Как понять войну

Илья Эренбург в годы войны опубликовал в «Красной звезде» выдержки из дневника немецкого офицера, убитого в бою. Например, такую запись еще из довоенного времени: «Распорядок дня: 7 часов — подъем. 7.15 — туалет. 7.30 — Марта. 7.45 — завтрак» и так далее. Писатель хотел понять сам и рассказать советским людям, откуда вообще взялись фашисты — вроде бы ранее нормальные люди, педанты, защитники семейных ценностей, любители Гайдна и Моцарта, которые слушали классическую музыку, читали сентиментальные романы, роняли скупую слезу на страницу, а потом жгли, убивали и избавлялись от химеры совести. Насколько удалось автору «Падения Парижа» растолковать феномен фашизма — отдельный разговор, но стремление понять, откуда и почему страны, люди готовы воевать, причем с небывалым ожесточением, остается и сегодня.

Нынче нет темы более актуальной, нежели жесткий конфликт между Северной Кореей и США. Некоторые вещи с трудом поддаются пониманию: скажем, несопоставимость военных, экономических возможностей, финансовых, материальных, людских ресурсов. Стандартная логика призывает выстраивать силлогизмы, связанные с пониманием неизбежности поражения более слабого соперника и гибели государства, элиты, многих людей. Отсюда вывод, связанный с необходимостью поиска компромисса, политического лавирования, желания выжить любой ценой. Вроде бы цепь рассуждений безукоризненная, но происходит нечто совершенно противоположное. Северная Корея отвечает ударом на удар (пока словесный, идеологический), страна напрягает все силы, чтобы иметь возможность нанести ущерб (любой) США. На все воинственные заявления из Вашингтона следуют адекватные спичи из Пхеньяна. На полуострове никто и не думает отступать, мимикрировать, искать компромиссы и попытаться любым путем спастись из возникшей катастрофической ситуации. Непростой вопрос: почему?

Если попытаться ответить одним предложением, то потому, что иного выхода для спасения страны политические элиты и армия в этой ситуации просто не видят. То есть их «съедят» точно так же, как «съели» Ирак, Ливию, иные страны, и это произойдет в любой ситуации, с санкции ООН, без санкции ООН, путем предъявления неких требований либо путем «простой» агрессии. Возникло понимание того факта, что единственным аргументом, позволяющим выжить, остается ядерное оружие и изобретение средств его доставки, и все было сделано для того, чтобы добиться этой цели. Судя по риторике со стороны представителей западных спецслужб, этой цели северокорейцы добились.

И здесь возникает вопрос, связанный со столкновением не просто военных машин, равных или не очень. Вопрос столкновения менталитетов, культур, идеологий. Скажем, смерть в бою, при защите родины и твоей собственной семьи — разве эта цель не может не воодушевлять? Или пресловутый восточный фатализм, основанный на многовековых религиозных традициях и современных теоретических конструкциях? Феномен камикадзе времен Второй мировой войны ничего не напоминает в этом контексте? Да разве речь только о камикадзе. Японские адмиралы, выводя флот в океан, предугадывали собственную гибель и гибель вверенной им эскадры, но разве кого–то это когда–то остановило? И ведь речь здесь не только о восточных реалиях. Вспомним отечественные примеры самопожертвования, споры о характере которых сегодня приобрели остроту. Александр Матросов закрыл своим телом амбразуру вражеского дзота, мало того, этот поступок стал примером, его повторяли.

Но разговор сейчас не об этой теме. Речь о том, что некоторые поступки, действия нельзя объяснить с точки зрения строгой рациональности. Может быть, весь мир против тебя, но ты уверен в своей правоте и поступаешь так, как считаешь нужным. У В.Быкова есть тяжелая повесть «Дожить до рассвета». Там разведгруппа пытается взорвать что–то очень важное, не получается, потом выбирается цель поменьше, тоже неудача. В результате оставшийся в живых один командир взрывает повозку, причем возница убегает к своим. Группа погибла, не сделав ничего. И что, какой смысл? Можно написать сотню страниц, говоря о том, что рациональнее можно было поступить иначе, но вот герои поступили по–своему. Значит, смысл был?

Апеллируют к идеям чучхе, вот, дескать, догматизм, зашоренность и т.д. Но важно помнить, что идеи чучхе — это не просто калька марксистско–ленинских реминисценций, это результат и собственного философского осмысления мира, вбирания многовекового опыта религиозных поисков. Не зря говорят о конфуцианских основах многих тезисов этой идеологии. А конфуцианство — это и культ семьи, и уважение старших, и — да, да — культ вождя, отца, главы (государства). Не совпадает со свободной мыслью западной цивилизации? А кто сказал, что надо обязательно совпадать? Люди выбирают себе путь, выбирают себе дорогу, и пусть она кажется кому–то неверной, но это их дорога и это решает все.

Конечно, война выжжет Корейский полуостров, не дай бог ей случиться. И разговоры об усилиях мирового сообщества здесь уместны. Но вот триста спартанцев выбрали свой путь, свою дорогу. Матросов, Гастелло выбрали свою дорогу. В Корее считают, что нынешний выбор — это их дорога. Возможно, именно эта решимость, именно этот выбор помогут избежать войны.