Как чепчики бросали в воздух

Репортаж почти вековой давности

22 октября 1914 года... Спроси сегодня, чем знаменательна для истории эта дата, многие пожмут плечами. В лучшем случае припомнят, что шла Первая мировая, гибли под пулями солдаты. А между тем минские газеты посвятили этому дню такие строки: "Великий и редкий для населения гор. Минска и Минской губ. праздник

22 октября 1914 года навсегда останется в памяти тех, кто имел счастье принимать

в нем участие... Такое счастье не забывается и не изглаживается из памяти ни временем, ни обстоятельствами".

Про "вневременное" счастье забыли ровно через три года. Что уж говорить про почти вековую дистанцию?!

Но у нас есть возможность вспомнить. Не про счастье - про событие. И еще раз убедиться, сколь поучительные уроки преподносит история. Всем без исключения: сильным мира сего и рядовым. Летописцам и читателям летописей.

Так что же случилось 22 октября 1914 года? А то, что Минск впервые навестил царь-батюшка - император Николай II. Транзитом, объезжая передовые позиции русской армии.

Вот как это происходило согласно "Памятной книжке Минской губернии на 1915 год", выпущенной в 1914 году.

"Дома, балконы, витрины, перекрестки улиц разукрасили национальными флагами, гирляндами зелени, транспарантами, цветными материями, коврами, портретами Государя Императора и Царствующего Дома. Городским управлением был сооружен ряд красивых арок - у Александровского вокзала, на углу Губернаторской и Захарьевской улиц, у здания городской управы, на углу Соборной площади, у Полицейского моста и в др. местах.

С особенною старательностью было украшено снаружи и внутри здание Александровского вокзала. Зал I класса, в котором должны были собраться депутации для встречи Его Величества, устлан был коврами и уставлен тропическими растениями и живыми цветами. В конце зала помещен был портрет Государя Императора во весь рост. Портрет был обвит материею национальных цветов и гирляндами зелени. От портрета полукругом были расставлены тропические растения, у подножия портрета - живые цветы.

Ровно в 10 час. утра к дебаркадеру подошел Императорский поезд".

Царь вышел из вагона в сопровождении свиты.

И начался большой политес с караваями и речами.

Первой была допущена к императору депутация дворян во главе с губернским предводителем дворянства гофмейстером А.Долгово-Сабуровым, который произнес такую речь: "Благоволите принять хлеб-соль от дворян Минской губернии, осчастливленных возможностью в столь знаменательные для Вас, Государь, и для всей России дни лично повергнуть к стопам Вашего Императорского Величества одушевляющие их чувства безграничной любви и верноподданической преданности. Зная, как близки сердцу Вашему, Государь, нужды проливающих свою кровь за честь и славу России доблестных воинов наших, Минское дворянство, желая ознаменовать радостное событие посещения Вами, Государь, Минской губернии, почтительнейше просит Вас принять собранные дворянством 20000 рублей для дачи им назначения по Вашему, Государь, усмотрению".

В ответ император "изволил указать, что собранная дворянами сумма будет передана... в пользу раненых в распоряжение Государыни Императрицы Александры Федоровны".

Следующий каравай с солью преподнес царю от имени земства председатель губернской земской управы Б.Самойленко, также проявивший чудеса красноречия: "В дни переживаемого страною испытания, в упорной и напряженной работы великая радость лицезреть Вас, Государь, умножить наши силы и вселить твердую уверенность в несокрушимую мощь объединенного беззаветною любовью к Вам народа".

И минский городской голова С.Хржонстовский вручил императору свой хлеб-соль с велеречивым присовокуплением о том, что "Минская городская дума, осчастливленная приездом" учредила "стипендии при всех городских училищах - для детей жителей гор. Минска, ныне находящихся в действующей армии". Заодно "повергнув к стопам... Императорского Величества 10000 рублей на нужды военного времени по благоусмотрению Вашего Императорского Величества".

Персоны и депутации шли ранжирной чередой: начальник Либаво-Роменской железной дороги А.Генрихсен, представители крестьянства, мещанского общества, Минского еврейского общества.

Приняв все врученные караваи, под звуки духового оркестра Минской вольно-пожарной команды государь сел в приготовленный автомобиль.

"Императорский кортеж... проследовал по Московской, Захарьевской и Губернаторской улицам и Соборной площади. Его Императорское Величество следовал во втором автомобиле. Впереди ехал Начальник губернии камергер А.Ф.Гирст. За императорским следовали автомобили - свитский, министерский, военный, гражданский и др."

По всему пути следования "шпалерами стояли с одной стороны улиц войска, а с другой стороны учащиеся местных учебных заведений. За ними от вокзала до собора сплошной неподвижной стеной стояли толпы народа".

Царь держал путь в кафедральный собор, где приложился к Святому Кресту, принял участие в кратком молебствии и поклонился иконе Минской Божьей Матери, копию которой ему торжественно преподнес епископ Митрофан.

Но, похоже, больше всего волновала главного попечителя земель русских грянувшая два с лишним месяца назад война - ибо прямиком из храма направился он в лазарет Красного Креста имени Государыни Императрицы Марии Федоровны, располагавшийся в доме губернатора. Там ему тоже преподнесли хлеб-соль, после чего высокий гость проследовал "в палату нижних чинов, где находилось 40 раненых". Николай "каждого в отдельности изволил подробно расспрашивать, где ранен, какая рана - пулевая или шрапнельная, в каких боях участвовал и в составе какой воинской части находился... Особенно подробно Его Величество изволил расспрашивать рядового Георгиевского кавалера Федора Ячменева, получившего тяжелые поранения в бою под Яновым, где отняты были у неприятеля 18 германских орудий.

Раненых, в числе 34 человек, Государь Император Всемилостивейше наградил серебряными медалями с надписью "За храбрость" на Георгиевской ленте, которые они радостно прикалывали к своей груди. Его Величеству угодно было рассматривать вынутые при операциях пули и осколки шрапнелей".

Надо отдать должное демократичности царя: лишь навестив рядовых, он направился к офицерам, чтобы поблагодарить за проявленное мужество храбрецов. В перевязочной с тяжелоранеными он также вручил серебряные Георгиевские медали отличившимся воинам.

Плох тот принявший на себя функции отца-командира монарх, который не отведал солдатской каши! Вот и Николай "вошел в столовую и изволил отведать приготовленную пробную порцию, найдя ее вполне хорошей".

В 12.45 почетный гость отбыл из лазарета и направился в госпиталь N 210 на Комаровке, где также совершил обход палат и раздал Георгиевские медали. Довольный всем увиденным царь удостоил рукопожатия старшего врача Куренкова.

"В 1 час дня Государь Император со Свитой отбыл на станцию Минск Александровской железной дороги, где был встречен военными и гражданскими чинами и депутациями. Милостиво простившись с собравшимися, Его Императорское Величество со Свитой в 1 час 12 минут дня изволил отбыть из Минска, провожаемый долго несмолкавшими радостными кликами "ура".

* * *

А теперь представьте скромный губернский город, растревоженный подобно улью. Сам царь пожаловал в глубинку! И всемилостивейше удостоил многих особ аудиенции, а некоторых и наград. Стоило отбыть царскому поезду - в городе начались патриотические манифестации: с громогласным пением "народного гимна" и "Спаси Господи". Вечером они плавно перетекли в торжественную иллюминацию. Утром 23 октября манифестации продолжились: учащаяся молодежь вышла на Соборную площадь, прибыли ученические оркестры и хоры семинаристов. 5.000 запрудивших улицы человек, поющих, кричащих "ура", бросающих шапки и грозящих кулаками Германии и Турции, для стотысячного Минска были грандиозным зрелищем.

В ту октябрьскую ночь вряд ли кто думал (а если и думал, то не говорил вслух), что война станет затяжной и кровавой, что многим опостылеет бездеятельный и слабый правитель, что скоро наступит иная октябрьская ночь.

Вряд ли думал про это и отбывший восвояси Николай. Тогда еще казалось, что победа близка, а империя вечна.

С дороги царь прислал минчанам телеграмму следующего содержания: "Искренне был рад, хоть и не долгое время, провести среди вас". Похожие депеши с добрыми пожеланиями телеграфировали в Минск императрица Александра Федоровна и Ее императорское Величество Мария.

До перевернувшей сознание революции оставалось три года...