«И вдруг воздух впервые всколыхнул грустный мотив... От шеренги отделилась группа и молчаливо приняла на руки гроб. Пурпурное знамя, от темного флера точно обвеянное пороховым прозрачным дымком, склонилось над гробом, и кругом воцарились молчание и печаль... Боевые, закаленные в борьбе товарищи, Сталин, Дзержинский, Бухарин, Молотов, взяли на плечи останки своего друга и учителя. Тов. Калинин движением грузчика приподнял подножие гроба и, заплаканный, мужиковатой развалистой походкой двинулся вперед. А перед гробом шло знамя ЦК РКП, шелестя в морозном воздухе…»
Так, образно и эмоционально, старый большевик Сергеев описывает похороны Ленина.
Он умер ровно девяносто лет назад, 21 января 1924 года. Десятков семь прошедших после этого лет он по-прежнему был «живее всех живых», нашей «силой, знаньем и оружием», как в песнях пели, и лишь последние десятилетия новейшей истории медленно, но верно погружается в пучину политического небытия. Вот и эту круглую, извините за такой термин, дату отметят, причем по велению сердца, истинные коммунисты и, потому что по должности положено, партийные функционеры. Все. У людей, которым сегодня двадцать и меньше, просто спрашивать о том, кто такой Ленин, считай, бесполезно — не знают, не ответят. А мне, если я скажу, что в прошлом веке любого редактора любой газеты Советского Союза, не опубликовавшего в годовщину смерти Ленина статьи о нем, в 30—50-х годах ученики вождя стерли бы в лагерную пыль, в 60—80-х вместо партийного выписали бы волчий билет со всеми вытекающими, могут не поверить. Но, тому подтверждение мой более чем тридцатилетний журналистский стаж, так было.
Владимир Ильич Ульянов (Ленин) прожил короткую, в неполных пятьдесят четыре года, жизнь. Да, мало, но, посмотрите, каков главный и ставший всемерно историческим ее итог. Это именно он и горстка соратников, не имеющих, казалось бы, ни политического веса, ни, как сейчас говорят, электоральной базы, работая в подполье, руководя процессом из заграничного далека, уничтожили, казалось бы, несокрушимую вековую Российскую империю. «Философский» пароход, тотальная ликвидация неграмотности, красный террор, уничтожение царской семьи, электрификация страны, НЭП, практическая реализация права наций на самоопределение, первые концлагеря, жесточайшее подавление голодных крестьянских бунтов и многое другое — закономерное следствие этого самого разрушения, та среда, из которой в крови и муках рождалась новая страна. Правда, следующий ее руководитель, так нелюбимый Лениным Иосиф Сталин, и под корень извел всех большевиков-ленинцев (революция, как известно, всегда пожирает своих детей), и сделал ленинизм, его теорию о развитии общества краеугольным камнем идеологии большой страны.
Я отнюдь не дока в вопросах теоретического ленинизма, не смогу сказать веское слово по тем проблемам, над которыми десятилетиями работают, спорят, ломают копья целые институты и отнюдь не самые глупые умы человечества. Просто я продукт этой системы, построенной по лекалам ленинского учения. Меня, как и миллионы других до и после меня, учили, и, если учесть, какую мощь и махину олицетворял собой Союз, очень успешно и талантливо, раньше думать о Родине, а потом о себе, выше личного ставить общественное. Положа руку на сердце, скажу, что это в жизни мне никогда не мешало.
А девяносто лет назад в лютые январские морозы огромная страна голосила паровозными гудками и заводскими сиренами, оплакивая своего основателя. В эти же дни молодой, всего 21 год, поэт Иосиф Уткин писал:
Каждый спину и душу сгорбил,
И никто не хотел постичь.
Из Кремля прилетели скорби:
«Двадцать первого… умер… Ильич!»
