— Юля, как все–таки получилось, что ты сменила когда–то факультет психологии на академию искусств?
— Случайно встретила педагога, который мне сказал, что в академии набирается первый курс актеров музыкального театра: «Пробуйте». Пришла, попробовала, поступила. Потом на четвертом курсе так же случайно все сложилось с театром им. Янки Купалы: меня готовили в музкомедию, а тут в Купаловском, как бы ни смешно это звучало, забеременела Павлинка. Искали замену. Роль с множеством песен, для нее нужен определенный диапазон голоса. И на тот момент, как ни странно, в очень поющем всегда Купаловском театре не оказалось подходящей актрисы. Стали смотреть на выпускном курсе академии, по фактуре я подошла, попробовали — и Валерий Николаевич Раевский, ныне уже покойный, взял меня в труппу. О чем я ни разу не пожалела. С 2000 года там, еще чуть–чуть — и будет 20 лет. Мне так хорошо в Купаловском! Благодарна Богу, что именно туда я попала. Это классный театр.— Есть ли какой–то тип личности, который больше всего нравится воплощать на сцене?
— Мне повезло, что в этом вопросе всегда совпадали мои желания и режиссерское видение. Поскольку, что греха таить, амплуа есть у каждого актера. И много случаев, когда артисты, как Савелий Крамаров, например, пытаясь изменить свое амплуа, терпели фиаско. Или Джим Керри, хороший актер, великолепный — та же история. Ну складывается о человеке какое–то мнение, и сложно людям воспринимать его в другом качестве. Актерская профессия в этом плане очень зависимая. Ты, конечно, можешь пробовать, имеешь право доказывать, это твоя жизнь, твоя работа. Но и люди имеют право тебя воспринимать или не воспринимать. Ведь кино, театр — это продукт, предназначенный для кого–то, ты же не можешь сказать: «Я сам себе играю». Я — героиня. По фактуре, ничего не сделаешь. Но мне интересны характерные роли. Павлинка на самом деле, наверное, была самой тяжелой для меня. Потому что там надо быть такой озорной девчонкой, а обо мне, я помню, писала пресса: сейчас Павлинка ходит по сцене, как дама с тремя высшими образованиями.
Очень люблю дурацкие роли. Комедии — вообще безумно. Стремлюсь и в жизни, и на сцене к как можно большей иронии над собой. Актер — не врач, не учитель. Мы можем в спектакле врачевать души, но слишком серьезно к этому я бы не стала относиться. Совершенно трезво воспринимаю свою профессию, хотя очень ее люблю.
— Как телеведущей тебе приходится общаться с самыми разными людьми. Всегда ли это легко?
— Конечно, не всегда. Но — сейчас попытаюсь сформулировать свою жизненную позицию — я вообще не отношусь к людям плохо. Убеждена — честно, как на духу! — что человека таким или иным делают обстоятельства, может быть, его окружение, события в жизни, какая–то скованность, комплексы... У нас с Юрой Царевым бывали случаи, когда к нам приходили по–настоящему звездные гости. Но мы же не «желтая пресса», которая старается вытянуть какие–то грязненькие факты. Я кайфую, когда людям со мной уютно. Понимаю, что, приходя, все ожидают разного: кто–то — сложных вопросов, кто–то каких–то шпилек и подковырок, кто–то просто волнуется, боится ударить в грязь лицом, потерять статус. И так классно получается, когда с человеком, который меня не знает, вдруг идет какой–то хороший разговор! У меня в жизни с моими близкими таких разговоров может не быть, как порой с гостями.
— А как ты из театра вышла на телевидение?
Читайте также
— «Утро» сильно изменилось за эти годы?
— Ясное дело, почти 15 лет программе. Раньше все выглядело совсем по–другому, и мы были, как подростки, в спортивной одежде. Но мне нравится, что с программой происходят трансформации. Растут цифры в паспорте — и растут ведущие, даже не по возрасту, а по опыту, какой–то осознанности, взгляду в глаза. Это должно выражаться внешне, иначе мы будем смотреться нелепо. Поэтому, когда мы переоделись в платья, а мужчины — в костюмы, все было своевременно. Хотя в жизни я очень люблю удобство и предпочитаю спортивный стиль.
— Кстати, о спорте, ты в прекрасной форме.
— В фитнесе я больше 12 лет и даже взяла на себя смелость окончить курсы инструкторов по пилатесу. Это занимает значительную часть моей жизни, у меня, наверное, ни дня без тренировок. Не то что я этим хвалюсь–горжусь — просто, если у меня нет тренировки, я становлюсь очень мерзкой, злой и отвратительной. И близкие люди это очень хорошо знают. Поэтому муж отпускает уже.
— Насколько твой телевизионный образ близок к реальной жизни?
— На телевидении стараюсь не играть никаких ролей, мне кажется, что искренность — самое важное и рулевое качество ведущего. Я вообще в жизни не люблю актерства. Но вот сейчас прошла премьера, очень для меня интересная и сложная одновременно — «Собака на сене» по Лопе де Вега в театре «Территория мюзикла», пришлось входить стремительно, буквально за пару месяцев в главную роль. Там все в стихах, выучить это потребовалось очень быстро, и я стала ловить себя на том, что с людьми разговариваю практически стихами. Актеры в этом плане испорченные, зависимые от профессии, такие собаки Павлова... Уж простите, если что.
— Известность, узнаваемость — это сложно? Или ты этим наслаждаешься?
— Выходя из театра, из студии, я напрочь забываю, что работаю в публичной сфере, и совершенно теряюсь, когда меня вдруг узнают. Первая мысль: «Мы соседи? Я не поздоровалась?»
— Есть какая–то мечта, роль, которую бы хотелось сыграть?
— Для меня ролью–мечтой всегда была Мэри Поппинс: я ее играла в самом начале карьеры с моими коллегами из «Территории мюзикла». Но не наигралась, мне было ее очень мало. Поэтому, когда меня пригласили на благотворительный бал «SOS — детская деревня» в качестве ведущей и все это называлось «В гостях у Мэри Поппинс», я поняла, что — класс, супер, это мое! Там, в принципе, и играть–то ничего не надо было, но сам образ мне настолько интересен... Впрочем, я думаю, самым интересным как раз может оказаться то, о чем ты не мечтал. Можно хотеть сыграть Марию Стюарт или леди Макбет, и понятно, что мне эти героические, брутальные роли интересны, как мужчинам Гамлет. Что называется: дайте артисту пострадать. Трагедия — это же высший пилотаж, что там ваши комедии...
— К вопросу о комедиях. Актеру в них часто приходится выглядеть нелепо или глупо — это не смущает?
— Абсолютно нет. Особенно, когда грамотный режиссер и хорошая драматургия. Честно скажу: я не против даже мата на сцене, если он оправдан. У меня был опыт, снялась в дипломной работе Владимира Пискуновича, в его короткометражном фильме. И моя героиня — учительница, у которой возникли отношения со студентом, — в какой–то момент матерится. Сначала я думала, ну как это? Но все было так жизненно, так оправданно, что я вполне это приняла. То же и с обнаженным телом. Если меня спросят, ты можешь раздеться на сцене, я отвечу: «Нет, не могу!» Но если сцена развивается так, что твой персонаж в конце концов снимает одежду, то почему нет? Помню постановку Александра Гарцуева, где моя героиня раздевалась до пояса, оставаясь в одном белье, — это был такой шантаж. И как у актрисы у меня абсолютно не возникало внутреннего протеста и отторжения. То же самое комедийные роли: если все продумано, выстроено и тебе надо сесть попой в лужу, и это логично, то, конечно, я сяду. С большим удовольствием. Это классно! Вообще, с себя надо счищать все наносное.
ovsepyan@sb.by
Фото Сергея ЛОЗЮКА
