Михаил Самонов прошел войну пехотинцем, а в мирной жизни вырос до заместителя министра заготовок
К ВОЙНЕ Михаил Самонов и его одногодки из деревни Чистые Лужи, что под Гомелем, были в некотором роде готовы: комсомольцы ходили в тир, учились стрелять. Сделал и первые шаги к мечте — записался в аэроклуб, летал на легендарных У-2 сначала с инструктором, а потом и без. Но на пути мечты встала война.
Первый бой рядовой Самонов принял под Солнечногорском в ноябре 1941-го. Тогда, вспоминает он, их, новичков, щадили, старались не подставлять под пули. А настоящее боевое крещение получил под Волоколамском. После в боях за Лудину Гору, а название это в памяти ветерана навсегда, из 350 человек в батальоне осталось пятнадцать.
— Это был страшный бой. Мороз — 25—26 градусов. На штурм шли трижды: и рано утром, и глубокой ночью. Но пока не подошли «катюши», результатов не было. Когда же те дали всего 3—4 залпа, мы смогли пойти в наступление.
Здесь случился первый шок от гибели боевого товарища. Такого же мальчишки, как и он сам, Яши из Рязани. Они были напарники-пулеметчики: Яков — первый номер, Михаил — второй. «Максим», понятно, таскали на себе: первый номер взваливал на плечо ствол, второй — станок. Защитой в бою служил щиток. Но Яша в запале боя выглянул из-за него и тут же свалился с пулевым отверстием во лбу. Как потом объяснили старшие товарищи, поработал снайпер. До сих пор эта картина стоит перед глазами ветерана во всех подробностях.
Еще одно потрясение пережил в освобожденном Волоколамске: увидел, как ворвавшиеся туда чуть раньше бойцы снимают с виселицы казненных комсомольцев. Их было семеро — три девушки и четверо парней, полностью раздетые. «Никакой другой агитации не нужно было, чтобы стрелять в фашистов, — вспоминает Михаил Сергеевич. — Достаточно увидеть такое хоть однажды».
Под Волоколамском боец Самонов обморозил ноги. В медсанбат доволок на себе его боевой товарищ, но и сегодня, спустя более чем семь десятков лет, то обморожение напоминает сильными болями.
Приходилось воевать не только с пулеметом, но и с противотанковой пушкой-сорокапяткой, был и автоматчиком. Вскоре война вошла в привычку, стали опытнее — знали, как схорониться от пули.
— Мы, гомельские, старались держаться вместе. Но трое из нас погибли, а оставшихся двоих генерал-полковник Леонид Сандалов взял к себе в охрану. Как мы узнали позже, он в предвоенное время занимал должность начальника штаба 4-й армии Белорусского особого военного округа и, вероятно, высоко ценил личностные качества белорусов, — вспоминает Михаил Сергеевич.
Но и охрана в тылу не отсиживалась. Генерал Сандалов был отважен и считал, что должен лично находиться на передовой, проводить рекогносцировку на месте. За полтора километра до передовой он высаживался из своего «виллиса» и шел пешком. И даже в окопах забывал пригибаться, хотя генеральская папаха служила хорошей мишенью для противника. Видя ее, тот лупил по траншеям с удвоенной силой.
— Поэтому адъютант говорил нам: «Толкайте в спину и валите на землю. Вы же за его жизнь отвечаете!» Так и делали. Но генерал не злился, понимал, что мы работу свою выполняем.
За время службы Самонова у Сандалова погибли несколько охранников, но самого Михаила бог миловал. Дружеские отношения сложились у него с генералом и в послевоенное время. Они переписывались. Бывая в Москве, Михаил Сергеевич заезжал к нему в гости. Старался поддержать его, когда после авиакатастрофы Сандалов потерял обе ноги.
ЗАКОНЧИЛ войну Михаил Самонов в Кенигсберге. Дважды был ранен, контужен. Награжден орденами Отечественной войны II степени, медалью «За боевые заслуги». В мирное время — орденом Трудового Красного Знамени, двумя орденами «Знак Почета», Отечества III степени, медалями. Бережно хранит он и грамоту, врученную в 1944 году за хорошее руководство работой комсомольской организации батальона и мобилизацию молодежи на выполнение боевых приказов командования. А также поздравление от Владимира Путина как участнику битвы под Москвой.
После демобилизации бывший ефрейтор сделал карьеру в гражданской жизни: начинал с заведующего складом, а вырос до заместителя министра заготовок БССР. В задачу входила заготовка, доработка и переработка зерна. В подчинении — мельницы, элеваторы и комбикормовые заводы. По работе частенько приходилось пересекаться, а то, чего греха таить, и ругаться с Анатолием Андреевым, министром автомобильного транспорта — тоже ветераном войны, активным участником ветеранского движения. «Случалось, грузовики, которые перевозили зерно, ломались. Но когда на станцию приходит 500—600 вагонов с зерном в сутки, а машин нет, тут уже в выражениях не стесняешься, можно и приложить», — смеется ветеран.
Бывал и у Петра Машерова. Трижды. Каждый раз запомнился, потому что вызывали не просто так, а когда были какие-то проблемы. Но Машеров никогда сплеча не рубил, всегда разбирался в ситуации.
И сегодня Михаил Сергеевич, несмотря на почтенный возраст, ведет активную жизнь. Несколько лет назад Александр Лукашенко вручил ему орден Отечества III степени. Ветеран обязательно участвует в праздновании Дня Победы. Принимает участие в жизни ветеранской организации. Встречается с молодежью. «Кто, как не мы, расскажет новому поколению, что значит патриотизм? Тот, который не на словах, а на деле, когда в прямом смысле отдаешь жизнь за Родину», — говорит ветеран.
bolshakova@sb.by
Фото Александра СТАДУБА
