Как это было?

История разрушения Минска в воспоминаниях очевидцев

Как развивались события в Минске на второй и третий день войны? С утра в понедельник, 23 июня, в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР началась мобилизация военнообязанных.

Городской и районные военкоматы были полны народа. Многие приходили, не дожидаясь повесток. Было подано более 1.300 заявлений от добровольцев.

К сожалению, неизвестно число минчан, призванных в армию до захвата города гитлеровцами. Историки полагают, что около 27 тысяч человек. Из них 10 тысяч влились в сформированный на станции Колодищи 1-й Минский запасной полк, участвовавший в обороне города. Минчане пополнили также 100-ю стрелковую дивизию, 16-й погранотряд, 7-ю отдельную зенитно-артиллерийскую бригаду. Эти части проявили мужество в боях с превосходящими силами противника.

По-разному сложились судьбы призванных в армию в первые дни войны. Одни влились в состав боевых частей и громили врага на фронте, другим это сделать не удалось. Многие стали партизанами и подпольщиками.

23 июня по решению ЦК Компартии Белоруссии началась организация вооруженных рабочих отрядов для усиления охраны предприятий и порядка в городе. Эти отряды участвовали также в уничтожении вражеских воздушных десантов.

Утром 23 июня в Минске впервые прозвучал сигнал воздушной тревоги. Надрывно заревели паровозы, прекратились радиопередачи. Около полудня вражеские самолеты сбросили несколько бомб на товарную станцию в районе улицы Суражской и на район аэродромов в Лошице и Слепянке. Зенитчики сбили 7 самолетов.

Постепенно стал меняться и тот благодушный настрой, который еще вчера был присущ населению города. Возникли очереди за продуктами, начались перебои с хлебом, и поэтому Совнарком поздно вечером рассмотрел план увеличения его выпечки.

С разрешения Сталина во второй половине дня началась эвакуация государственных ценностей и архивов.

И вот мы подошли к рассказу о самом трагическом для Минска дне - 24 июня. В 8.40 утра прозвучал сигнал воздушной тревоги, а через час началась массированная бомбардировка города. Затем в течение дня было еще три мощных налета.

Вот что писал об этом в своих заметках в 1942 году заместитель председателя Совнаркома республики И.А.Крупеня: "Кто был в этот день и ночью в Минске, тот может сказать: из всего страшного, что я видел в жизни, самое страшное было здесь... Раскиданы, как пушинки, камни, которыми были выложены улицы... На перекрестке улиц Советской и Урицкого лежали опрокинутые (трамвайные) вагоны, превратившиеся в братскую могилу людей всех возрастов... В 3-м Доме Советов (жилой дом на перекрестке улиц М.Богдановича и Сторожевской, в нем сейчас гастроном "Траецкi". - В.М.) женщины и дети решили укрыться в подвале. Взорвавшаяся рядом бомба вызвала пожар. Огонь перекрыл все подъезды и подходы. Там погибло более 100 человек".

Весь центр Минска был уничтожен. Уже к полудню вышли из строя водопровод и электроснабжение. Пока была вода, пожарные пытались бороться с огнем. Но пылающий костер, в который враги превратили город, разгорался все больше. Врачи и санитарные дружины оказывали первую помощь пострадавшим, вытаскивали из-под завалов раненых. Во второй половине дня жизнь в городе фактически была полностью парализована.

Силы противовоздушной обороны не смогли противостоять такому мощному удару. Секретарь ЦК КП(б)Б П.З.Калинин в своих воспоминаниях отмечал: "Наши зенитные части оказывали очень слабое сопротивление. А наши истребители вообще не появлялись в воздухе. Как потом выяснилось, наша истребительная авиация, базировавшаяся вблизи Минска, была уничтожена на аэродромах. Лишь немногим летчикам удалось подняться в воздух".

Еще жестче сказано об этом в "Журнале боевых действий 2-го стрелкового корпуса": "Зенитные армейские части в районе Минска остались без всякого управления, никому приданы не были и, расстреляв все боеприпасы, портили матчасть и оставляли ее..."

Теперь, спустя много лет после той трагедии, причины случившегося хорошо известны всем, кто интересуется историей войны, и мне на сей счет не хочется здесь распространяться. Война застала город и войска, которые должны были его оборонять, врасплох.

Хочу лишь сказать вот о чем. Всему миру известно, что сотворили гитлеровцы в 1939 году с Варшавой, рядом других крупных городов. А вот трагедия Минска, как мне кажется, несколько приглушена, мировая общественность о ней знает гораздо меньше. И в связи с этим мне хочется привести здесь свидетельства о содеянном тех, кто все это сотворил.

Увидев после захвата Минска результаты действий летчиков люфтваффе командир "Айнзатцгруппы Б" А.Небе заявил, что авиация причинила вред немецкой службе тыла, уничтожив город на 85 процентов.

И еще одна цитата - из газеты "Minsker Zeitung", издававшейся для войск и учреждений оккупантов. В 1942 году еще не потерявшие спеси и наглости захватчики, вступившие в Минск в числе первых, вспоминали в этой газете: "Впечатление было такое, что произошло извержение вулкана... Первый раз в жизни нам довелось увидеть такие развалины. На Западе нам уже приходилось видеть города, по которым прокатилась война, но чтобы такие разрушения - нет!"

Эти факты разыскала, перевела и передала мне заместитель директора по науке Музея истории Великой Отечественной войны Ирина Юрьевна Воронкова, много лет по крупицам собирающая все о Минске в июне 1941-го. Спасибо ей!

Хочу лишь добавить, что только стремительное наступление Красной Армии летом 1944 года спасло Минск от полного уничтожения. Еще в конце 1941 года оперативное управление генштаба сухопутных войск вермахта по требованию Гитлера направило в штабы армий приказ, в пункте третьем которого говорилось: "Все территории, которые войскам приходится сдавать противнику, должны настолько, насколько это возможно, быть бесполезными для него. Все села и деревни надо сжигать и уничтожать, не думая о населении, с тем, чтобы лишить противника крыши над головой... Если почему-либо населенный пункт не удается разрушить, это должно быть достигнуто за счет применения люфтваффе". Это требование выполнялось повсеместно, для чего были созданы специальные команды факельщиков. Из Минска гитлеровские вояки бежали сломя голову, подчас даже без сапог, и только поэтому деревянная часть города уцелела. А заминированные здания удалось спасти партизанам и подпольщикам.

Долгое время считалось, что никто не запечатлел на фотопленке хотя бы частички, фрагменты гибели города. Надо сказать, что вообще крайне мало имеется фотоснимков, а тем более материалов кинохроники, где были бы отражены страшный быт войны, картины отступления, убитые бомбами женщины и дети, эвакуация, беженцы именно тогда, в первые дни. Как писал впоследствии Константин Симонов, ему казалось невозможным, даже безнравственным снимать все это. Но несколько лет назад родственники бывшего фотокорреспондента газеты "Красная звезда" Давида Минскера передали музею истории войны серию фотографий, сделанных им 24 июня 1941 года в столице Белоруссии. Они сегодня публикуются и, по-моему, не нуждаются в комментариях.

Но подумалось: если уж взялся фотокорреспондент снимать страшный быт войны, то вряд ли он ограничился только снимками горящего Минска. Так и случилось. Один из старейших наших фотокорреспондентов Александр Дитлов рассказал, что отчетливо помнит потрясающе-пронзительный снимок Д.Минскера: по изрытому бомбами Могилевскому шоссе бредет гуськом, держась за какую-то простыню, группа слепых. Хорошо бы найти эту фотографию.

Вечером 24 июня тысячи минчан стали покидать пылающий город. К тому времени железнодорожное движение почти полностью прекратилось, и люди двинулись пешком по Могилевскому и Московскому шоссе. Вернее, вблизи этих магистралей, потому что днем дороги то и дело подвергались налетам вражеской авиации. На бреющем полете "мессеры" из пулеметов расстреливали беззащитных женщин, стариков и детей.

Имеется множество воспоминаний участников того исхода. Недавно издана книга известного искусствоведа Ариадны Ладыгиной о жизни и творческом пути солистки Белорусского театра оперы и балета народной артистки СССР Ларисы Помпеевны Александровской, где подробно рассказано и о том, как актриса покидала пылающий город. За два дня до начала войны ее 12-летнему сыну сделали операцию. Дом, где жила Александровская, - тот самый, про который упоминал в своих записках И.А.Крупеня. Документы и вещи певицы сгорели. Забрав сына из больницы с еще не снятыми швами, она, босая, прошагала с ним пешком до Смоленска.

Также пешком уходили из Минска ночью 24-го оказавшиеся здесь на гастролях мхатовцы, и среди них знаменитые актеры М.М.Тарханов, И.М.Москвин, М.Н.Кедров.

Со мной в университете в одной группе училась Маргарита Матузова. Лишь спустя много лет она рассказала нам, как с матерью вместе с другими семьями военнослужащих по Могилевскому шоссе покидала город на грузовике. Однажды во время очередной бомбежки мать и дочь потерялись. После долгих мытарств десятилетняя девочка возвратилась в оккупированный врагом Минск, где ей грозила смерть, потому что ее мать была еврейкой. Однако никто девочку не выдал.

Работая над этой статьей, я встречался со многими из тех, кому довелось пережить трагедию июня 1941-го, в их числе и с одной старой монахиней. Когда-то, еще до монашества, она написала о тех днях светлую, добрую книгу, а теперь, беседуя со мной, сказала: "Все, что случилось тогда,

- Божье наказание, слишком много грехов у людей накопилось".

Не знаю, не знаю. Может, и так. Но война не разбирает, кто праведник, а кто - грешник, и косит всех подряд.

Если собрать все воспоминания минчан о пережитом в июне 1941-го, по силе накала могло бы получиться что-то вроде "Блокадной книги" или "Я з вогненнай в„скi...". Но Алеся Адамовича давно нет в живых, а кто-то другой вряд ли за это возьмется.

В общем, у каждого беженца была своя одиссея, а у многих и своя Голгофа.

Время все дальше отдаляет, отодвигает от нас годы войны. Но память людская о подвигах, которые довелось свершить во имя спасения Родины, о неимоверных страданиях, что выпали на долю народа, не угасает. Наоборот, в последнее время увеличился поток воспоминаний очевидцев и участников многих событий времен войны. Об этом свидетельствует и редакционная почта "СБ". Как говорил поэт, "живем прошедшим, словно настоящим".

По-моему, давно ждет объяснения известная загадка стариковской памяти. Пожилой человек ищет только что снятые очки, смущается, забывая имя того, с кем разговаривал недавно, и вдруг без всякой связи с тем, что происходит вокруг и о чем только что думал, перед ним с поразительными подробностями встают картины тех давних времен - времен войны. Прошлое напоминает нам о себе, стучится в нашу память. Но она, к сожалению, может подвести. Память, особенно в том возрасте, в каком находятся сейчас люди, пережившие войну, помощник ненадежный. Поэтому обязательно надо проверять свои воспоминания, обращаться для этого в архивы, в Белорусский государственный музей истории Великой Отечественной войны. Иначе не избежать неточностей, искажений.

Приведу примеры. Одна журналистка взялась, как она пишет, воспроизвести по воспоминаниям своей матери быт жителей одной минской улицы во время оккупации. Матери в ту пору было лет пять, она почти ничего не запомнила, но ей что-то рассказывала бабушка. В результате масса неточностей. Автомобили немецкие, например, называются "студебеккерами", хотя воевавшим на фронте хорошо известно, что это американская марка. В общем, получается, как в известной игре "испорченный телефон": нагромождение искажений, а все потому, что проверить, уточнить у людей знающих, сведущих, сходить в музей или архив некогда...

В России и сейчас издается журнал "Новый мир", правда, не такими тиражами, как в былые времена, но в наших крупнейших библиотеках он имеется. И вот в 12-м номере за прошлый год под рубрикой "Далекое - близкое" в нем публикуются воспоминания Аси Ефимовны Адам, кандидата наук, работавшей в авиапромышленности, уроженки Минска, проживающей в настоящее время в Москве. Они названы "Три дня июня 1941. Минск". Когда-то этот журнал редактировали Симонов, Твардовский, Залыгин. Они до скрупулезности требовательно относились к подобным публикациям.

Теперь времена иные. Сколько Асе Ефимовне было лет в 41-м, чем она тогда занималась и как покинула город - неизвестно, но судить она берется обо всем, что тогда происходило, так, будто не только находилась в эпицентре событий, но и была их главной участницей. Все ее воспоминания построены по принципу: где-то что-то слыхала, кто-то что-то рассказывал. Сплошные домыслы. Чтобы опровергнуть все нелепости Аси Адам, требуется отдельная статья. Такие, с позволения сказать, мемуары не только не представляют собой никакой исторической ценности, а, наоборот, вносят путаницу.

Все это я рассказываю вовсе не для того, чтобы люди перестали надоедать редакциям своими воспоминаниями. Наоборот, прошлое только и живо, пока живем мы, люди военного поколения. Неважно кто - мальчишки или солдаты войны. Нас становится все меньше, и прошлое сужается, перестает существовать вместе с нами. Прошлое доживает с теми, кто его помнит. Дальше начинаются более или менее даровитые описания, реконструкции, мифы.

Было время, когда наша республика, что называется, задавала тон в исследовательской работе по истории войны. У нас издана трехтомная энциклопедия партизанского движения в Белоруссии. По каждому городу, по каждому району изданы или готовятся к выходу исторические сборники "Память". А сколько мемуарной литературы выпущено, причем не только воспоминаний руководителей движения сопротивления врагу, но и рядовых его участников. Работы такого размаха не было и нет на всем постсоветском пространстве.

К сожалению, за последние годы ни одной крупной научной работы, посвященной Великой Отечественной войне, у нас не появилось. Почему? Об этом хочется спросить у руководства Института истории Национальной академии наук и сотрудников его военного отдела.