— Снимается кино?
Снималась реклама. Какого товара? Конечно, элитного. Какой еще мог рекламировать Фома Сильвестрович Воронецкий, купаловец, заслуженный артист Беларуси?
Он имеет внешнее сходство с античными героями. Высокий, подтянутый, с правильными чертами лица, будто высеченными из мрамора, с убедительной неторопливой речью проповедника. Не захотел и не стал, потому что характер свой, как и творческую жизнь, выковал, сохраняя чистое сердце и жажду правды. В театрально-киношном мире с такими убеждениями большая напряженка.
Обладая большими познаниями и собственным мнением, артист Воронецкий плохо подчинялся режиссерам, особенно тем, которые явно не дотягивали до его интеллектуального уровня.
В театрах Минска, Витебска, Таллина, Калуги, Львова, Сыктывкара, в Молдавии играл большие роли, особенно классику.
В Витебске до сих пор помнят его Раскольникова из “Преступления и наказания”, в Минске — Клеона из “Забыть Герострата”, панича из “Раскиданного гнезда”.
Подошли годы — вышел на пенсию. Недавно похоронил жену, с которой прожил всю жизнь. Живет один. Как-то это неправильно, когда бурная артистическая жизнь приостанавливается. Словно чья-то подножка после быстрого бега.
— Большинство артистов, кроме лицедейства, ничем не умеют заниматься. Да еще привычка к успеху, поклонникам. Когда актерской работы нет, у многих наступает депрессия. Прожить без театра можно?
— Нужно. Не унижаясь перед бывшей своей профессией. Я все умею делать. Ремонтные, мебельные, садовые работы. Мой садик — на подоконнике и балконе.
А вообще, театр во мне всегда. Он не может уйти. Есть много учеников. Почти двадцать лет преподавал в Академии искусств. В Купаловском и Русском театре имени М. Горького мои ребята успешно работают. Звонят, советуются, приглашают на спектакли.
— Можно было бы и продолжать педагогическую деятельность. Сейчас в академии хороший мастер-педагог — проблема.
— Так получилось. Ушел не по собственному желанию. Жаль, конечно. Есть во мне педагогическая жилка.
— Еще бы! Поговоришь, посмотришь, Воронецкий и похож-то на священника, политического деятеля, профессора.
— Я работал на должности профессора. Написал и опубликовал книженцию “Основы мастерства актера”. Сейчас по моему учебному пособию, описанию этюдов и упражнений другие преподаватели работают. Все-таки след остался. Да и коллеги по театру шутливо называли меня энциклопедистом, потому что могу вроде бы на любой вопрос ответить. Много учился и много задумывался. Сейчас на пенсии освоил компьютер. Совершенствуюсь. Читаю электронные книги, смотрю диски с интересными спектаклями.
— А приглашения в кино, на телевидение?
— Никто. Ничего. Ниоткуда. Видимо, списали. Хотя на моем счету около 60 ролей в кино, правда, в основном в России и Украине. В Беларуси замечательно сотрудничали с режиссером Виктором Шевелевичем. В его театрализованных телепроектах о древней истории Беларуси переиграл множество могущественных князей, вещих старцев, повелителей, пророков.
Вообще, кино — штука проходящая. Сегодня она у актера есть, завтра нет. Театр — это стабильность актерской профессии. Помню, снимался я на “Мосфильме” в какой-то большой роли. Стою, речь говорю. Передо мной массовка. Выхватываю взглядом великого киноактера Владимира Дружникова. Он был кумиром целого поколения. Стоит в бессловесной массовке. Подумал, нет, ребята, не останусь я в вашем кино, хотя и приглашали на постоянную работу.
 |  |  |  |
— Мой учитель Дмитрий Алексеевич Орлов навеки испортил меня, приучив иметь дело только с качественным искусством. Если бы такая антреприза, как когда-то “Утиная охота” по Вампилову! Мы тогда собрались из разных театров, играли в Доме кино, который располагался в Красном костеле. Было счастье.
Ну или литовско-белорусский проект “Дзяды” частного “Театра Ч”.
— Как пенсионер артист Воронецкий обеспечен материально?
— Пенсия 3 миллиона 900 тысяч. Мне хватает, потому что запросы малые. Привык с детства. Жили под Заславлем, семья была большая. Жили бедно. На троих братьев — одна пара сапог. Когда поехал учиться в институт, сапоги отдали мне. Проходил в них весь первый год и понял, что надо что-то делать. Все-таки артист, хоть и первокурсник. Тогда мы с моим другом Леней Крюком научились шить себе одежду, сумки. Из старья.
И так преуспели, что стали стилягами.
— О чем думается, когда наступает утро?
— Без жены, Нины Николаевны, очень пусто.
— В чем можно черпать силы? Что приносит радость?
— Янка Брыль хорошо сказал: “Трэба жыць. Трэба рабіць сваё”. Кажется, я “свое” нашел. И Бог помогает.
