Великая Отечественная война оставила кровавый след во многих белорусских семьях. В республике погиб каждый третий. Эхо войны еще долго отзывалось болью у живых.
ОСЕНЬЮ 1941 года стрелковый полк, в котором служил 18-летний Тимофей Остриков, попал в окружение под городом Гжатском. Потом был плен, лагерь военнопленных в Юхнове и Рославле. Ему удалось бежать и к весне добраться до оккупированной к тому времени родной деревни Борщовка Тереховского района Гомельской области. Весной 42-го Тимофей добровольно выехал в Германию, но вскоре возвратился. Осенью 1943-го при отступлении немцев многие жители деревни спрятались. Тимофей же остался дома и попал в лапы фашистов, а затем — в зондеркоманду СС, где использовался на хозяйственных работах и охране лагеря, в котором содержались советские граждане.
ЗАТЕМ Острикова в составе этой же части вывезли в Германию. Работал на заводе и на строительстве оборонительных сооружений на Рейне. Весной 1945 года местность, где он находился, была занята американскими войсками. Возвращаться на родину Тимофей побоялся, так как понимал, чем для него может обернуться плен, а также работа и служба у немцев. Страх оказаться в одном из сибирских лагерей пересилил желание вернуться домой.
Он оказывается в лагерях для перемещенных лиц, вначале в польском под Магдебургом, а затем в белорусском, расположенном в деревне Михельсдорф. В лагере собралась своеобразная колония из белорусских эмигрантов. Вместе с Остриковым в ней были такие лидеры белорусской эмиграции послевоенного периода, как Запрудник, Цвирко, Урбан. Тимофей сначала учился в гимназии и состоял в организации белорусских скаутов, но через год в лагере стало плохо с питанием, приходилось голодать. В это время вербовали молодежь для работы на английских шахтах. И в начале 1948 года Тимофей Остриков в числе одиннадцати гимназистов выехал в Англию.
По приезду вступили в Объединение белорусов в Великобритании, а через год — в Объединение белорусских студентов в эмиграции, которым руководил известный лидер белорусских коллаборационистов во время войны Борис Рагуля. В Англии Тимофей окончил гимназию. К тому времени он уже владел польским, французским, немецким, английским языками. Очень хотел вернуться домой, но боялся. Планировал сначала выехать во Францию, затем в Германию и лишь потом — в СССР.
Однако этим планам не суждено было осуществиться. При содействии Рагули Острикова приняли в белорусскую группу Лювенского университета на факультет физвоспитания. Именно Рагуля круто изменил судьбу Тимофея.
Заместитель Председателя Рады БНР родился на Новогрудчине. В конце 30-х годов Рагуля был арестован органами НКВД. В первые дни войны сбежал из тюрьмы и вернулся в Новогрудок. Во время войны был командиром полицейского батальона. После освобождения Беларуси от немецкой оккупации Рагуля был вынужден искать убежище в Западной Европе. И нашел, став заместителем начальника разведшколы в Германии, поставлявшей ЦРУ агентов для заброски в Советский Союз. К сожалению, Остриков в то время знать об этом не мог.
Умный и физически крепкий Тимофей приглянулся Рагуле, и тот предложил земляку получить высшее образование в Бельгии. В университете Остриков проучился два года. И все это время очень хотелось... вернуться на родину. Ради этого он добровольно согласился на предложение Рагули сотрудничать с американской разведкой.
К делу приступили немедленно. В первый же день американцы потребовали рассказать о себе, друзьях и знакомых. На следующий день его уже осматривали врачи, люди с офицерской выправкой заполняли анкетные данные, снимали отпечатки пальцев...
В январе 1952 года Тимофей Остриков был завербован в Кауфбейренскую американскую разведшколу. Его учили прыгать с парашютом, искусству тайнописи, иностранным языкам. Каждый курсант должен был овладеть навыками агентурной работы, основами конспирации, фотографии, подрывного и саперного дела, топографией, тактикой ведения партизанского боя в лесной местности, всеми типами огнестрельного оружия. Курсантов готовили к диверсионно-подрывной работе, антисоветской агитации и совершению террористических актов.
В разведывательной школе Тимофея встретил человек, который представился Джимом и сказал, что является командиром группы.
Из воспоминаний Острикова:
— Раньше я смутно догадывался, а теперь мне стало ясно: меня будут готовить в шпионы. Хотел отказаться, но Джим сказал, что отказываться поздно, я уже много знаю. Вскоре в разведывательную школу приехал Кальницкий. Ему дали кличку Джо. Мы готовились втроем: я, Джим и Джо. Наша заброска намечалась на конец весны 1952-го. Но Джим внезапно лететь отказался. Приехал Рагуля с американским генералом, и мне велели убить Джима. Рагуля сказал, что я должен привести в исполнение приговор трибунала «Белорусской народной республики». Я сказал, что белорусов убивать не буду. Джима отстранили от учебы. Сказали, что он заброшен на задание в Алжир. А потом я узнал, что его уже нет в живых.
Так мы остались вдвоем с Кальницким. Я не хотел возвращаться на родину таким способом. Рагуля и Пол предложили хорошо подумать. Ночью меня разбудили преподаватели разведшколы Ник и Виктор. У одного из них был пистолет. «Ну как, подумал?» — спросили они. И я согласился, иначе они убили бы меня.
В один из августовских дней 1952 года группу из четырех человек привезли на Висбаденский аэродром. Предстоял полет на территорию СССР, который перевернул всю жизнь Тимофея Острикова. В группу, кроме Острикова, у которого была кличка Карл, вошли агенты-разведчики Геннадий Костюк по кличке Бен, старший радист Михаил Кальницкий — Джо и запасной радист Михаил Артюшевский — Фин. После заброски в СССР на банковский счет каждого из них должно было ежемесячно перечисляться по 213 долларов США, еще на 10 тысяч долларов была застрахована жизнь каждого. По задумке американцев, Остриков и Костюк должны были легализоваться и устроиться на работу. Двое их «коллег»-радистов — оставаться на нелегальном положении. Перед выездом на аэродром Виктор отдал фиктивные документы: паспорта, военные билеты, трудовые книжки.
— Рагуля вручил мне мандат «Президента БНР», — рассказывал после Остриков. — Сказал: это на случай нападения бандитов, чтобы те понимали, с кем имеют дело, и не трогали нас. Мандат я порвал на аэродроме в Вис-Бадене, когда ожидал вылета, в присутствии Костюка.
В ночь с 26 на 27 августа 1952 года вся четверка удачно приземлилась вблизи деревни Клетище Ивенецкого района тогдашней Молодечненской области. Закопав парашюты, передали в центр, находящийся в Западной Германии, свои координаты, а затем разделились на пары. Карл отправился в Минск за документами для устройства на работу.
Однако рекомендованный ему тещей Бориса Рагули знакомый оказался агентом органов госбезопасности, и вскоре Острикова задержали на вокзале в Минске. В условленном месте сбора группы 10 сентября 1952 года были задержаны и остальные диверсанты. И только Джо был застрелен при попытке оказания вооруженного сопротивления. После допроса в МГБ Остриков согласился рассказать о цели их выброски и показать место сбора. При обыске и в ходе следствия были изъяты 4 парашюта, 2 радиостанции, радиоприемник, 2 портативных фотоаппарата, 7 пистолетов, 3 автомата с патронами, 2 стреляющие авторучки, топографические карты, компасы, средства тайнописи, медикаменты, яды, 206 тысяч советских рублей, 4 тысячи злотых, 500 марок.
— Я не думал выполнять задание американской разведки, просто хотел вернуться в Гомельскую область, домой, — рассказывал Тимофей Остриков. — Думаю, что попытался бы уговорить своих товарищей сдаться… Не могу ответить на вопрос, почему стал шпионом американской разведки. Могу лишь сказать, что американцы поймали меня на удочку хитростью. Ниточка, завязавшаяся в белорусском лагере, в Англии превратилась в веревку, за которую Рагуля и американцы привели меня в болото.
Учитывая признательные показания захваченных шпионов, в целях выявления замыслов и деятельности американской разведки, перехвата каналов связи было решено завязать оперативную радиоигру с разведцентром ЦРУ, используя для этого Бена, Финна и Карла. О том, насколько она была успешной, может свидетельствовать следующий факт: в апреле 1953 года американцы забросили на территорию БССР шпиона Зорина. При задержании у него был изъят пакет, предназначавшийся Карлу и его «коллегам», в котором находились документы, печати для подделки документов, около двадцати тысяч рублей и инструкция, подписанная Виктором.
— В течение почти двух лет с Остриковым велась работа по его возможному использованию в оперативных интересах органов госбезопасности, — рассказывает полковник в отставке Константин Ялунин. — Изучали его возможности для проведения оперативных игр с западными разведками. Органы госбезопасности вели радиоигру, снабжая их от имени провалившихся шпионов информацией.
Поскольку ЦРУ так и не предприняло мер по оказанию группе своих агентов конкретной помощи, а ограничилось только поддержанием радиосвязи, руководством КГБ при СМ СССР было принято решение прекратить радиоигру как бесперспективную.
Всего в ходе операции, получившей название «Ракета», от ЦРУ было получено 73 радиограммы и одно тайнописное письмо. Американский разведцентр в свою очередь принял 65 радиограмм.
15 ноября 1955 года военный трибунал Белорусского военного округа приговорил Тимофея Острикова и Геннадия Костюка, кстати, некогда служившего фельдфебелем в 30-й (белорусской) дивизии СС в Польше, к 25 годам исправительно-трудовых лагерей каждого. Михаила Артюшевского Президиум Верховного Совета СССР в 1956 г. помиловал и освободил от уголовной ответственности.
