К Бродскому я шел через «Лесоповал»

Гость «СОЮЗа» —композитор, музыкант–виртуоз и аранжировщик Леонид Марголин

Вот уже тринадцать лет он неизменно сопровождает Олега Митяева на всех концертах: всегда чуть позади, с гитарой или за клавишными, спокойный, улыбчивый. Сейчас композитор, музыкант–виртуоз, аранжировщик Леонид Марголин готовит к выпуску новый диск песен Митяева. Его же собственный жизненный путь — это, скажем так, отдельная песня...


— Леонид Юрьевич, как же так оказалось, что вы после окончания Мозырского музучилища попали в стройбат?


— Да обычное наше разгильдяйство. В военкомате потеряли копию диплома училища, а без него у меня получилось 8 классов образования. Мои сокурсники попали в оркестр Белорусского военного округа, в музыкальные роты в крупных городах, а я на стройку! Но мне еще повезло — дело было перед Олимпиадой и мы в Москве строили здание международного почтамта на Варшавском шоссе.


— Рыли котлован, заливали бетон...


— Да, клали кирпич. Так что кроме диплома «руководитель оркестра народных инструментов» у меня еще есть удостоверение каменщика 3 разряда. Не будь я каменщиком, я бы не построил себе такой подмосковный дом, где сейчас живу...


— И не будь руководителем оркестра народных инструментов — не пошли бы после армии играть в ресторан. В те годы в глазах обывателя ресторанный музыкант был, сами знаете ...


— Ну да, лабухом, полупьяным субъектом с бычком в углу рта, пел песни «для наших гостей из солнечной Армении». Но я вам скажу, что в 80–х в ресторанах играли очень много отличных музыкантов из филармоний и концертных ансамблей. В Москве благодаря высоким — до тысячи рублей в месяц! — неофициальным заработкам в хороший ресторан было невозможно устроиться, конкуренция была высочайшей, формировались великолепные коллективы и люди приходили туда в том числе и послушать музыку в хорошем исполнении. Я в ресторане «Подмосковье» играл на клавишных, и мы без всяких драм–машин и ноутбуков делали такой звук!


— А как же баян, ваш инструмент из музыкальной школы? Кстати, почему вы выбрали именно его?


— А я не выбирал — в поселковой «музыкалке» было всего два педагога и девочки шли на фортепьяно, а мальчики — на баян. Баян был много лет в забвении, пока я не пришел на просмотр в «Лесоповал». Я захватил его вместе с гитарой и клавишами, чтобы «блеснуть». У меня спросили: «Можешь и это, и это, и это?» — «Могу!». И меня взяли.


— «Лесоповал» — это музыка особого рода...


— А выбора снова не было — на дворе 95–й, у меня двое малышей на руках, в рестораны народ к тому времени уже не ходил, я занимался даже частным извозом. Так что пришлось, как всякому артисту, перевоплощаться.


— Вы там даже песни писали — «Ах режим усиленный и глазок в дверях,  Слухи об амнистии ходят в лагерях»...


— «Амнистия»! Это кошмар, конечно. Мне стыдно за этот ролик. И перед кем приходилось петь! А я ведь там был и музыкальным руководителем, и конферансье, говорил со сцены, что «мы вам рассказываем историю нашего руководителя Танича о том, как парнишка невиновный попадает за проволоку, и мы решили дать ему слово на сцене»... С тех пор не могу слушать блатные песни. Услышу хрип из приемника — и сразу вырубаю.


— А вот сами поете мулявинский «Крик птицы» и хрипоты себе подбавляете...


— Эту песню я не могу петь спокойно — это память о моей молодости. 70–71–й год, в Белоруссии все помешаны на «Песнярах», все поют и играют под них, учат их песни... А к нам в городишко «Песняры» однажды заехали на целых три дня! Как участник местной художественной самодеятельности я на все концерты проходил без билета. И мог ли тогда мечтать, что через много лет, когда я окажусь в больнице, меня придет проведать Влад Мисевич, солист первого состава «Песняров»!


— А о том, что в «Школе современной пьесы» пойдет спектакль с вашими песнями на стихи Бродского?


— Это вообще чудо! Михаил Козаков услышал наш с Митяевым диск «Ни страны, ни погоста», нашел меня, попросил фонограммы песен и сделал по ним спектакль «Ниоткуда с любовью». Его любимой песней стал «Мотылек». Помню, сидим у него дома, он закроет глаза и поет: «Лети отсюда, белый мотылек./ Я жизнь тебе оставил. Это почесть».


— Вы, наверное, долго вынашивали этот альбом, у стихов Бродского собственная музыка?


— Ничего я не вынашивал, я Бродского до этого не читал и даже отчества его не знал! Просто однажды Олегу не понравилась песня на мои собственные стихи, и я попросил у него книжку Бродского — ляпнул пришедшую в голову фамилию, просто чтобы не услышать потом критики по текстам. Первыми отметил «На брюхе Дугласа» и «Рождественский романс», остальные мы выбирали с женой вдвоем. Выбрались в основном ранние стихи, они проще размером — я решил делать это именно как обыкновенные песни с припевами, с куплетами, чтоб это было привычно, доступно для таких, каким был я. А песню «Прощай» посвятил Мулявину, аранжировал в его духе, эта музыка во мне с детства.


— А с чего вы в принципе начинаете работу над аранжировкой? Вот приносит вам Митяев песню...


— От нее и отталкиваюсь. Быстрая ли она, медленная, слушаю слова. Если в тексте нет глубоких смыслов, ее можно сделать воздушной, легкомысленной. Могу записывать одну песню в неделю, могу две, потом «на свежее ухо» послушаю и кажется — все не то и не так. Если Олега что–то не устраивает, он вносит свои пожелания, мы спорим. Митяев человек непростой, это только по телевизору он всем улыбается.


— В 2009–м вышел второй уже альбом с вашими песнями на стихи современных русских поэтов.


— Я постоянно ищу хорошие стихи, жду их от знакомых поэтов. Мне хочется, чтоб в текстах, на которые я пишу музыку, с одной стороны, была понятная всем «бытовуха», с другой — чтоб там были смыслы, поэзия, а не просто «любовь–морковь–свекровь». Хочется дать этим смыслам музыку. Я знаю и пою много песен и Визбора, и Окуджавы и до сих пор считаю, да простят меня поклонники авторской песни, что с музыкой там проблемы. На мой взгляд, лучшие песни Окуджавы — это песни на музыку Исаака Шварца.


Андрей Васянин
rg@vasianin.ru

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter