«Первая среди равных» союзных советских республик — Россия после распада СССР стала его правопреемницей в международно–правовом плане. Уже по этой причине, равно как по численности населения, громадной территории (самой большой одновременно в Европе и Азии), а также природно–экономическому потенциалу — ей принадлежит особая роль в интеграции постсоветского пространства.
Конец XX — начало XXI века — это время, когда интеграция во все большей степени становится категорическим императивом для всех регионов мира. Сейчас страна, не участвующая в стратегических интеграционных объединениях — даже такая большая, как Россия, — неизбежно теряет и будет терять свои позиции в международном разделении труда и экономической конкуренции.
Формально постсоветское пространство соответствует этим вызовам современности. Об этом говорит наличие в нем целого ряда интеграционных организаций: СНГ, ЕЭП, ЕврАзЭС, Союзного государства Беларуси и России, ОДКБ, к которым должен присоединиться и создаваемый сейчас Таможенный союз Беларуси, Казахстана и России. Но, с другой стороны, какую из них ни возьми, о ней никак не скажешь, что она эффективно действует в соответствии с целями, ради которых создавалась. ЕЭП, которое должно было формироваться на принципах и критериях ЕС, фактически на следующий год после своего образования (2003 г.) вступило в фазу «полураспада», поскольку Украина, являющаяся одной из стран–основательниц, с 2005–го фактически перестала участвовать в его формировании. Созданная еще в 1992–м ОДКБ проявила неспособность к эффективному миротворчеству и урегулированию конфликтов в государствах, входящих в нее, что особенно наглядно только что подтверждено кровавыми событиями в Кыргызстане.
С приходом к власти В.Путина в фазу затяжного кризиса вступил белорусско–российский союз. Причем только что развязанная высшим российским руководством — под искусственным предлогом! — «газовая война» против Беларуси убедительно свидетельствует о дальнейшем отходе Москвы от союзнических принципов. Не добавляют отношениям теплоты и обостряющиеся разногласия по конкретным условиям функционирования Таможенного союза. В частности, энергичные протесты Минска вызывают намерения России сохранить в нем пошлину на ввоз нефти в Беларусь (как метко выразился экономист М.Ковалев, в таком случае союз правильнее было бы назвать «полутаможенным»...).
По этим причинам многие аналитики и называют указанные объединения «квазиинтеграционными». Разумеется, в том, что это так, виноваты в разной степени все участники постсоветского интеграционного процесса. Чего стоят хотя бы надежды Украины, Грузии или Молдовы на ускоренный прием их в ЕС, поэтому они не слишком и «вкладывались» в постсоветскую интеграцию. Однако особая ответственность по указанным причинам — на России: ведь поскольку ей больше дано, то с нее и больший спрос. Причем речь не идет о какой–то «уникальной привилегии» России. Так обстоит дело и в интеграционных объединениях других регионов мира: крупная страна, заинтересованная по экономическим либо геополитическим соображениям в продвижении своих товаров и капиталов, берет на себя роль инициатора, предлагает своим менее мощным соседям систему преференций по старому как мир принципу do ut des (даю, чтобы дал ты). Так поступают США по отношению к своим партнерам по НАФТА — Канаде и Мексике, КНР — к участникам ШОС, Германия и Франция — к менее развитым государствам — членам ЕС.
Поскольку ЕС — эталонное интеграционное объединение, дающее образцы наиболее деликатных внутрисоюзных отношений стран, весьма отличающихся по уровню развития, не могу не отметить, что вот этот опыт как раз и надо бы перенимать российской элите, дабы идти в ногу со временем. Напомню, в частности, что Германия и Франция выделяют на период до 2013 г. 137 млрд. евро (!) в интеграционный «фонд солидарности» на ускоренное развитие новых членов ЕС.
На мой взгляд, нынешнему руководству России принять к употреблению в отношениях с Беларусью евросоюзную культуру деликатности и компромисса затруднительно по следующим причинам. Во–первых, ввиду недостаточного учета исторически сложившейся взаимодополняемости экономик России и Беларуси, игнорирования того, что между народами обеих стран самая маленькая духовно–культурная дистанция в постсоветском мире, а массовое сознание соответственно — в преобладающем «пробелорусское» и «пророссийское». Во–вторых, налицо недоучет кремлевским руководством исключительной военно–стратегической ценности для России белорусской территории. Нет понимания того, насколько глубоким стрессом для россиян стал бы перенос нынешней реальной границы Союзного государства на 700 км восточнее, на формальную границу между Россией и Беларусью, и превращение Смоленска в приграничный город. В–третьих, нет адекватного понимания и того, что администрация США вместе с НАТО параллельно с шагами навстречу России будет и впредь использовать определенные настроения лидеров «новой» Европы для дальнейшего продвижения своих военных баз (под благовидными предлогами) в сторону России. В–четвертых, в рамках уже созданной в России модели «капитализма для своих» финансово–экономическая олигархия имеет широкие возможности «продавливать» через госаппарат нужные ей решения в отношении тех или иных стран. Даже если это, как показал нынешний газовый конфликт, и противоречит долговременным национальным интересам страны.
