Прошедшие 28 февраля выборы в Исламской Республике Иран привели к тому, что западные наблюдатели поспешили назвать «поражением консерваторов» и «победой реформистов». Реальность, впрочем, оказывается куда сложней. Но и она оставляет надежду на лучшее
28 февраля иранцы выбирали членов сразу двух важнейших органов власти: парламента — Маджлиса (290 мест) — и Совета экспертов (88 мест). Особое значение Совета экспертов для политической системы ИРИ состоит в том, что именно его члены выбирают Верховного лидера Республики.
Политическое поле Ирана является сложно структурированным и служит ареной для живой борьбы идей и мнений. Западные оценки результатов прошедших выборов как «победы реформистов» основаны на оценке принадлежности политиков к одному из трёх крупнейших лагерей в иранской политике - «принципалистам» («консерваторам»), «реформистам» и «умеренным». Исходя из этого деления, можно с уверенностью сказать, что принципалисты потерпели серьёзное поражение, получив лишь 68 мест в Маджлисе (вместо 112 на прошлых выборах). А умеренные и реформисты взяли 73 и 85 мест соответственно. Возможно, это позволит им сформировать не просто большинство, а квалифицированное большинство в 2/3 голосов. Хотя ещё часть мест будет распределена в результате второго тура голосования через месяц.
На выборах в Совет экспертов также укрепили позиции сторонники действующего президента Ирана Хасана Рухани. Они получили 15 из 16 мест в Тегеране и, судя по всему, получат большинство в целом по результатам выборов. Учитывая, что и сам иранский президент войдёт в новый состав Совета, это теоретически открывает путь и для его выдвижения на должность Верховного лидера. (Кстати, российские и вслед за ними белорусские СМИ дезинформировали читателей о том, что в Совет экспертов входят только мусульмане-шииты. На самом деле в Совете присутствует один представитель суннитов, пропорционально их доле в населении страны. Его зовут Молави Назир Ахмад Салами, первый справа на фото.
Несмотря на успех кандидатов из списка президента, говорить о «реформистском повороте» иранской политики пока что преждевременно.
В Исламской Республике действуют механизмы, предотвращающие слишком резкие маневры, грозящие потерей стабильности в стране. Так, все кандидаты на выборы в Маджлис и Совет экспертов прошли предварительный отбор в Совете по защите Конституции, который отсеял подавляющее большинство реформистских кандидатов на обоих выборах. В итоге, скажем, на парламентских выборах реформисты составляли менее 1% кандидатов.
В избирательные же списки сторонников президента Рухани на выборах в оба органа вошли многие люди, которые ещё вчера считались «ястребами» иранской политики. К их числу можно отнести Казема Джалали, бывших руководителей иранской разведки Мохаммада Мохаммади Рейшахри и Горбанали Дорри-Наджафабади, аятолл Али Мовахеди Кермани и Мохаммада-Али Тасхири (последний открыто заявил, что он является сторонником принципалистского пути, а не реформистского или умеренного) и ряд других политиков. Теперь они войдут в состав вновь сформированных органов уже в качестве «умеренно-реформистских» политиков.
Тем не менее, бесспорным является тот факт, что в результате выборов удельный вес открытых принципалистов снизится, а многие знаковые ультраконсервативные политики действительно потеряли свои мандаты (Мохаммад Язди, Мохаммад-Таки Месбах-Язди и другие).
Немаловажно и то, что значительная часть иранского электората (чуть более трети) не голосовала на выборах по тем или иным причинам. Наблюдатели считают, что среди этой части куда больше сторонников реформ, чем консервативно настроенных избирателей.
Таким образом, результатами выборов в Иране стала концентрация иранского общества и политического поля вокруг умеренно-реформистской платформы. Большая открытость общества, снижение конфронтации с Западом, динамичное экономическое развитие с активным привлечением иностранного капитала, полноценное участие в международных отношениях — вот та платформа, которая получила поддержку избирателей. «Слева» снизилась роль сторонников радикальной перестройки политической системы по западному образцу, которые набрали силу после протестов «Зелёного движения» 2009 года. «Справа» вынуждены были отступить «ястребы», выступавшие против заключения международного соглашения об иранской ядерной программе и за ведение более конфронтационной внешней политики в регионе. При этом общая тенденция состоит в нарастании политического веса сторонников дальнейших реформ на прагматичной основе.
Безусловно, данный результат сам по себе является важным вкладом в укрепление международной стабильности и безопасности на Ближнем Востоке. Иран не поддался на многочисленные провокации, подталкивавшие его к опрометчивым и агрессивным шагам, и выбрал путь развития вместо пути войны. Кстати, параллельно Тегеран поддержал достигнутое в Сирии перемирие, хоть и сделал при этом ряд предсказуемых оговорок.
Безусловно, такое развитие событий является хорошей новостью для Беларуси. Путь для развития взаимовыгодного сотрудничества открыт и есть основания полагать, что те досадные эксцессы, которые случались в двусторонних отношениях эпохи Махмуда Ахмадинеджада, более не повторятся.
В преддверии парламентских выборов в Беларуси, однако, важно и другое. Иран подаёт пример того, как даже при сильной инерционности политической системы задачи реформ и большей открытости могут решаться путём законности, легитимных процедур и всеобъемлющего национального диалога.
