Тему импортозамещения, которой был посвящен республиканский семинар руководящих работников, продолжают обсуждать ученые, эксперты, бизнесмены. Своим довольно любопытным взглядом на актуальные проблемы поделился с «СБ» известный предприниматель Сергей Атрощенко — основатель, владелец и генеральный директор предприятия Serge, учредитель и издатель газеты «Обозреватель». Отмечу, как хозяйственник–практик господин Атрощенко добился заметных успехов в импортозамещении.
— Сергей Олегович, какие, по вашему мнению, нужно задействовать инструменты — рыночные, административные, — чтобы наша экономика все–таки вышла на положительное сальдо внешней торговли?
— Начнем с того, что добиться положительного баланса, в принципе, несложно. Это делается монетарными методами. Мы это видели в нынешнем году. Когда резко девальвировался рубль, в июле, в августе у нас сформировалось положительное сальдо. Но в этот момент зарплаты, по существовавшему тогда теневому курсу, опустились до 240 долларов. То есть это сразу сказывается на уровне жизни людей. Кроме того, падает внутренний спрос, что тоже плохо для экономики. Для производителей, которые ориентируются на внутренний рынок. Обострилась проблема оттока кадров...
Монетарными методами регулировать внешнеторговое сальдо хорошо, но только когда мы имеем общую эффективность работы всех отраслей и предприятий. Как добиться этой эффективности? Для этого необходимо понять, в каких отраслях более эффективно государство, а в каких — частник. И если присмотреться к мировому опыту, то увидим, что государство успешно работает в таких секторах, как транспорт, связь, энергетика. То есть инфраструктурные отрасли. В нашем случае можно еще добавить машиностроение, калийное производство.
По моему убеждению, там, где работает государство, очень важно оценивать эффективность и прозрачность менеджмента. Для этого я бы предложил, чтобы все холдинги, которые сегодня создаются, все крупные компании функционировали в форме открытых акционерных обществ. И 10 — 15 процентов, то есть небольшой, неконтрольный, пакет акций, надо выводить на биржу. На площадках во Франкфурте, в Лондоне мы можем выставлять миноритарные пакеты гигантов: «Беларуськалия», БелАЗа. А, например, агропромышленные холдинги, фармацевтические мы можем выводить на московскую биржу. Для чего? Мы таким образом будем видеть и сравнивать, как сработал российский менеджмент на аналогичных предприятиях, какую он прибыль заработал и как сработал менеджмент белорусский.
Сегодня руководству страны приходится буквально стоять над каждым предприятием, подгонять его. А в случае выхода на биржу директоров будет стимулировать рынок. Видно будет, какой управленец эффективен на своем месте, а какой — нет. Как он управляется с народной собственностью.
Повторюсь, такая схема, на мой взгляд, оптимальна для транспорта, связи, энергетики, машиностроения, калийной отрасли. А вот потребительский сектор, по моему убеждению, надо приватизировать. Он более эффективен, когда в нем работает частник. Частный бизнес лучше мотивирован. Он зарабатывает деньги, а госкомпании на потребительском рынке зачастую их «осваивают» — через те же программы импортозамещения.
И третий важный момент — для сбалансированной работы экономики важное значение имеют институты развития. То, что толкает вперед экономику. СМИ, Парламент, бизнес–сообщество. Это отдельная большая тема для обсуждения, но, говоря коротко, я считаю, что сегодня бизнес должен реально участвовать в разработке и принятии важных законодательных актов.
— Вы предлагаете максимально использовать мировой опыт. Но ведь мы видим, что сегодня ЕС, США переживают свой собственный кризис. Не получится ли так, что, применяя их подходы в госуправлении, в работе частного сектора, мы потом наступим на их же грабли?
— Надо понимать суть нынешних кризисных явлений на Западе. Кризисы в капитализме случались и раньше. Но они были циклическими: приходили и уходили. А этот мировой кризис — системный. Системность заключается в двух аспектах: политическом и финансовом.
Политики на выборах дают множество обещаний. Потом, приходя к власти, действуют так, что образуется бюджетный дефицит, что мы видим в ЕС и США. Для выполнения обещаний приходится тратить больше, чем зарабатывает экономика. И параллельно мы видим системный кризис в финансовом секторе. Здесь надулся огромный пузырь. Денег и их производных в десять раз больше, чем валового продукта. В Беларуси, кстати, это соотношение на порядок меньше. Поэтому, если мы разумно будем использовать лучшее из мирового опыта, я уверен, что повторение возможных худших сценариев ЕС и США нам не грозит.
Говоря о мировых событиях, я бы заострил внимание на другом. Очевидно, кризис, накопленные проблемы как–то должны разрешиться. Белорусская экономика должна быть готова к любому развитию мировых событий. А это может быть и девальвация мировых валют, тогда к нам хлынет большое количество подешевевшего товара из Евросоюза. Может быть, и спад производства, дефляция. Тогда мы будем испытывать дефицит инвестиций, будет сужаться емкость внешних рынков.
Наиболее вероятный сценарий, как считают в Евросоюзе, — это так называемое потерянное десятилетие, когда инфляция будет постепенно съедать накопленные долги. При этом рост экономики будет небольшим. Очевидно, что западные инвесторы в этом случае будут искать, как эффективнее разместить свои капиталы, чтобы они не обесценивались, а давали прибыль. Общемировой тренд следующих лет — рост инвестиций из развитых стран в развивающиеся. И наша задача — преуспеть в этой борьбе за капиталы, технологии. Чтобы иностранный бизнес, размещая свои производства на территории Единого экономического пространства, предпочитал Беларусь. То есть сейчас важно выиграть в конкурентной борьбе бюрократий. Чье правительство создаст лучшие условия для инвесторов, та страна и преуспеет.
— И как, по–вашему, можно победить в этой борьбе?
— В каких–то аспектах мы уже имеем преимущества по сравнению с партнерами по ЕЭП. У нас низкий уровень криминала, хорошая инфраструктура, уровень заработной платы временно ниже, чем у соседей. То есть здесь выгодно открывать производства. Однако серьезного притока инвестиций мы пока не наблюдаем. Почему? Я думаю, что государству нужно решить два ключевых вопроса. Обеспечить на практике защиту инвестиций и реальное равенство условий для субъектов хозяйствования.
Иногда можно услышать, что госпредприятия у нас в некоторых отраслях работают лучше частных. Может, и так. Но если это достигается через неравные условия — кредитования, цен на энергоносители, доступа в розничную сеть и так далее, — то у меня возникает вопрос: а, может, если бы частник работал в тех же условиях, что и госпредприятие, он заработал бы в разы большую прибыль и заплатил больше налогов?
То есть сегодня очень важно разделить функции государства как хозяйственника и как регулятора рынка. Потому что они часто смешиваются. Министерство, концерн управляют подведомственными предприятиями и одновременно определяют условия работы на рынке. Я не думаю, что это хорошо для экономики, для инвестиционной привлекательности.
