Казалось бы, «узкоспециальное» явление — литературная критика, а про нее говорят, чего–то от нее ждут, требуют... Причем даже больше, чем от самой литературы. Как будто придет добрый и неистовый дядя Белинский, откроет всем глаза, и начнется массовый поход к разумному, доброму, вечному, и книги отечественных писателей расхватают с полок... Но Белинский все не является, книжный рынок на категории «доброго–вечного» плевал со своего золотого крыльца... Ситуация не нова. Герман Гессе сто лет назад бил тревогу, что в современной ему прессе о литературе пишут так некомпетентно, как ни в одной другой области, и тосковал о харизматичных критиках... А что происходит сегодня с белорусской литературной критикой и чего от нее ждать? Об этом мы собрались поговорить очередным триолетом: критик, кандидат филологических наук Ирина Шевлякова, критик и поэт Маргарита Алешкевич и я, критик–писатель–обозреватель Людмила Рублевская.
И.Шевлякова: Иногда отношение к литературным рецензентам вызывает у меня ассоциации с крепостным правом: пан как бы и презирает холопа, но без него — никак...
Л.Рублевская: Какой холоп! Нынче критик — это медиаперсона, влиятельный литератор... Посмотрим на Россию: Наталья Иванова, Павел Басинский, Дмитрий Быков получают престижные премии, они этакие медиаинтеллектуалы...
И.Шевлякова: К сожалению, сравнивать литературную ситуацию в России и Беларуси не приходится.
М.Алешкевич: У нас выходят тоненькие книжечки Лады Олейник и Ирины Шевляковой, в России — толстенные комментарии Аллы Латыниной в твердой обложке...
Л.Рублевская: Это связано с отсутствием рынка белорусской литературы?
И.Шевлякова: В том числе. Чтобы что–то перешло в качество, вначале должно быть количество. Критика не может прокормить, даже как побочный заработок, поэтому превратилась как бы в хобби. Но вместе с тем это тяжелый труд. Для того чтобы написать статью — мало прочитать книгу, надо видеть культурный контекст. Многие из старшего поколения ушли в литературоведение... Поколение тридцати–, сорокалетних утверждается в литературе. А много ли молодых рецензентов появилось в последнее время?
Л.Рублевская: Много! И на страницах специализированных изданий, и в интернете. Там у них своя тусовка, где кипят нешуточные страсти.
И.Шевлякова: Это в большинстве не критики...
Л.Рублевская: А кто, мутанты?
М.Алешкевич: Я как раз сейчас в диссертации пытаюсь понять, кто такой критик. Профессионал, дающий оценку?
И.Шевлякова: Пришло время, когда контролер и оценщик писателю не нужен, а быть рекламщиком не хочется.
М.Алешкевич: А между тем нашим писателям так не хватает литературных агентов! Их у нас, считай, вообще нет: посредников между издательством и писателем, в чьи функции бы входил поиск подходящего издательства, ведение переговоров о возможности публикации книги, составление юридически грамотного контракта, отслеживание всех полагающихся автору выплат, продажа прав на перевод...
Л.Рублевская: Писателям самим приходится брать на себя и функции агентов и критиков. Кстати, где проходит граница между хорошим экспертным мнением и интеллектуальной прозой? Изрядная часть миниатюр Янки Брыля — читательский дневник.
М.Алешкевич: Проблема в том, что когда читаешь книгу рецензий, прежде нужно прочитать произведения, о которых автор рассуждает.
И.Шевлякова: Необязательно.
Л.Рублевская: Мережковский написал книгу «Гоголь и черт»... Что это? Философский трактат? Художественное произведение? Насколько писатель может быть критиком? Он же судит собственных коллег! Мне приходилось слышать рассуждения о том, что у нас потому и не появляется значительных имен, что каждый старается возвысить прежде всего себя и боится, что, похвалив коллегу, поставит его над собой. Разве что кто–то договаривается о взаимном пиаре...
М.Алешкевич: По–моему, критик и писатель — два разных дара. Как дирижер и пианист...
Л.Рублевская: Ростропович был виолончелистом и дирижером, и никого это не удивляло.
И.Шевлякова: Я вовсе не стремлюсь писать художественные произведения и искренне радуюсь таланту мастеров слова. Но есть феномен писательской критики. При адекватном подходе — это очень интересно. Другое дело, если писатель берется за рецензию, чтобы самоутвердиться и отомстить своим коллегам... Тут еще вопрос, к кому и как мы обращаемся? Белорусская критика с сегодняшним массовым читателем говорит явно на разных языках.
Л.Рублевская: Чаще получается наукообразность...
