В ноябре на экраны ОНТ вышел социальный ролик «Кто не работает, тот не ест», главную роль дальнобойщика в котором сыграл актер Молодежного театра Александр Пашкевич. Смысл видео сводится к тому, что пока одни бастуют, другие работают. И те, кто занят своим непосредственным делом, в явно преимущественном положении. После выхода в эфир ролик стал резонасным: его обсуждали, актеру Пашкевичу звонили и писали со словами поддержки и благодарности очень многие знакомые и незнакомые люди, но отхватил он и свою порцию «нелюбви». Мы поговорили с артистом театра и кино о том, как он переживает происходящие в стране события, о его отношении к бчб‑символике, хейту в соцсетях и возможности выхода из эмоционального пике.
— Александр, когда вам предложили сняться в социальном ролике ОНТ «Кто не работает, тот не ест», вы сразу понимали, о чем речь?
— Конечно. Мне позвонили с телеканала, пригласили поучаствовать, я спросил, что за содержание. Прислали сценарий, меня все устроило. Я против забастовок, это моя позиция.
— Можете ее объяснить?
— Считаю, что мы живем в социальном государстве. Я так думаю. О многих вещах сужу по своей работе, театру, в котором служу много лет. Вижу, какие получаем зарплаты, в каких гостиницах живем во время гастролей, какие командировочные. Знаете, коллеги из других стран смотрят на нас даже с некоторой завистью, когда узнают, как устроена система господдержки в белорусском театре. Опять же в период пандемии нас не выбросили на улицу: были несколько месяцев в простое, но продолжали получать нормальные зарплаты. Или в Молодечно долгие годы я был руководителем детского ансамбля «Самогуды», мои ученики ездили по 5—7 раз в Польшу, Германию с выступлениями. У некоторых из них, оппозиционно настроенных, спрашиваю: «Ребята, вы за какие шиши все эти годы гастролировали? За госсчет. Почему же идете против власти?» И часто им нечего ответить по существу. Нет, я не идеализирую наше государственное устройство, вижу его плюсы и минусы, считаю, действительно назрела необходимость некоторых реформ. Но это не повод, чтобы разрушить все до основания. Более миллиона людей в стране — бюджетники. Как будет существовать вся бюджетная сфера? Медицина, образование, пенсионеры?
А вот эти призывы выйти на забастовки — о чем они? Даже мне, человеку без экономического образования, ясно: если сегодня закрыть предприятия — завтра их уже может не быть, рынки сбыта будут утеряны.— Вы записывали ролик на территории частной компании, которая занимается грузоперевозками. Как вас там принимали дальнобойщики?
— Очень хорошо. Кофе‑чай предложили, выделили водителя‑консультанта, был с нами целый день на площадке, помогал мне справиться с фурой, перегнать ее с точки на точку.
— То есть не было враждебного отношения: мол, вот пропагандисты приехали?
— Вы предполагали, что часть ваших коллег и зрителей воспримут видео в штыки?
— Знал, что так будет. Гневные комментарии в соцсетях стали приходить ко мне 10 ноября, как только ролик появился на экране. В киношных группах сразу кто‑то выложил всю информацию о тех, кто участвовал в съемках, — наши личные данные и угрожающая подпись: «Этих больше никуда не звать!» Кто‑то в театральную группу Молодежного театра написал высказывание о «шедевре», им ответили: перестаньте устраивать из профессиональной группы помойку. За пару дней обличители как‑то поутихли. Мне писали в личку «ВКонтакте» в основном оскорбления: «мудак», «козел», «сволочь», такого плана реплики. Какое тут может быть общение? На пару дней закрыл страницы, надоедает. А тут увидел под своим старым постом комментарий некоей Ирины Скриголовской: «Деньги, конечно, не пахнут, но вам не стыдно за вашу последнюю роль?» Почитал, подумал: дама обращается ко мне на «вы», может, какая‑то дискуссия с ней возможна? Ответил: «Может, стоит уважать позицию друг друга, так проще разговаривать? Я свою позицию могу обосновать». Ирина молчала. Потом случилась трагедия с Романом Бондаренко, и она написала: «Ваши руки теперь тоже в крови по локоть. Гореть вам в аду». Вот такая дискуссия, такая причинно‑следственная связь. Пожелать незнакомому человеку смерти — запросто, как конфету съесть. И как это вообще можно связать одно с другим? Я жил и живу с богом в душе, парня жалко, упокой, господь, душу. А такие пожелания возвращаются, уверен. Аккуратнее надо быть с проклятиями, даже в соцсетях.
— До 22 ноября ваш театр снова в простое, это связано с коронавирусом или есть другие причины не выходить на сцену? Переносили ли вы ситуацию с Купаловским сюда, на сцену Молодежного? Могло бы здесь такое произойти?
— Не думаю. Директор Виктор Старовойтов довольно часто собирает нас, всю труппу, и мы разговариваем обо всем. Он сразу сказал: «Я государственный человек». Это не означает, что он слепо верит в праведность и непогрешимость всей системы, но как руководитель трезво оценивает достоинства нынешнего устройства и прикладывает все усилия, чтобы сохранить театр. Это и моя позиция, о чем мы с вами говорили с самого начала. Страшно, что его данные тут же разместили в одном из телеграм‑каналов, где собирают списки всех «неверных», причем опять же с домашними адресами, телефонами и личной информацией о семье. Для чего это делается? Для того, чтобы кто‑то мог пойти и навредить человеку? Ну хорошо, разместили вы его данные, но зачем же лгать? Подпись под его фамилией стоит такая, мол, вот, этот человек запрещал артистам ходить на митинги. Это ложь. Виктор Андреевич всегда говорил: «Если хотите бастовать — пишите заявление за свой счет и, пожалуйста, митингуйте».
И он прав: почему вы хотите получать здесь деньги, в гостеатре, и махать тут же флагами против власти?То, что произошло с Купаловским, — очень горько. Когда смотрел, как они планомерно разрушают театр, записывают эти пафосные видео якобы против насилия, мне становилось неловко. Скажите, хоть один нормальный человек разве за насилие? К чему эти воззвания? Хоть у кого‑нибудь, кто принимал участие в этом саботаже, возникло хотя бы желание выйти на компромисс и сохранить театр? О чем они думали в тот момент, когда все рушили? О стариках, которые работали до них? Театру ведь 100 лет. И так нелепо перечеркнута вся история. Обидно. Просто обидно.
— Вы считаете, есть еще возможность объясниться с коллегами, найти общий язык?
— Сложно. На днях попытался рассказать молодой актрисе (она, скажем так, «сочувствует революции») историю бчб‑флага, ту, которую сам знаю, не из газет, — она от меня убежала как ошпаренная. Не хочет даже слышать. Считаю, что договориться можно с теми, кто хочет слышать другое мнение.
— А что за история? Интересно.
— В 1991‑м умерла моя мама, ей было 66. А отцу 62. У меня еще брат есть старший. Прошло 2—3 года после ее смерти, сосед предложил моему папе жениться, говорит, в соседней деревне живет одинокая женщина. Папа пришел с этим к нам: мол, сыновья, как смотрите, если приведу в дом хозяйку. Мы уже были взрослыми, поддержали его. Так появилась в семье Ольга Александровна Нос. Простая женщина абсолютно, семь классов образования. И однажды вечером она рассказала свою историю, как во время войны немцы сожгли ее деревню. Ольга была маленькой, с подружкой гуляла в лесу, когда налетела зондеркоманда, всех деревенских загнала в сарай. Девочка спряталась в картошке и смотрела. В оцеплении стояли полицаи белорусские с этими бчб‑повязками. Понимаете, символ просто так не выбирается. Под этим флагом бело‑красно‑белым, к сожалению, ничего хорошего в исторической ретроспективе не происходило.
Мне не верите, почитайте Адамовича «Я з вогненнай вёскi», кино посмотрите Климова «Иди и смотри». Свои ценности нам уже навязывали другие страны и свои намерения демонстрировали. Неужели надо снова и снова наступать на те же грабли?Думаю, проблема в том, что мы привыкли жить в спокойном государстве, не замечая, что происходит вокруг. В новейшей истории 50 стран прошли «цветные революции», все по одному сценарию, и ни в одной из них эта революция не принесла ничего хорошего. Только горе, слезы, нищету и обманутые надежды.
— Как думаете, почему именно молодые люди оказались подвержены эмоциональной нестабильности?
— Когда голова пустая, туда можно все что угодно впихнуть. Уже упоминал вскользь, что в Молодечно работаю в музыкальной школе. Наблюдал, как эти западные фонды лезли сюда — они же просто так ничего не делают, играют вдолгую. Создавали сообщества, лояльную публику. Считаю, что и в реформе образования момент упущен — пустили на свою территорию чужаков, которые год за годом обрабатывали нашу молодежь и людей творческих, тех, кто на виду, прививали им свои ценности. Кстати, вспомнил, телеканал «Белсат» предложил мне однажды посниматься в ролике — я отказался, почувствовал подоплеку, куда они гнут линию. Это не тайна, что в финансируемых из‑за рубежа СМИ информация подается тенденциозно: делить ее надо не то что на 10 — на все 100. Но как это донести тем молодым людям, которые сегодня плотно подсели на польские телеграм‑каналы и слепо им верят?
— Александр, но вы же живой человек, при всей внешней браваде не можете не переживать?
— Конечно, и от оскорблений в сетях сложно отключиться. Но во мне говорит не обида, а скорее досада, что такие элементарные вещи приходится объяснять: бастовать — не надо, травить друг друга — гнусно, раскалывать общество — опасно.
— А почему среди протестующих оказалось много людей творческих профессий, как думаете?
— Каждый день думаю об этом. Может быть, от нереализованности? У кого‑то не сложилось, таланта не хватило, в нашей профессии ведь еще степень везения очень важна.
— Пожалуй. Вспоминаю вашу яркую роль Дорна у Сакаева в «Чайке», Офицера у Богославского в спектале «Саша, вынеси мусор». Не все зрители восприняли эти работы однозначно — посчитали слишком смелыми для нашего консервативного театра. Но вы же открыты к любым экспериментам на сцене и на недостаток внимания не жалуетесь?
— Абсолютно. Да, живу небогато, не могу позволить себе купить яхту с зарплаты. А мне и не надо. В театре мы занимаемся искусством — оно вообще над всем. Режиссер Искандер Сакаев мне, кстати, просто пояснил, о чем его спектакль «Чайка»: «Понимаешь, можно играть Чехова, как во МХАТе, а я хочу показать, что у персонажей внутри происходит, это клокотание, неустроенность, стычки. Вот люди вежливо улыбаются, комплиментарно разговаривают, но внутри у них все бурлит». И это внутреннее он продемонстрировал, вынес на сцену, не поменяв при этом ни одной реплики в пьесе. Вообще, с момента, когда я стал работать в театре, никто и никогда не вмешивался в творческий процесс. Помню, спектакль Андросика «Комедия» молодечненского театра мы привезли на фестиваль в Николаев, и за роль Демки я взял два приза. После на банкете один украинский заслуженный работник театра у меня спрашивает: «А вы и в Молодечно этот спектакль играете? И вам позволяют?» Я пожал плечами: играем уже 20 лет. Это совершеннно не злобный, добрый, человеческий спектакль. Там нет попытки кого‑то обличить или уколоть, есть попытка разобраться в отношениях людей, оказавшихся в непростых обстоятельствах. Считаю, хороший актер всегда найдет возможность в любой роли донести свою мысль, свое высказывание до публики. Но посыл должен быть не лобовым, не агрессивным, как на уличном митинге. Повторю, в театре надо заниматься искусством, а не политикой.
СПРАВКА «СБ»
Александр ПАШКЕВИЧ
Родился 23 октября 1963 года.
Окончил Белорусский университет культуры и искусств.
С 1991 года работал в Минском областном драматическом театре (г. Молодечно).
В настоящее время — актер Белорусского государственного молодежного театра.
Сотрудничает с музыкальной школой в Молодечно, где руководит и дирижирует оркестром преподавателей.
Автор музыки к детским спектаклям «Золушка», «Веселый Роджер», «Кошки-мышки» и др.
viki@sb.by
