История с географией

В гербарии Института экспериментальной ботаники им.В.Купревича НАН — более 250 тысяч растений со всего света
В гербарии Института экспериментальной ботаники им.В.Купревича НАН — более 250 тысяч растений со всего света

Такое не снилось ни одному ботаническому саду. Впрочем, и с картинной галереей гербарий не сравнишь. Ни самые яркие фото, ни самые точные рисунки, ни самые скрупулезные описания, по мнению ботаников, не смогли бы даже на время занять место шедевров, созданных природой.

В ближайшие месяцы 7 коллекций гербария, признанного национальным достоянием Беларуси, как всегда, пополнятся еще тысячей–другой новых экземпляров. Самое время — лето. По словам научного сотрудника лаборатории флоры Ирины Яковлевой, без преувеличения каждый из работников института за его долгую историю приложил руку к лучшей коллекции флоры страны. Свои трофеи передают сюда и работники заповедников, и аспиранты, и преподаватели университетов, и просто ботаники–любители — даже студенты и школьники. Здесь рады любым поступлениям. Одни из последних «кандидатов» как раз сушатся на окне — манжетки, собранные две недели назад в мозырских оврагах. Кто знает, может быть, лет эдак через 200 наши потомки будут изучать эти скромные цветы с таким же трепетным чувством, с каким сегодня рассматривают отечественные ученые раритетный бодяк венгерский, сорванный натуралистом в... 1802 году? Среди более чем 500 крупных гербариев в мире есть, конечно, и побольше, чем наш. Миллионами листов измеряют свои коллекции Ботанический сад в Кью (Великобритания) и Ботанический институт в Санкт–Петербурге. Что поделаешь, не сразу пришло к нам понимание, что «мемориал флоры» — такая же историческая ценность, как архивы, музеи. Беларусь упустила первый гербарий, собранный на ее территории студентом Озерецковским еще в 1771 году. В бывшей столице Российской империи, Петербурге, осели и многие другие коллекции белорусского авторства. Даже во время Великой Отечественной войны гербарий не посчитали нужным эвакуировать, а вот немцы сочли иначе. В результате до сих пор наши ботаники вздыхают, любуясь в Кракове теми бесценными экземплярами, которые так и не вернулись на родину. А в Санкт–Петербурге — снимают на цифровую камеру старинные образцы белорусской флоры... Сейчас наши потери имеют вполне определенную рыночную стоимость. И немалую. Если только что смонтированный на бумаге образец растения оценивается как минимум в 15 у.е., то что уж говорить о раритетах?..

Между прочим, нелегкая это работа — делать гербарий по всем правилам науки: на ватмане, с кармашком, с рукописной авторской этикеткой и без клея, пользуясь только льняными нитками. Ботаники думают даже создать специальную коллекцию почерков, чтобы увековечить труд натуралистов–поисковиков. А с недавних пор все поступления в гербарий дополняет и современная справка: количество хромосом в том или ином растении. Делается–то все на века! «Уйдем мы, уйдут наши потомки, а гербарий будет служить основным источником исследований в самых разных областях, начиная от агрономии и лесоведения и заканчивая медициной и экологией», — уверен заведующий лабораторией флоры академик Виктор Парфенов. На основе гербария написаны десятки диссертаций, подготовлены сотни научных статей, идентифицированы тысячи растений, но иной раз он помогает своим хранителям в делах весьма оригинальных. Как–то на пороге лаборатории флоры возникли милиционеры с... двухметровым кустом конопли и вопросом: «Культурная или сорная?» Точно так же, по гербарию, «выводили на чистую воду» мак, который, как клялась хозяйка, рос у нее на огороде исключительно красоты ради. (Кстати говоря, и этот мак, и та конопля потом пополнили наше «национальное достояние».) К ведущему научному сотруднику лаборатории флоры, кандидату биологических наук Дмитрию Третьякову, бывает, обращаются как к эксперту, чтобы он по семенам в кармане потерпевшего, по кусочкам листьев на одежде определил, где было совершено преступление. И тут гербарий очень выручает криминалистов. Ищут здесь «истину в последней инстанции» фитотерапевты, специалисты предприятий, занимающихся заготовкой растений, и даже западные ученые, скажем, из Испании и Америки. А еще с помощью гербария идентифицируют находки археологов на древних пожарищах и раскопках, так появилась самая «юная» коллекция — палеоботаническая. В ней пока всего чуть более 100 образцов, в основном «останков» семян. Выводы делать рановато, но уже сейчас ученые могут предположить, что и в I веке до нашей эры древние белорусы сеяли преимущественно рожь и ячмень, боролись с теми же, что и мы, сорняками, а вот пшеница у них колосилась не в пример лучше.

Хотя Беларуси далеко до России с ее необъятной флорой, у нашего гербария — высокое реноме в первую очередь благодаря старейшим и потому богатейшим коллекциям высших сосудистых растений и мохообразных. Но первая, увы, и самая уязвимая. Ее «привечают» просяные жуки. Бьются с ними ботаники изо всех сил: полвека назад засыпали экспонаты дустом, а сейчас в режиме нон–стоп промораживают листы в специальной камере. По большому счету, к новому статусу «народного достояния» гербарий только привыкает и не все для него оборудовано пока так, как хотелось бы. А хотелось бы, по словам Ирины Яковлевой, и особого температурного режима, и хорошей термоизоляции, и комнат побольше, и этажа пониже (а вдруг стихийное бедствие?). Хотелось бы стать и настоящим публичным музеем. Почему бы, скажем, не сделать со временем экспозицию поделок из растений? Почему не выставить на обозрение уникальную коллекцию из спилов березы? Или не сделать гербарий более «смотрибельным» — объемным? Любое национальное достояние заиграет еще более яркими красками, если показать его во всей красе.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter