Как лечить душу?

Не проходит и дня, чтобы читатели «СБ» в своих письмах не ставили вопрос ребром: куда катится мир? Если судить по сводкам новостей — в тартарары...
Не проходит и дня, чтобы читатели «СБ» в своих письмах не ставили вопрос ребром: куда катится мир? Если судить по сводкам новостей — в тартарары. Нас пугают стрессами и всевозрастающим ритмом жизни, которые–де непременно сведут человечество в могилу. Нас стращают апокалиптическими прогнозами: мол, в XXI веке править балом на Земле будет депрессия. Нас атакуют кашпировские и грабовые, нам дают установку на «добро» и обещают воскресить мертвых. Истеричные героини ток–шоу, психопаты из сериалов, невротики в утреннем эфире и как апофеоз — сообщение из России, где психическое здоровье населения официально названо угрозой для национальной безопасности. Вынести нашему времени свой диагноз «СБ» предложила главному психиатру Министерства здравоохранения Павлу РЫНКОВУ; заведующему кафедрой психиатрии БелМАПО доктору медицинских наук, профессору Роману ЕВСЕГНЕЕВУ; главному врачу Республиканской клинической психиатрической больницы Владимиру СКЛЕМЕ; заведующему кафедрой психиатрии и медицинской психологии БГМУ доценту, кандидату медицинских наук Олегу СКУГАРЕВСКОМУ, а также Ольге ГЛАДКЕВИЧ, заведующей отделением психотерапии Минского детско–подросткового психоневрологического диспансера и Светлане ЕРЕМЕЙЦЕВОЙ, заведующей его психологической лабораторией.

П.Рынков: Хочу сразу успокоить читателей: ни о каком «всплеске» психических заболеваний в Беларуси речи не идет. Другой вопрос, что количество психических больных ежегодно растет на 2 — 3 процента, и эта тенденция сохранится. Но ничего страшного в этом не вижу. Порой мы больше снимаем пациентов с учета, чем ставим на него. Вообще, белорусская психиатрическая служба сегодня одна из самых демократичных. Давно канула в Лету советская система, когда пациент, к примеру, приходил с жалобами на расстройство сна, а его сразу ставили на психиатрический учет. И попробуй потом с него сняться! Сегодня это не проблема. Особенно в детской психиатрии, ведь дети в основном страдают от невротических расстройств, которые с успехом излечиваются, если не упустить время.

Р.Евсегнеев: Часто говорят: тяжелый век, переходный период, мир сходит с ума. Да нет, проблема не в том, что люди начали болеть больше, а в том, что они стали больше уделять внимания своему психическому здоровью — чаще обращаются к врачу, не жалеют времени и сил на лечение. Почему? Да потому что требования к работнику в обществе слаборазвитом и в обществе индустриальном совершенно разные. Еще полвека назад жизнь человека больше зависела от физической составляющей: может ли он копать землю, валить лес и т.д. Сейчас же гораздо важнее, может ли он получить образование? Высок ли уровень его интеллекта? Справится ли он с психологическими нагрузками? То есть залог жизненного успеха сегодня больше в здоровье душевном. И это понемногу все начинают осознавать, хотя и медленнее, чем хотелось бы.

О.Гладкевич: Мое мнение как специалиста, работающего с молодежью (а ведь все эти «очень страшные» прогнозы касаются в первую очередь подрастающего поколения): никакой катастрофы нет. И с растущими нагрузками человек справится. Но! С приходом перестройки в обществе возникло ощущение, что мы очень отстали от цивилизованного мира, что–то недополучили. И появилась установка: получить «все и сразу». Если стать миллионером, то за один год. Если выбирать ребенку школу, то обязательно лицей. Если вуз — то БГУ, факультет международных отношений. Мало того, средства массовой информации показывают и рассказывают в основном о максимальных, иногда экстремальных достижениях человека. Отсюда нереалистичные «социальные эталоны» — красива только та девушка, у которой «ноги от ушей», только тот юноша достоин внимания, который имеет «бумер». А куда деваться остальным? Очень мало детей, готовых с ходу взять Эльбрус или Килиманджаро. Хотя как детский психотерапевт я с уверенностью могу сказать: большинство из них поднимаются на свою вершину, когда делают это постепенно, когда ставятся поэтапные задачи. В моей практике не раз было такое: кто–то с большим трудом окончил лицей, поступил в вуз и «сломался», не выдержал перегрузок. А кто–то начал с колледжа и занял достойное место в жизни. Зря мы вкладываем в слово «средний» негативный оттенок — это основа стабильности, надежности, та самая «золотая середина». Вот, смотрите, в природе находится место и для орлов, и для ужей. Надо, чтобы и в обществе каждый находил свою нишу. Чтобы на экране телевизора мы видели не только супергероев и суперкрасавиц, но побольше реальных людей, их реальные трудности.

В.Склема: Почему сегодня все заговорили о психиатрии? Думается, потому, что люди в общем и целом уже удовлетворили свои физические потребности и теперь задумались, как сделать жизнь психологически более комфортной. Сегодня перед человеком не стоят проблемы во что одеться, что поесть. На рынке недорого можно купить любую одежду. К подъезду не подойти — везде запаркованы машины. Разве кто у нас сидит с протянутой рукой и просит хлеба? Все просят денег! А когда достигнут определенный материальный уровень, человек начинает смотреть глубже — в собственную душу. Что же касается прогнозов... Знаете, возможно, кому–то и выгодно нагнетать обстановку, создавать ажиотаж. Хотят, например, продвинуть какое–то новое лекарство из группы антидепрессантов — будут пугать массовой депрессией. Точно так же, если нужно разрекламировать антибиотик, только и разговоров будет, что о какой–то неведомой инфекции. К этим предсказаниям порой надо подходить с улыбкой.

«СБ»: Есть, судя по читательской почте, у нашего населения еще один страх: страх перед психиатром, высоким забором, жестокими методами лечения и т.д. Вот недавно Институт имени Сербского устроил для журналистов день открытых дверей, а наша Республиканская психиатрическая больница к этому готова?

В.Склема: Да хоть завтра! Мы — система абсолютно прозрачная, любой может прийти и посмотреть, как поставлена работа. Какой высокий забор? Какие ограничения? Наш пациент может свободно звонить по телефону в любую страну мира, выписать любую газету, вести неограниченную переписку. К нам приезжали представители многих международных организаций и удивлялись: «Оказывается, у вас такой же уровень оказания психиатрической помощи, как и в Европе. Оказывается, у вас те же схемы лечения. А мы думали — вы бедная отсталая страна!» Не так давно нас инспектировала рабочая группа по произвольным задержаниям Комиссии ООН по правам человека. Их интересовало, как соблюдаются права пациентов, которых суд освободил от уголовной ответственности и рекомендовал принудительное содержание и лечение в психиатрической больнице. А таких у нас на тот момент было 260 человек. Мы сразу же предоставили поименный список — пожалуйста, проверяйте! Гости были поражены: улыбающиеся лица, ни одной жалобы на питание, на содержание. Не поверите, но больные так и говорят: «У вас не больница — санаторий!»

Р.Евсегнеев: Все эти страхи — заблуждения, укоренившиеся много лет тому назад. Но времена–то меняются! Еще один распространенный миф: психические заболевания не лечатся. Да, сто лет назад так и было. Прошло полвека — и возможности медицины уже стали шире. Сегодня же большинство психических болезней лечатся, причем с той же эффективностью, что и телесные. Проведу параллель с онкологией: столетие назад медики были практически бессильны, 50 лет назад рак лечили с переменным успехом, зато как высоко подняла планку современная наука, особенно что касается начальных стадий заболевания! Так что есть смысл обращаться к врачу, лечиться, наблюдаться — результат налицо. Даже если речь идет о такой тяжелой болезни, как шизофрения. В Европе провели специальное исследование и выяснили, что через 10 лет после начала болезни половина пациентов сохраняют и профессию, и семью. Об этом раньше нельзя было и помыслить!

