Как стать богатым

Инструкция XIX века

"Хозяйство уже более столетия находится на высоте образцового, не испытывая несчастных колебаний ни вправо, ни влево... По густоте населения и общему виду вся местность в пределах имения очень напоминает Восточную Пруссию... Оно представляет очень много такого, чему можно поучиться не путешествуя в Германию". Эти строки летом 1879 года были опубликованы в "Земледельческой газете". Они - не о путешествиях по Франции или Швейцарии. Это - об имении Хрептовичей в Щорсах Новогрудского уезда. Почти полтора столетия современники говорили о нем не иначе как об "экономическом чуде". Сейчас во многих учебных заведениях наших соседей - литовцев, поляков - история экономики без анализа уклада хрептовичских вотчин Щорсов, Вишнево, Бешенковичей не обходится.

А что же мы? Как это ни печально, в лучшем случае можем припомнить Щорсы как "столицу" хрептовичского имения, в котором была собрана когда-то одна из самых больших на наших землях библиотека. Об исторических усадьбах мы вообще чаще всего вспоминаем только с культурологической точки зрения. А ведь была в их бытии и другая сторона. Для дворцов, придворных театров и библиотек нужен был базис - эффективное хозяйствование на земле.

Ананасы из Станьково

Все XIX столетие территория Беларуси, усыпанная крупными поместьями и мелкими усадьбами, была настоящим полигоном для разного рода аграрных экспериментов. Продуманный экономический механизм, который четко работал во многих поместьях Северо-Западного края, до сих пор удивляет. Право слово: даже современному хозяйственнику там есть чему поучиться. А то и вовсе грустные параллели получаются. У тетушки на даче выросла карликовая дынька. Зеленая, но зато местная. "Вот они, чудеса селекции, - умиляется родственница, - и в наших заморозках бахчевые вызревают!" Но зеленое "чудо" сразу как-то скукожилось, когда я припомнила, что, по архивным сведениям, которые нашел историк Андрей Киштымов, во второй половине XIX века губернский Минск ел ананасы. Причем местного происхождения: их выращивали в Станьково, в усадьбе графа Чапского, в оранжереях.

Экономический романтизм...

Со второй половины XVIII века не только ратные заслуги и регалии государевой службы стали поводом для самовозвышения. К этому времени и мужественные воины, и искусные дипломаты были щедро одарены земельными наделами. И к началу XIX века разруха в жалованном имении приравнивалась к пятну на мундире. А новые аграрные технологии отслеживали едва ли не скрупулезнее, чем модные тенденции.

Одним из законодателей этого помещичьего рационализма принято считать графа Иоахима Литавора Хрептовича (1729 - 1812).

Как и многие современники, Иоахим Литавор объехал всю Европу. Как и многие, привез домой идеи просвещения. И начал реформы на собственной земле. Базой стала модная тогда во Франции экономическая школа физиократизма. Принципы ее были предельно просты: вольная конкуренция и ставка на сельское хозяйство. В 70-х годах XVIII века Хрептович упраздняет барщину и дает крестьянам равные наделы земли. Сельчане переводились на чин - треть урожая зерновых и половину сена должны были отдавать в хозяйскую казну. Но только живыми деньгами, а не натурой. Таким образом, крестьяне становились обычными арендаторами. Напомним, что до официальной отмены крепостного права оставался еще почти целый век!..

- Реформы в хозяйстве начались не с внедрения новых технологий, а с изменения отношений с крестьянами, - рассказывает кандидат исторических наук Андрей Киштымов. - Конечно, говорить о полной идиллии не приходится: гражданского общества не возникло. Но тем не менее была четкая социальная система - молодые люди сначала работают у хозяина. Набираются опыта, отрабатывают свой "кусок общественных работ", а годам к 25 Хрептович выделяет им "подъемные": дает дом, участок, корову. Да еще контролирует - чтобы сразу женился: хозяйство должно прирастать. В то же время к землевладельцу на службу идут новые молодые работники - дети, а потом и внуки...

Впрочем, говоря об удивительных порядках в имении графа Хрептовича, стоит сделать поправку на век. Ведь на дворе, что называется, век просвещения: подобные отношения тогда были просто кодексом поведения. Не плетьми на конюшнях сечь крестьян, а строить церкви и школы. Напомним, что для себя граф собрал одну из богатейших библиотек в Европе.