Тимофея Острикова отправили в Дубравлаг МВД в Мордовию. Эти страшные годы он не любил вспоминать. Система постоянно испытывала его на прочность, почти 50 раз он сидел в штрафном изоляторе, питаясь только хлебом и водой. Но он выдержал. Остриков делал футляры для часов, изготавливал мебель, перевыполняя планы на триста процентов. Отбывал он наказание 22 года и 13 дней. Три года скостили по возрасту.
В 1975 году освободился, приехал жить в Гомель. Устроился на работу стропальщиком. Через три месяца женился. Родился сын Илья. Имя ему Тимофей дал в честь погибшего во время войны брата.
— Человеком он оказался честным и порядочным. Патриотически был очень настроен. Но нотки националистического характера явно были выражены в его разговорах, — рассказывал Константин Ялунин. — Ни с его стороны попытки выйти на иностранные спецслужбы не было, ни со стороны спецслужб на него.
Тимофей жил обычной жизнью, пока в 1983 году неожиданно не получил удивившее его письмо:
«Дорогой друг! Давай встретимся поскорее. Обещаю тебе долгую разлуку компенсировать гостеприимством. Мы хорошо помним тебя, помним дорогого нам Карла».
А ведь имя завербованного шпиона, казалось, навеки кануло в Лету.
Чекисты узнали о странном письме, в котором неизвестный отправитель приглашал Тимофея в Москву, называл место встречи и конкретное время, от самого Острикова. И вновь он попадает в разработку и оперативное наблюдение спецслужб. Основная задача в работе с Остриковым — убедиться в том, что он искренен, что не продаст, что выдержит психологически. И после некоторых раздумий руководством КГБ было принято решение привлечь Острикова к проведению острых оперативных мероприятий. В Комитете госбезопасности решили выяснить, кто же эти доброжелатели, вспомнившие о Карле. Операция получила кодовое название «Возмездие». На начальном этапе ее готовили гомельские чекисты.
Из воспоминаний майора КГБ в отставке Николая Корако:
— Я представлял, с кем придется иметь дело. Брат Острикова воевал, погиб. А Тимофей оказался по ту сторону баррикад. Толковый, умный, предприимчивый, знал несколько языков. Его провели по обычной схеме: сначала антисоветская агитация за рубежом, затем представили «товар» на продажу американцам… При первой нашей встрече мы около минуты смотрели друг на друга. Он улыбнулся, и я улыбнулся. Мы поняли друг друга.
К этому времени, не без помощи сотрудников Комитета, Тимофею Острикову была выделена добротная квартира, установлен телефон. Чекисты понимали: время от времени раздающиеся «ошибочные» звонки не что иное, как проверка — а тот ли это Карл.
В назначенное время в Москву прибыл Остриков. Поздним вечером отправился в условленное место — небольшой сквер, где уже прогуливался невысокий человек с черным пуделем. Синяя спортивная куртка, бежевые брюки — все, как было оговорено в письме. Увидев Острикова, незнакомец подошел к нему. Спросил по-английски: «Вы Карл?» Услышав «да», ловким движением передал коробку конфет «Холодок» и сказал: «Это для вас. Внутри найдете все необходимые инструкции».
В этот момент американский разведчик был задержан. Потрясенный неожиданным провалом, он долго не мог прийти в себя. А в безобидной коробке из-под конфет действительно оказались инструкции ЦРУ, в них — подробные указания по поиску тайника со шпионскими материалами. Для опознания задержанного с поличным при проведении агентурной встречи сотрудника ЦРУ пригласили работников посольства США. Они-то и удостоверились, что задержанный — их атташе Луис Томас. Позже дипломатам показали и обнаруженный контейнер, изготовленный умельцами из ЦРУ в виде булыжника. Смущенным американцам оставалось только развести руками. Никаких комментариев со стороны посольства США не последовало... Игра двух разведок закончилась в нашу пользу. В прессе появилось лаконичное официальное сообщение: «В Москве при проведении шпионской акции был задержан с поличным атташе посольства США Луис Томас. В ходе расследования получены материалы, полностью изобличающие американского дипломата в осуществлении разведывательной деятельности, несовместимой с его официальным статусом. За противоправные, шпионские действия Л. Томас объявлен персоной нон грата».
Прошли годы. Не стало жены Тимофея Акимовича. Совершенно разладились его отношения с сыном, и более семи лет, до самой смерти, за стариком ухаживали родственники. Старость, болезни. Но удивительная сила воли и духа в человеке, по судьбе которого острием ножа прошлись война и лихолетье, оставалась в нем до последнего.
...Тимофей Акимович Остриков умер в 2006-м году в Гомеле на 85-м году жизни. Его непростая судьба стала одной из значимых страниц в 90-летней истории белорусских спецслужб.
Виктор КРЫШИН
Фото из архива ЦИОС КГБ РБ
На СНИМКАХ: вещественные доказательства.