В.Склема: Вы сами говорите: люди по–прежнему боятся психиатров. Почему же они тогда без тени сомнения оставляют в нашей больнице своих престарелых родителей? Сами проживают в фешенебельных особняках, а родного отца забрать к себе отказываются: условий, дескать, нет! Просто человеку удобнее не сиделку нанимать, а взвалить все на государство. Это же целая социальная проблема! А государство, к сожалению, не может пока устроить судьбу всех: не хватает специальных интернатов. В результате мы вынуждены были открыть 2 геронтологических отделения для пациентов старше 70 лет, которые практически не нуждаются в лечении.

«СБ»: Вот парадокс: о государственной психиатрической службе люди судят по клише из «Полета над гнездом кукушки», а к частнопрактикующим Кашпировскому и иже с ним записываются в очередь. Почему?

В.Склема: Что касается Кашпировского, то, на мой взгляд, это профессионал высокого уровня, психиатр с большим опытом работы, который многим помог. Конечно, не надо делать из него национального героя, Кашпировский — просто врач. Давайте исходить из этого.

С.Еремейцева: К сожалению, Кашпировский — не просто врач, а деятельность его, мягко говоря, не похожа на врачебную. Скорее это шоу с использованием психотерапевтических приемов «вслепую», без учета особенностей психического состояния аудитории, без контроля над ситуацией и без какой–либо ответственности за последствия своих действий. По–моему, за этим стоит желание не исцелять, а просто демонстрировать свои «чудотворные» способности. Мол, я одним словом избавляю толпы страждущих от их проблем! Для врача, способного оценить, чем могут аукнуться подобные манипуляции, это выглядит как откровенный цинизм.

В.Склема: Он просто воспользовался своим профессионализмом в собственных целях, за что его осуждать? За сеансы коллективного гипноза?

С.Еремейцева: Нет, за то, что он воспользовался слабостью и неведением людей, не имея на то права ни юридического, ни морального. Может быть, прозвучит высокопарно, но психолог, психотерапевт, психиатр — специалисты, которые воздействуют на психику человека, облечены огромной ответственностью. Их идеалы, их нравственная позиция должны быть особенно строги и выверенны. Что значит «даю установку на добро»? Что это значит для конкретного человека? В народе у нас тоже приговаривают, когда упадет ребенок: «У кошки боли, у собаки боли, а у Вовочки заживи». Дикость и нелепость, хотя вроде бы и добра желают Вовочке... Внушение в состоянии гипнотического транса обладает большой силой, и предугадать, чем «наше слово отзовется», — прямая обязанность каждого специалиста, врачующего души.

О.Скугаревский: Раз уж об этом зашла речь, то могу сказать, что сотрудники нашей кафедры в свое время прилагали все усилия, чтобы не допустить выступления Кашпировского в Беларуси. У нас он тоже хотел проводить шоу наподобие московских. На дворе было начало 90–х годов, когда психиатры уже отмечали всплеск психических расстройств вслед за этими сеансами «телепсихотерапии» не только среди взрослых, но и среди детей. Дело в том, что Кашпировский, оказывая на человека воздействие, делал одну большую ошибку: он не получал обратной информации. А лечить — это не значит относиться к пациенту как к какому–то бездушному существу, не значит действовать бесконтрольно. Можно ли Кашпировского называть психотерапевтом, если он нарушал главную медицинскую заповедь «не навреди»? По–видимому, в деятельности такого рода деятелей и корыстные соображения стоят не на последнем месте. И неуместно, на мой взгляд, ставить знак равенства между психотерапевтом вообще и Кашпировским в частности — это не эталон для подражания.

О.Гладкевич: Тяга к Кашпировскому вполне объяснима. Я, кстати, ставлю в тот же ряд и феноменальный всемирный успех Гарри Поттера, еще одного «волшебника». Гений психотерапии Милтон Эриксон как–то сказал: вся наша жизнь определяется бессознательным. Особенно сильно запечатлевается и оказывает влияние на последующую жизнь та информация, которую человек получает на самых ранних этапах своего развития. Еще в утробе матери у ребенка формируется убеждение, что весь мир «работает» только для него. Но постепенно взрослея, человек начинает правильно оценивать реальность, понимать, что в ней есть и радости, и горести, а решение проблем требует усилий. И все равно в трудных ситуациях, когда мы чувствуем себя беспомощными, происходит бессознательный регресс в младенческое состояние. Потребность в Кашпировском, Гарри Поттере — это тоска по тому детскому ощущению, что есть некие силы, которые все решат и сделают за тебя. Эти «волшебники» сделают успешным бизнес, снимут «венец безбрачия», «энергоинфекцию» с машины и т.д. и т.п. Мы, психотерапевты и психологи, тоже в определенных случаях используем гипноз. Но специалист должен не только ввести, но и вывести человека из этого состояния (чего не делал Кашпировский). Кроме того, мы стимулируем пациента, чтобы он сам работал над своими проблемами. А это, увы, трудно. Куда проще обратиться к эдакому старику Хоттабычу, который скажет «трах–тибидох» — и дело в шляпе.