- Усадьбы нашего края были в некотором роде особенными, - продолжает Андрей Леонидович. - Скажем, такого понятия, как "аренда", в российских имениях просто не существовало, а в наших краях - сплошь и рядом. В школе у нас когда-то сформировали однобокое представление о крестьянстве: дескать, трудились сирые не поднимая головы в невыносимых условиях. На этом фоне, конечно, рассказы об имении Хрептовичей выглядят какой-то сказкой: и семейный врач на каждую деревню еще в XVIII веке был, и аптека своя, и аграрная школа, где крестьян учили эффективно хозяйствовать на землях, взятых в аренду. Конечно, Щорсы были весьма передовым имением, но многие им в ту пору подражали. И начинали преобразования в собственных хозяйствах, как это ни странно звучит, с социальной политики.

...и саксонский прагматизм

Знаменитый историк Митрофан Довнар-Запольский, который в конце XIX - начале XX века работал в библиотеке и архиве рода Хрептовичей, опубликовал инструкции Иоахима Хрептовича для управления имением: как обращаться с работниками, как наставить их на путь истинный, как хозяйствовать. В начале ХХ века "Инструкции" стали своего рода бестселлером.

- Если рассматривать развитие Щорсов, то в XIX веке это был уже многоотраслевой агрокомбинат, - говорит Андрей Киштымов. - Скажем, на полях велись мелиоративные работы: гончарные дренажные трубы для этого изготавливал собственный кирпичный завод. В конце 70-х годов имение давало ежегодно до 60 тысяч рублей чистого дохода. С годами большее развитие получило животноводство. Здесь уже продумали, как "замкнуть" весь комплекс переработки. Я даже не имею в виду коптильню, которая, кстати, сохранилась в Щорсах до сих пор. Животноводческое сырье старались комплексно перерабатывать: здесь же стоял завод, который вырабатывал костную муку на удобрения. Пример безотходного производства, над которым мы бьемся и по сей день. Да что там говорить - со второй половины позапрошлого века многие работы в имении велись машинами: жатками, обычными и паровыми молотилками, даже специальная техника для уборки картофеля была!..

За многие десятилетия существования усадьбы здесь тщательно продумали, как из каждой особенности - ландшафтной или климатической - извлечь прибыль. У Щорсов было весьма выгодное географическое положение - водный путь по Неману прямо на Литву и Пруссию. Ячмень, овес и рожь везли на продажу в Кенигсберг. Там этот хлеб был известен как "щорсовский" и ценился на 2 - 3 копейки выше биржевых цен. Когда поставки стали носить постоянный и массовый характер, тут же построили верфи, на которых изготавливали маленькие суда - витины - грузоподъемностью до 12 тысяч пудов.

- Впрочем, было бы странно утверждать, что все это по силам создать одному только, пусть даже самому рациональному, хозяину, - объясняет историк Киштымов принцип работы отлаженного столетия назад экономического механизма. - Все держалось, как бы мы теперь сказали, на талантливых управленцах, менеджерах. И узких специалистах. Скажем, больше 40 лет управляющим у Хрептовичей работал саксонский подданный Фердинанд Фишер. Причем работал настолько эффективно, что по ходатайству министра государственного имущества и сельского хозяйства Российской империи этого немца наградили российским орденом. Вот вам и герой труда... А сыр на Новогрудчине варили только швейцарцы. Просто потому, что за столетия снискали славу лучших сыроваров. История ведь чем хороша - видишь всю ретроспективу событий. Так вот, когда спустя годы эти швейцарцы стали работать автономно и поставлять сыры аж до Петербурга, сырье для своей продукции они все равно закупали только на щорсовских молочарнях. И еще один факт, который меня удивил: в конце XIX века разница между зарплатой управляющего огромным поместьем и рядового разнорабочего была не такой уж большой - всего в 5 - 6 раз.

...Эта страница истории до недавнего времени была практически неизученной. Не закрытой, конечно, а просто забытой. Сначала по идеологическим соображениям - дабы не было разночтений о положении дореволюционного крестьянства. А после уже не вспоминали потому, что поезд слишком далеко ушел. Сейчас трудами неугомонных исследователей на старых страницах проступают полустертые буквы и цифры статотчетов столетней давности. И, быть может, вновь и вновь размышляя над извечным крестьянским вопросом, следует перечитать эти страницы: велосипед-то изобретен. Просто стоит сломанный в сарае. Взять бы да вытянуть его на свет божий, разобрать по деталям и взять все, что еще можно приспособить в дело. Авось пригодится...