александр объявил о замене государства всеобщего благосостояния “обществом активного участия” (participation society). Его суть — сокращение социальных расходов государства и повышение ответственности самих голландцев за собственное благосостояние.
— Сейчас социальное государство переживает кризис, — подтвердил “НГ” Юрий Шевцов. — Он связан в первую очередь с переходом мира на новый уровень научно-технологического прогресса. Новая индустриальная революция обостряет проблему глобальной конкурентоспособности. Необходимо перестроить общества на новый тип доминирующих профессий. А социальные государства как раз были заточены на то, чтобы социальную конкуренцию сглаживать. Кроме того, в развитых странах происходит быстрое старение населения и спад рождаемости. Вопрос стоит уже так: либо пенсионный возраст лет с 70—75 — либо много инокультурных мигрантов. Это также влечет рост внутренней напряженности в крупных благополучных странах. Получается, что социальное государство сейчас переживает непростые времена. Обозначаются новые тенденции: на первое место претендуют модели госустройства, которые предусматривают меньшую социальную защиту для каждого члена общества, большее социальное неравенство — и жесткость отношений между гражданами.
Во многих странах социальное государство приводило часть населения к иждивенчеству: обязательно находились те, кто стремился всю жизнь оставаться получателем пособий — вместо того чтобы работать. Наконец, сторонники монетаризма и австрийской экономической школы полагают, что государство всеобщего благосостояния приводит к падению эффективности экономики и несет в себе риск утраты населением политических свобод. И все же как привлекательная идея социальное государство своей роли не утеряло. И при определенных условиях — наша страна пример тому — эта модель оказывается вполне рациональной и жизнеспособной. В каждой стране есть категории граждан, которым нужна помощь. И государство должно эту помощь через перераспределение бюджета оказывать. Но во всем важно руководствоваться чувством меры, целесообразности и необходимости.
КОМПЕТЕНТНО
Сергей Палагин, директор Центра изучения внешней политики и безопасности:
— Если не брать в расчет каждодневные проблемы обычного человека и заниматься исключительно теоретическим исследованием вопроса, то самой привлекательной социальной моделью, безусловно, является либеральная. Но, к сожалению, это утопия. Она сродни знаменитому философскому произведению Томмазо Кампанеллы “Город солнца”. Практическая реализация негативных социальных аспектов в любом государстве либеральными методами невозможна, необходимо смотреть правде в глаза, быть реалистами и прагматиками. Во главе угла должны быть безопасность и стабильность в обществе. Именно это реальный фундамент, на котором необходимо строить и развивать государство. Только в стабильном обществе государство может реализовывать и все остальные обязательства перед гражданами, взятые на себя. Ведь вполне естественные для любой страны социальные конфликты всегда пытаются возглавить экстремисты и радикальные политики, преследуя собственные цели. Очевидно одно: любовь и ответственность граждан и государства должны быть взаимными. Пожалуй, это единственный не утопичный механизм общественного устройства.
osipov@sb.by
