Осознав, что может потерять детей, мать взялась за ум...От былой красоты Жанны Чеботарь остались одни глаза — голубые, глубокие, с поволокой. Улыбнулась — и усталость с бледного лица как рукой сняло: морщинки разбежались, глаза вмиг помолодели.
— Тяжело, конечно, — признается мне Жанна. — Рано встаю, на ферме работы много, дома хозяйство завела — телочку...
Говорят, красота ее погубила. Понесла, закрутила в омут судьба. В гулянках Жанна потеряла мужа, работу. Потому и вынуждена была вернуться в родную дрогичинскую деревню, где обосновалась в стареньком дедушкином домике. Пропащие подружки охотно помогали скатываться дальше...
Женька–Маугли
Старший сын, ныне уже самостоятельный человек, родился в браке, когда она совсем молодой была. Потом появился Володя, за ним Виталик, Женька. Детей Жанна рожала, а вот воспитывать их времени не находилось: пьяные друзья отнимали все время. Особенно плохо пришлось Женьке. Если бы не братья и Микки, вряд ли бы выжила. Микки — это беспородный пес. Еще щеночком Жанна принесла его домой, рассуждая, что детям будет живая игрушка и дому сторож.
— Когда я оставляла Женьку в коляске, Микки — а он тогда жил с нами в комнате — качал ребенка, облизывал, когда Женька плакала. Верите? Как–то сестра пришла и забрала дочку с собой, так Микки до сих пор сестру в дом не пускает, не может простить, — Жанна рассказывает мне о своей прошлой жизни без смущения.
В деревне Женьку за глаза называли Маугли: грязная, говорить не умеет, по двору бегает с собакой. Спали дети на полу, потому что в доме не было кроватей, стены в комнатах грязные, без обоев.
Жанна Чеботарь уже несколько лет состояла на учете как неблагополучная мама, но материнских прав ее не лишали. Зимой 2005–го в Дрогичине при социально–педагогическом центре открылся социальный приют для детей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации. Виталий и Женька стали первыми его постояльцами. Мальчику тогда было 11 лет, а неуклюжей и диковатой малышке только–только исполнилось три года.
— Жанна Алексеевна была опять беременна. Мы просто вынуждены были забрать малышей, за которыми она не смотрела. Объяснили, что вернуть можем, если «закодируется», поклеит в доме обои, поставит кровати, заготовит дрова, посадит огород. В ином случае обещали лишить родительских прав и отправить детей в интернат, — вспоминает директор социально–педагогического центра Вера Кузьменко. — В деревне не верили, что из Жанны выйдет толк. Представьте, мы приехали за детьми, а у нее в доме мешки везде стоят. Спросили, что там. Сказала, что белье и одежда. Она ничего не стирала...
Первым делом Женьку и Виталика отправили в карантинное отделение райбольницы, где отмыли и обследовали, потом привезли в приют. Дети быстро освоились. Маленькая молчунья с помощью педагогов потихоньку начала говорить.
— Мы долго не могли понять, почему изображение собаки вызывает у малышки такую радость, пока нам не рассказали, что собака была для ребенка больше, чем мать. Женька соскучилась по ласке, даже воспитательниц стала называть мамами, — вспоминает заместитель директора по воспитательной работе Валентина Сергейчик.
А Виталик, лучше сестры понимавший что к чему, очень беспокоился, как там в больнице его родная мама? Пока Жанна лежала в Пинске, он все просил у воспитателей разрешения позвонить в больницу и каждый раз спрашивал Жанну, можно ли считать ее мамой–героиней. Как–никак родила пятого ребенка — здоровенькую девочку, которую назвала Олей. Женю с Виталиком она терять тоже не хотела...
— Я не верила, что у меня заберут детей. До последнего момента не верила. А забрали когда — что–то во мне перевернулось. Так отчетливо поняла, что без них не смогу жить, — теперь Жанна вспоминает прошлое как страшный сон. Мы сидим на диване в прибранной комнате. Под самый потолок тянет ветки наряженная вместо елки сосна (Жанна тащила дерево из леса несколько километров), на окнах — беленькие занавески, на полу лежит чистый половик, кровати аккуратно заправлены. На столе — новый телевизор, рядом стоит видеомагнитофон с горкой кассет.
— Сама себе подарок к 40–летию сделала, — говорит Жанна насчет телевизора. — Дети с удовольствием смотрят, Женька только «ужастиков» боится, я ей не разрешаю засиживаться...
Жанна рассказывает, как справилась с бедой. Нет, не кодировалась, сама твердо решила «завязать» с пьянством. Считает, что есть все же у нее характер.
— Повезло, что я несколько месяцев была в больнице. Больница, роды, дети в приюте. Было время подумать, да и подружки не беспокоили, — признается Жанна.
Только через полгода ей разрешили забрать Женю и Виталика. «Я научился заправлять кровать и менять постельное белье», — написал мальчишка в альбоме для выпускников приюта. Новые знания теперь нужны были и дома, где их с сестрой ждала совсем другая жизнь...
Мы беседуем, а коротко постриженная, похожая на мальчишку белокурая Женька рассматривает привезенный Верой Даниловной пакет со сладостями. Достает шоколадку, ломает на четыре части — себе, голубоглазой Оле, Виталику с Вовой. Спрыгивает с дивана и к каждому: «Бери!»
— Дети дружные, самостоятельные, помогают мне, потому и смогла с двухлетней Олей на руках устроиться на работу. Спасибо Станиславу Цинкусу, директору нашего СПК «Осовецкий», что поддержал, взял на ферму, — говорит Жанна.
За эти два года многое поменялось. Мать, сестры, брат — все теперь за Жанну горой.
— Сестра обещала привезти холодильник и шкаф. Мать кабанчика держит, заколет, так с нами поделится обязательно. И раньше все хотели, чтобы я человеком стала, но ничего не получалось. Отец даже бил, сестра старшая била. Пока детей не забрали, я не хотела их слушать, — откровенничает Жанна.
В чудесное превращение вечно пьяной дамы без возраста и определенных занятий в заботливую мать долго никто не верил. Сначала думали, что она выпивает исподтишка, провоцировали, предлагая сто граммов по праздникам, удивлялись, когда отказывалась. Но даже трагедия — смерть жены старшего сына не поколебала ее стремления к новой жизни.
— Я ведь сильная, шутила, когда рюмку подносили, смеялась, вспоминая себя прежнюю. А чего мне скрывать? — Жанна признается, что давно отвадила всех бывших друзей да подружек. Дети знают все, поэтому она, совершенно не стесняясь, рассказывала мне правду о себе в их присутствии. Дети ее любят. О теперешней маме, внимательной, заботливой и трезвой, они мечтали, когда спали на полу в грязной комнате.
Социальные работники из приюта частенько заезжают к Жанне Чеботарь, чтобы в очередной раз убедиться: здесь все нормально. Да и сама она, бывая в Дрогичине, обязательно наведывается к педагогам, которые поддержали, помогли вернуться к жизни. В семье нет особого достатка (какая зарплата у доярки?), но Жанна не жалуется. Беспокойство у нее теперь лишь из–за того, что Женька часто болеет.
— За все нужно расплачиваться, — философствует многодетная мама, хорошо понимая, что впереди у нее еще очень много трудностей.
«Научите меня молиться...»
«Я хожу в школу, занимаюсь в кружке, играю на компьютере, хочу, чтобы ты исправилась, и мы снова стали жить вместе», — пишет маме письмо 10–летний Вова, воспитанник Дрогичинского приюта. «Научите меня молиться. Я буду очень–очень просить Боженьку, чтобы мама перестала пить», — просит шестилетняя Наташа.
У всех детей, которые нашли здесь тепло, уют, вкусную еду, теплую постель, игрушки, все равно остается очень большое желание уехать домой, к нехорошей, по мнению многих взрослых, но все равно любимой и единственной маме.
— За два года мы помогли 106 мальчишкам и девчонкам. Большинство из них вернулись к родителям. Только пятерых матерей суд лишил родительских прав. Их дети от нас уехали не домой, а в интернат, — Вера Кузьменко жалеет сирот при живых родителях.
Сейчас в приюте 18 человек. Черноглазую красавицу Викторию нашли на улице. Ее мать — уголовная рецидивистка, и шансов на то, что девочка будет с ней счастлива, почти нет. Четыре месяца в приюте трое подростков, которых горе–родительница не навестила ни разу. Уже назначен день, когда ее лишат права называться мамой. А что хорошего можно сказать о женщине, которая живет в доме напротив приюта и даже не пришла к сыну в день рождения? Маленький Владик несколько дней грустил и красил клеточки в «календаре настроения» черным фломастером...
Еще трое нынешних постояльцев приюта привезли из семьи украинских переселенцев. Муж с женой хорохорились, говорили: раз это их дети, то они что хотят, то с ними и делают.
— Мы объяснили, что в нашей стране нужно подчиняться нашим законам и смотреть за детьми. «Кодироваться» категорически не хотели, так запивали, что дрогичинский лицей им осенью картошку копал, целыми классами дети выходили... Но все вроде бы налаживается, — рассказывает Вера Даниловна. Их сын Саша вместе с другими старшеклассниками из приюта недавно ездил в резиденцию пущанского Деда Мороза. На волшебной поляне двенадцати месяцев шепнул на ушко одной из деревянных скульптур свое самое заветное желание.
— Я знаю, что моя мечта скоро исполнится, — признался мне Саша. Верят в то и воспитатели, потому что его родители берутся за ум.
В любой беде судьба все–таки оставляет человеку дверку для спасительного выхода...
Фото автора.
На снимке: Жанна Алексеевна и ее дети.