П.Рынков: Да вспомните любимые детские сказки: скатерть–самобранка, палочка–выручалочка, золотая рыбка... Это у нас в крови. Вот вам и ответ, почему многие взрослые до сих пор готовы доверять шарлатанам.

О.Гладкевич: На Западе феномен Кашпировского никогда бы не возник, потому что лицензию на врачебную деятельность там выдает профессиональная ассоциация, она же и следит за работой своего коллеги, иной раз лишая его права заниматься той или иной деятельностью. У нас же будущий «целитель» заканчивает какие–нибудь курсы — и у него, считайте, индульгенция на всю жизнь. Он никого не боится и внушает пациентам мысли о своем всемогуществе.

«СБ»: А модные сегодня психологические тренинги? Это тоже обман и надувательство?

С.Еремейцева: Просто надо тщательно выбирать, к кому идешь, осознавать, зачем идешь, и постоянно контролировать свое состояние. И не спешить радоваться, если в тебе происходят «чудесные» перемены. Здесь как раз есть повод задуматься.

О.Гладкевич: Мне лично не раз приходилось после таких тренингов оказывать помощь даже своим коллегам. Так что мой совет: соблюдайте технику безопасности — расслабляйтесь, «заземляйте» себя после этих занятий какими–то пусть даже очень простыми, привычными вещами (пообщайтесь с друзьями, примите ванну, сходите погулять). Помните, что так же, как нельзя изменить фигуру за трое суток непрерывной работы в спортзале, нельзя за пару дней изменить себя, свою личность.

П.Рынков: Давайте признаем честно: проблема–то еще и в том, что «целители» и «психоконсультанты» заняли нишу, которую не заняли мы, специалисты. Значит, и мы где–то недоработали, недообъяснили, раз население не понимает, что идти решать проблему надо не к шарлатану, а в поликлинику, консультативный центр, диспансер.

«СБ»: Пойти–то люди к вам пойдут, а попадут ли к толковому специалисту?

П.Рынков: У нас есть опыт Минска, где психотерапевтическая служба наиболее сильна. Эта модель, конечно, не идеальная, но хорошая. И уже несколько лет мы пытаемся перенести ее в регионы, чтобы помощь стала такой же доступной, как и в столице. Могу сказать, что всего за год количество психотерапевтических кабинетов — и взрослых, и детских — в Беларуси выросло со 120 до 160. Причем обращение туда не влечет за собой никаких социальных последствий и ограничений. Есть и другие достижения, которыми мы имеем право гордиться. Непросто, например, начиналась работа медицинских психологов. А сейчас их в системе здравоохранения уже более 120 человек.

С.Еремейцева: И у нас есть уже такие «счастливчики» — детские поликлиники, в которых принимают и психоневрологи, и психотерапевты, и психологи. Обращаются туда не только по направлению психиатра, но и по собственному желанию. И дверь, могу заверить, в кабинет не закрывается. Мамы с детьми идут одна за другой, без всякого страха и стеснения.

П.Рынков: Однако скрывать не буду: работы впереди — море. Онкобольной, пациент с нейродермитом, псориазом, после инфаркта миокарда и многие–многие другие — им ведь тоже нужна психотерапевтическая, психологическая помощь. Тогда как Гродненский медуниверситет выпускает в год лишь 30 человек по всем трем специальностям — психиатров, наркологов, психотерапевтов. Причем, заметьте, на всю страну! Да, надо поднимать вопрос о подготовке кадров. Надо, чтобы выпускник медуниверситета умел побольше, чем умеет сейчас.

С.Еремейцева: Действительно, почему в медуниверситетах на изучение рук, ног, печени, мочевого пузыря даются часы, а, условно говоря, душе посвящаются минуты?

О.Скугаревский: Перекос, к сожалению, налицо. В результате будущие врачи порой не знают того, что знали еще со времен античности — что между любой телесной проблемой и душой есть взаимосвязь, что тело может так же плакать, как и сам человек. И такого рода «язык тела» может быть единственным сигналом о невыносимых душевных проблемах и единственным призывом о помощи. Речь идет, в частности, о так называемых психосоматических расстройствах, например, гипертонической болезни, псориазе и пр. Сегодня лечение этих недугов подразумевает участие психолога, психотерапевта и психиатра в судьбе пациентов. В нынешнем году мы начали преподавать курсы основ психотерапевтических знаний и психосоматической медицины для студентов медицинского университета. Надо сказать, интерес у аудитории очень большой.

В.Склема: И хорошо, потому что первую психиатрическую помощь участковые обязаны оказывать на месте. А не везти, как это бывает, человека с кратковременным расстройством психики к нам в больницу за сотни километров.

П.Рынков: В Австрии работает так называемая система Бисмарка: пациент с психическими проблемами имеет право 4 раза в году обратиться к врачу общей практики по своим вопросам. Не справляется врач — только тогда за дело берется психиатр. Но там и уровень обучения выше, и нагрузки на врача ниже. А у нас терапевт в час принимает по 12 человек, психиатр — меньше, где–то 4, но это все равно большая нагрузка. У врача нет времени подумать, заняться больным как следует, он работает на стереотипах. При гриппе — один набор лекарств, при расстройстве сна — другой...

О.Скугаревский: Существует еще один парадокс. Врач–психиатр имеет полномочия назначать различные лекарственные средства для лечения сопутствующих заболеваний внутренних органов (сердечные препараты, антибиотики и др.). Но далеко не каждый терапевт может назначить лекарства, используемые в психиатрии (например, антидепрессанты, успокаивающие препараты), хотя, получая диплом врача, он признается компетентным в этом. Иногда, например, кардиолог не может найти у пациента причину болей в сердце, а оценить совместно с психиатром создавшуюся ситуацию или посоветовать пациенту вовремя обратиться к психиатру, психотерапевту считает неприемлемым, а то и зазорным. Сегодня врачам различных специальностей нужно более тесно сотрудничать, чтобы больные получали помощь качественную и своевременную.

Р.Евсегнеев: Мало обучить терапевта основам психиатрических знаний, надо еще и научные кадры выращивать. А кто будет двигать науку в психиатрии, выполнять социальные заказы? Это же не творчество одиночек! Я думаю, назрела необходимость в специализированном научно–практическом центре — это один из показателей приоритетов в медицине. Увы, психиатрия к ним пока не относится. В отличие от онкологии, пульмонологии, травматологии, кардиологии, других дисциплин...

П.Рынков: Плохо то, что сегодня буквально на пальцах одной руки можно пересчитать докторов наук по психиатрии. Да, хотелось бы создать специализированный научно–практический центр. Но не будет так: завтра откроем, послезавтра начнем выполнять социальные заказы, проводить серьезные исследования. Нет, понадобится как минимум лет 10, чтобы воспитать научный потенциал. Вообще, психическое здоровье нации сегодня почему–то забота одного Министерства здравоохранения. А ведь во всем мире эту проблему воспринимают как комплексную, межведомственную, межгосударственную. Нужны не только хорошие лекарства, а работа целых мультидисциплинарных бригад, где был бы и психиатр, и психотерапевт, и психолог, и социальный работник, и специально обученная медицинская сестра. Потому что очень многие расстройства «вырастают» на социальной почве. Я лично уверен, что психиатрия обязательно станет приоритетной сферой, все к тому идет. Но и защищать психическое здоровье нации нужно, объединив усилия. В России принята межведомственная программа для решения проблем психического здоровья, рассчитанная на 10 лет. Мы тоже могли бы пойти по этому пути, нам это будет даже легче, Беларусь ведь более компактная страна. И у нас, как вы уже убедились, еще никто не называет психическое здоровье «угрозой для национальной безопасности».
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter