Жизнь Геннадия Баркуна и в детстве, и во время работы в музее и архиве была связана с темой войны

Из музея в архив и обратно

МЫ познакомились с Геннадием Ивановичем Баркуном во время работы над совместным проектом «СГ», Национального архива (НАРБ) и Белорусского государственного музея истории Великой Отечественной войны. 


Сразу признался: «Помешан на истории». Оттого, хоть и на пенсии давно, любимое дело бросить не может. И даже некоторые возрастные проблемы со здоровьем не могут встать на его пути между Национальным архивом и музеем Великой Отечественной войны, а им он отдал много лет. 

Любовь к прошлому своего народа у Геннадия Баркуна зародилась еще в детстве и передалась, как он считает, от отца.

— Я родился 16 ноября 1939 года в деревне Лешница Пуховичского района, — рассказывает Геннадий Иванович. — Сколько сейчас там жителей, не скажу. Как-то зимой считал дымящиеся «коміны». Шел по селу и смотрел: идет дымок из трубы, значит, хатка жилая. Получалось 10—12, не больше. Остальные — дачи. Мой родительский дом стоит до сих пор, там никто не живет.

 Начало войны Геннадий Иванович хорошо помнит:

— Мы вместе со взрослыми торф копали. Нам, детям, было очень тяжело. Мокрые от пота, но таскали небольшие носилки. В поле работала практически вся деревня. Радио ни у кого не было, поэтому новость дошла до нас где-то во второй половине дня 22 июня. Люди все побросали и рванули по хатам. Пока отец добежал до деревни, магазин уже растащили, вынесли все товары. Он успел схватить только пачку печенья для детей. Через пару дней поехал в Минский военкомат проситься на фронт. Но вернулся: военкомат эвакуировали. Отец сначала помогал партизанам, был связным, а в 1944-м ушел на фронт.

По возвращении привез детям подарок: красную металлическую баночку с кусковым сахаром желтого цвета. 

— Мы после войны были счастливые, хотя постоянно хотелось есть. Ежедневный страх смерти прошел, верили в лучшее будущее. А голодали еще долго. Бабушка пекла внешне невзрачный хлеб, а нам он казался самым вкусным. Весной, как только снег сходил, по всем огородам мы искали и копали хрен, натирали его и ели с хлебом. Это была самая вкусная еда! Соседу Павлику (он на два года был младше меня) родители в выходные из Минска привози­ли сладкие и мягкие батоны. У нас такой возможности не было, так я его за погреб заведу и прошу: «Дай один разочек укусить». Он мне отломает кусочек.

В ЛЕШНИЦЕ Геннадий пошел в школу, за одной партой сидели по три разновозрастных ученика. Окончил семилетку, дальше пришлось постигать науку в другой деревне, куда топать аж 5 километров. Старшая детвора зимой во время пурги и снежных заносов могла и сачкануть с занятий, а Гена упорно шел один, за что и прозвали его штрейкбрехером (человек, отказывающийся поддерживать забастовщиков). В 8-м классе окончательно убедился в своих гуманитарных способностях. Правда, однажды его судьба выписала совершенно неожиданный форсаж.

В 1956 году классный руководитель и учитель русского языка Маргарита Самойлова, заметив в мальчишке природные вокальные данные, практически настояла на его поступлении после 10-го класса в Минское музучилище имени Глинки. Даже раньше аттестат выписала, только бы Гена документы быстрее подал. Но парень решил включить заднюю передачу, когда услышал в коридорах училища распевки будущих оперных светил.

— Куда мне, деревенскому хлопцу, со своей «расцвела под окошком белоснежная вишня»? — смеется Геннадий Иванович. — Вернулся домой, а до армии год оставался. 

СЛУЖБА проходила в Германии. Там успел проявить себя и как футболист, и как «писарчук» — больно красивый почерк был у парня. Параллельно обучался на курсах, готовился к поступлению в вуз. И в 1966 году Геннадий Баркун стал историком.

Супругу Марию Васильевну долго не искал: она из той же Лешницы. Еще в школе у девочки-односельчанки ловко списывал математику. А женился на ней, будучи студентом 3-го курса. Практика учителя проходила в школе, но историка тянуло к работе в музеях и архивах. По свободному диплому, благодаря рождению сына, устроился в Государственный музей БССР (позже — Белорусский государственный музей истории Великой Отечественной войны). Сначала в отдел фондов, потом принимал участие в создании первой экспозиции по Гражданской войне, был ученым секретарем, заместителем директора и 11 лет возглавлял музей. Будучи на пенсии, проработал четыре года архивистом в НАРБ.

— Мы много занимались выставочной деятельностью, — говорит Геннадий Иванович. — Моим заместителем была Ирина Юрьевна Воронкова. Вместе проводили различные акции, к нам привозил раритетные экспонаты смоленский музей. А это все было нелегко организовать, учитывая обстановку 1990-х. Помню, как в музей черные копатели приносили немецкие кресты — хотели продать. Я отправил их в посольство. Платить за это деньги? Цена за победу у нашего народа была совсем другая.

Удивительный человек, с какой-то неуемной энергией. Можно было бы спокойно посидеть дома, посмотреть телевизор, например, или почитать книгу в свое удовольствие. Нет, за день он много раз курсирует из музея в архив. Привычка много работать? Думаю, скорее, собирать и восстанавливать важные эпизоды и события из военной истории. Говорит, что время уходит, война, понятное дело, все дальше и дальше, а хочется, чтобы ее помнили. И ценили тех, кто подарил нам мир.

chasovitina@sb.by
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter