Испытание Афганом

- Сергей Владимирович, афганская война до сих пор вызывает много споров. Что для вас она значит?
- Она показала идеал отношений, которые могут быть между людьми. Там каждый был уверен, что его не предадут, не бросят даже в самый критический и опасный момент. И отдать жизнь, чтобы другие выжили, - это для Афгана были не просто красивые слова. Помню, в самом начале меня поразил один случай, когда старослужащий проявлял чуть ли не братское беспокойство о том, чтобы молодой солдат был накормлен. Я тогда спросил: «Неужели у вас такие хорошие отношения?» И услышал: «Завтра нам, может быть, вместе идти в горы и принимать бой. Придется совершать многокилометровые марш-броски, нести снаряжение, боеприпасы. И мы все зависим друг от друга».
Это и есть основа мужской, военной, солдатской дружбы, в которой не приемлемо жесткое разделение людей на подчиненных и начальников. Именно этих отношений мне не хватало, когда я вернулся в Союз.
- Как вы попали в Афганистан?
- Будучи курсантом военного училища в Баку, я, как, впрочем, и мои однокашники, боялся только одного: чтобы война не закончилась раньше, чем нам дадут лейтенантские погоны. Тогда мы так были воспитаны. Нас готовили к тому, чтобы мы в любое время могли пойти защищать свою Родину, свой дом, свою семью. Мы воспитывались на примерах Гражданской и Великой Отечественной войн. Из моего выпуска, кстати, каждый третий прошел через Афганистан. Я же туда попал сразу после окончания училища в 1982 году. Служить мне довелось в десантно-штурмовом батальоне. Рота называлась «караванной». По полученным разведданным мы вылетали на вертолетах на уничтожение караванов с оружием, боеприпасами, наркотиками. В пределах дислокации части находились в месяц в общей сложности дня три.
- А какие условия жизни там были?
- Первое мое впечатление: нас забросили в пустыню, и выживай, как хочешь. Одна простыня на двоих. Одеяло прозрачное, как бумага. Не хватало на всех котелков. Про одежду и говорить не приходится. Не было ни угля, ни дров для топки палаток. Потом, правда, ситуация с материальным обеспечением начала исправляться.
- Самое страшное на войне - это потеря друзей...
- В моей роте за полтора года погибли около 30 человек. Кто-то говорит, что на войне к этому привыкаешь. Нет. Первые потери для меня были просто шоком. Тем более что в ходе одной из первых операций был убит мой товарищ, с которым мы вместе учились в Союзе. Очень сильно нас косили болезни - тиф, малярия, лихорадка, гепатит. А летом - солнечные удары (температура порой переваливала за 60 градусов). Боевое задание, горы и негде спрятаться от жгучего солнца. Нехватка воды, обезвоживание организма. Треть получивших тепловые удары умирали.
- Страх, испуг были?
- Говорят же: не боится только сумасшедший. Однако, по себе скажу, после трех-четырех месяцев внутренняя тревога исчезает. Но появляется усталость, и уже на многое просто перестаешь обращать внимание. В этом, увы, и кроется одна из опасностей - потеря бдительности. А для шальной пули много не надо. Вовремя не спрятался, не уклонился, вышел на простреливаемую позицию - и все.
- Сколько вы прослужили в Афганистане?
- Год и семь месяцев.
- А что потом?
- В ночь с 15 на 16 февраля 1984 года мы шли в горах к месту, где предстояло организовать засаду (надо было блокировать ущелье, чтобы через него не прошли «духи»). Однако до назначенной точки не дошли. Сами нарвались на засаду. Завязалась перестрелка. Я принял решение: основная часть роты со старшиной уходят по тропе вниз, а мы с двумя бойцами из гранатометного взвода отвлекаем душманов.
Небо, как сейчас помню, было чистое. Луна ярко светила. Холод жуткий. Валил снег. Отстреливаясь, отходили. И вдруг прогремели взрывы. Мы попали на минное поле...
- Что было затем, помните?
- Я ни на миг не терял сознание. Видел, что произошло со мной. Видел, как лежит без движения один солдат, которому так же, как и мне, оторвало ногу. Второй стонал, ему галькой выбило глаза. И только когда нас через три часа вытащили, я отключился. Мы - все трое - выжили. Я потом их видел в госпитале.
- Сколько вы там пробыли?
- Год. Родным, пока не видели меня, тяжело было. Потом они приехали ко мне. И у них отлегло от сердца. Я не пал духом, занимался в госпитале спортом, читал.
- Какие мысли вас тогда одолевали?
- Ни на секунду не допускал, что могу уйти из армии, буду передвигаться на костылях либо на инвалидной коляске. Написал рапорт на имя министра обороны. И он разрешил мне продолжить службу. Вернулся на родину, в Гродно. Меня направили в органы военного местного управления, то есть в военкомат. Затем поступил в Военную академию имени Фрунзе в Москве. Кстати, первый из своего курса. А в 1999 году решил уволиться из армии. Меня избрали председателем общественной организации Белорусский союз ветеранов войны в Афганистане Гродненской области. Через год были парламентские выборы в республике, и я победил своих оппонентов с большим отрывом. С 2000 года - депутат Палаты представителей.
- Сколько в Беларуси «афганцев»?
- Осталось немногим более двадцати тысяч, а семь лет назад было 32 тысячи 700. Более 700 человек мы потеряли на той войне. Почти столько же вернулись инвалидами.
- В чем он, афганский синдром?
- Среди прошедших войну больше самоубийств. На войну отправляли по приказу руководства СССР. Но руководство не выполнило своих обещаний. Считаю, что в Беларуси государство сегодня, конечно, делает все, чтобы поддержать эту категорию граждан. Но у «афганцев» по-прежнему есть проблемы с жильем, трудоустройством. А если нет жилья и нет работы - это развал семьи. Человек не находит себя…
- Какие льготы предусмотрены в Беларуси для «афганцев»?
- Согласно закону о ветеранах, который мы приняли в 2001 году, льгот много. Все даже и не перечислишь в газетной публикации. Но нужно понимать, что сегодня средний возраст парня, который тогда воевал, - 40 лет. Ему не нужно внеочередное получение земли под дачный участок и внеконкурсное поступление в вуз...
- А что нужно?
- В первую очередь необходимо обеспечить всех ветеранов жильем. Необходимо внести поправку в законодательство или подзаконные акты о том, что лица, принимавшие участие в боевых действиях на территориях других государств, имеют право и на приоритетное трудоустройство.
Когда я еще во времена СССР лежал в госпитале, где меня протезировали, довелось встретиться с бывшими американскими военнослужащими, прошедшими Вьетнам. Они рассказывали: «Когда мы вернулись с войны, были изгоями в нашем обществе. 13 лет мы боролись, чтобы наши представители прошли хотя бы в парламент». Мы спрашивали у них о пенсии. Они сказали, что для них пенсия не главное. «Мы ее нередко передаем в благотворительные фонды. Мы сами зарабатываем». И это говорили люди, у которых не было двух ног. Инвалидность - не значит крест на жизни. Ветераны в состоянии содержать себя, семью, дом. Им нужно только помочь. И это может сделать любое государство, образовавшееся на просторах бывшего Советского Союза.
- Афганская война была ошибкой?
- Многие говорят, что советские войска зря туда вошли. Но, во-первых, мы выполняли приказ, а во-вторых, СССР многое сделал там. Были восстановлены гидроэлектростанции, построены школы, дома, многие получили работу. А через несколько лет после нашего ухода оттуда потянулись караваны наркотиков в Европу. В Афганистан вошли США. Сегодня самый распространенный героин не колумбийский, а афганский. Народ там живет бедно. Мало плодородной земли. И чтобы прокормиться, нищие люди сажают опиумный мак. Его плантации там почти повсюду. Запад уже переполнен наркотиками...
- Несколько личных вопросов. У вас есть семья?
- Если человек себя не потерял после трагедии, он все сможет, в том числе и наладить семейную жизнь. Надо лишь уметь себя контролировать. Нужна самодисциплина, надежда на то, что «прорвемся», ну и, конечно, мечта. Через год после возвращения домой я женился. С будущей супругой познакомился еще в Ташкенте, где проходил переподготовку перед отправкой в Афган. Она училась в институте. Говорю ей, что поменяла золото на камень. Была в девичестве Золотовой, а стала Каменецкой. У нас двое сыновей.
- Что вы ждете от жизни?
- Уважения к себе. Чтобы в семье было все хорошо, дети выучились, обзавелись семьями и жили счастливо. Ну и, может, это звучит высокопарно, но чтобы жизнь для всех нас становилась лучше. Перед моими глазами стоит картинка из моего детства: иду из школы, солнечный прекрасный день, и думаю, как же мне повезло, что я родился в Советском Союзе.
Потом СССР не стало. Появились суверенные государства. Я повзрослел. И если бы мне сейчас предложили: измени, что хочешь в своей жизни, наверное, немножко сделал бы по-другому. Но только немножко. Нужно пройти через испытания, чтобы получить право называться человеком.

На снимке: Сергей Каменецкий (слева) и командир десантно-штурмового взвода Сергей Очерклевич (1982 год, Джелалабад)