М.Алешкевич: Или беллетризованное литературоведение. Люди перестают воспринимать крупные тексты, поэтому актуальные отзывы сегодня должны быть лаконичными.
И.Шевлякова: А куда тогда деваться обзорным статьям?
М.Алешкевич: Обзоры литературы исчезли вообще.
И.Шевлякова: Хотя сегодня в них есть большая нужда. Что вышло за год в прозе, в поэзии, в драматургии, какие литературные дебюты состоялись?..
Л.Рублевская: Думаю, трудность состоит в том, что литераторы разделены, все говорят прежде всего о своих тусовках. А какой объективный обзор может быть, если называть только часть имен?
М.Алешкевич: Их нет, потому что это большая работа. Этим никто не хочет заниматься.
Л.Рублевская: Случается, что ты просто морально не можешь разрешить себе «разбить» какого–то писателя. Мы же должны думать о положении (и выживании) белорусской литературы в целом.
И.Шевлякова: Так думают не все. Мне омерзительна ситуация, когда внутри литературно–критического круга мы еще начинаем друг друга пожирать. Я убеждена, что главная проблема заключается в самих критиках, которые элементарно не могут между собой договориться... Никто не призывает к унификации — но давайте условимся о серии совместных шагов к достижению некоей цели, а она, в принципе, очевидна: популяризация национальной литературы. Смогли же Раиса Боровикова, Алесь Наварич и Алесь Бадак договориться и написать серию повестей для подростков... Началось какое–то брожение, заполнение жанровой ниши.
Л.Рублевская: А с другой стороны, создание скандала — не есть ли лучший способ пиара?
И.Шевлякова: Люди интересуются заварушками между литераторами, но не начинают после этого читать их книги.
М.Алешкевич: Белорусские писатели в большинстве своем люди не медийные и не публичные, как выразился один поэт, «як дзядзькi ў Вiльнi».
Л.Рублевская: А что, Пелевин сильно куда–то ходит и выступает? Он вообще нигде не показывается. Просто есть люди, которые его пиарят. Недавно устроили очередное шоу из его не–явления на вручение премии «Национальный бестселлер».
И.Шевлякова: Он может себе позволить затворничество. Наш писатель должен или сам пиариться, или доверять эту функцию критику или своему агенту.
Л.Рублевская: Приходилось слышать такое: а где произведение, о котором можно было бы поговорить, обсудить?
И.Шевлякова: Да хватает. Дискуссию можно развернуть даже вокруг небольшого произведения!
М.Алешкевич: Готовя материал диссертации, я насчитала всего около двадцати действующих критиков...
И.Шевлякова: По каким критериям считали?
М.Алешкевич: Брала в расчет тех, кто присутствует в литературном процессе не менее двух лет, печатается не реже, чем раз в два месяца...
И.Шевлякова: А сеть берете отдельным сегментом?
М.Алешкевич: Нет. Кто–то в блогах пишет регулярно, кто–то нет...
И.Шевлякова: Ну почему же? Блог Павла Абрамовича со слоганом «Читать, чтобы жить» — ресурс, где очень интересно обсуждается литературный процесс.
М.Алешкевич: Получается, что самое большое количество критиков пока из круга «Лiтаратуры i мастацтва», от Леонида Голубовича с Ладой Олейник до Тихона Чернякевича и Сергея Гришкевича. Многие ушли в другие жанры. Скажем, Татьяна Замировская может замечательно писать о литературе, но пишет о музыке... Критик — еще и страж хорошей литературы. Его ведь заваливают своими опусами люди, которые считают, что они писатели.
Л.Рублевская: Литературный вкус может отсутствовать даже у тех, кто имеет отношение к книжному делу. Бывает, приходят из частного издательства и с восторгом показывают свою продукцию, искренне полагая, что это — последнее слово в литературе. Когда объясняешь, что это заурядная беллетристика, делаешься врагом, в отказе от рецензии ищут неизвестно какие мотивы и подоплеки, от политических до личностных.
И.Шевлякова: Нужна практика профессиональной литературной экспертизы.
М.Алешкевич: Павел Абрамович писал в блоге, что мог бы за месяц отрецензировать всю белорусскую прозу, которая выходит за год, но не станет этого делать. Потому что ему никто за это не заплатит.
Л.Рублевская: С другой стороны, где деньги — там может появиться коммерция. В России давно есть заказные рецензии, когда автору платят и диктуют, как он должен написать. Знаете, я бы не хотела таким заниматься.
М.Алешкевич: Если ничего не изменится в отношении к критике, она закончится... И что придет на смену ей, никто пока не знает.
