Болезни крови стали для нас актуальной проблемой после Чернобыля. Как сражаться с диагнозами, среди которых серьезнейшие — лейкоз и лимфома? Ведь долгое время рак крови вообще считался самой страшной болезнью человечества, против которой врачи были практически бессильны... Поменяла расстановку сил технология трансплантации костного мозга — большинство детей и более половины взрослых, страдающих тяжелейшими заболеваниями крови, благодаря ей получили шанс на жизнь. Почти 20 лет она активно практикуется и у нас. Это уже не эксклюзивный подход, а стандарт в лечении. С февраля 1994–го, когда была произведена первая пересадка, их выполнено более 900. А специализированное отделение на базе 9–й минской клинической больницы выросло до Республиканского центра гематологии и пересадки костного мозга, который был бы готов помогать и большему количеству пациентов, если бы не одна проблема — нехватка доноров.
Из 170 трансплантаций в прошлом году неродственная — одна, в позапрошлом таких было 4. И каждый раз донор находился за рубежом. Подыскать человека, подходящего пациенту «на клеточном уровне», — задача крайне непростая. Первый круг поисков — близкие родственники. Но вероятность обнаружить среди них нужную кандидатуру — процентов 30 — 40. Играют роль не только генетические особенности, но и то, что наши семьи весьма малочисленны. Кто может похвастаться большим количеством братьев и сестер? Вот и получается, что оставшимся 60% пациентов надо надеяться почти на чудо: что из тысяч посторонних людей один окажется с тобой совместим. И это чудо случается далеко не всегда. Когда родственники больных недоумевают, почему подходящего донора найти невозможно, их спрашивают: а знаете ли вы среди ваших знакомых хоть одного, изъявившего желание оставить свои данные в специальной базе?
В мире более 14 миллионов добровольных доноров, европейские базы тех, кто готов поделиться с больными своими клетками, обширны. Те, кто путешествует, видели наклейки на задних стеклах автомобилей — капля крови, как предостережение на дороге: я донор, будь осторожен, я тебе могу пригодиться! Пару лет назад регистр потенциальных доноров костного мозга начал формироваться и у нас. Сначала он был городским, а с этого года стал республиканским. Сегодня в нем данные около 4,5 тысячи человек, но чтобы вероятность найти пару донор — реципиент внутри страны стала реальной, нужно более 20 тысяч персоналий.
Врачи признаются: к решению стать донором чаще приходят те, чьи друзья или родственники столкнулись со страшным диагнозом. Беда сближает. Недаром же после трагедий — вспомним взрыв в метро — у больниц выстраиваются очереди из желающих сдать кровь. Но стоит ли их ждать? Тем более что сам факт нахождения в базе вовсе не подразумевает, что сдать «клеточный трансплантат» нужно здесь и сейчас. Кровь исследуется, типируется, и данные заносятся в регистр. Собственно процедура сдачи костного мозга понадобится, лишь если появится совместимый пациент. Пока, к сожалению, такого не случалось, хотя все ожидающие трансплантации — а в постоянно обновляющемся списке 300 — 400 человек — сверяются с наработанной базой. Кстати, все сотрудники Республиканского центра гематологии и пересадки костного мозга и Республиканского научно–практического центра детской онкологии и гематологии — в регистре.
Конечно, любая медицинская манипуляция слегка пугает. Но врачи подчеркивают, что времена, когда процедура пересадки костного мозга была очень болезненной и проводилась под общим наркозом, уже ушли. Сегодня она напоминает обычную сдачу крови. И именно от нее зависит, сколько онкогематологических больных у нас получат шанс на спасение. Да, Беларусь по числу трансплантаций позиционируется как страна среднеевропейского уровня. В Украине, скажем, пересадок меньше 10 на 10 миллионов человек, в России — 30. Но есть ведь и Испания, Германия, Франция, где этот показатель — более 400. Приблизься мы к их уровню, лист ожидания тех, у кого само время этого ожидания ограничено, свелся бы до минимума.
Пока в Республиканском центре гематологии и пересадки костного мозга могут ежедневно принимать 15 потенциальных доноров, но в ближайшее время, как только тут появится новое оборудование, возможности возрастут. Вырастет ли вслед за тем количество добровольцев? Наверное, этот вопрос каждый из нас должен адресовать самому себе. Учим же мы детей принципу «надо делиться». Так, может, стоит его перенести и во взрослую жизнь?
