Нынче много говорят об инновациях и, очевидно, справедливо. Как же без качественных, существенных прорывов в технологиях, материаловедении, технике и соответствующем мышлении! Но для нашего образовательного, культурного пространства очень важно помнить и о традициях, традиционном мышлении, да не просто помнить, а развивать и то и другое вместе, разом.
Ведь если взять наши научные центры, где, собственно, и куется в основном все то, что мы называем инновационным мышлением и такой же практикой, то нельзя не заметить, что процесс формирования традиций в данных стенах далеко не завершен: исторического времени у нас всегда было маловато. Мы ведь, к сожалению, создавали наши университеты не в одно и то же время с университетами парижскими, оксфордскими и кембриджскими. Наши университеты — дети ХХ века. И все наши традиции — советского периода и времени. Помнится, в одном из брестских университетов кто–то из профессоров вышел 1 сентября к студентам в соответствующем наряде: мантия, головной убор с кисточками — ни дать ни взять кондовая Сорбонна. Но после восхищенного шепота студиозов: «Ну и прикид!» — быстро затесался в толпу коллег, выглядевших стандартно цивильно, что значит по–советски скромно.
Когда нынче повсеместно говорят об инновациях, то забывают простую вещь: стартовать в светлое инновационное будущее, находясь в рамках «голого» интеллектуального пространства, невозможно. Нельзя без традиций формировать инновационное мышление. Традиции — это тот базис, та платформа, на которой только и возможно движение вперед.
Если говорить более конкретно, то под традициями можно понимать несколько вещей. Во–первых, консолидированное научное сообщество. Консолидированное не только по кафедрам, институтам, факультетам: это не так сложно. Консолидация в традиционном смысле — это единство целей и задач преподавательского и студенческого сообщества. У нас ведь как: есть студент, а по другую сторону «баррикады» (парты, стола) — преподаватель. Это — ложное противостояние. Традиционное мышление требует единства целей и интересов. Еще в доуниверситетский период Аристотель просто гулял со своими учениками, поэтому их и называли прогуливающимися, перипатетиками. В этой праздной с виду ватаге часто было трудно определить, где учитель, а где ученик: общий интерес уравнивал всех. Главным же было то, что интеллектуальная атмосфера способствовала тому, что уже потом мы назовем инновациями.
Несколько позже, ко времени появления первых университетов, место и роль студента были столь велики, столь значительны, что никого не удивлял тот факт, что студенты могли определять финансовую политику, а понятие «самоуправление» было чрезвычайно объемлющим. Учитывая, что многие инновационные идеи зарождаются как раз в молодом возрасте, в том числе и студенческом, надо преодолевать искусственные барьеры между преподавательским корпусом и студенческой аудиторией. Как? Да как угодно: от перипатетической традиции до совместных обедов по цеховым средневековым правилам. Но дело не только в самоопределении такого рода и вида. Самоопределение означает, кроме всего прочего, и то, кем и чем студент может и должен стать в процессе обучения. Даже в рамках действующих программ разброс мнений относительно того, кем и как стать, может быть достаточно велик. Другими словами, традиция, не тождественная догматизму, раз и навсегда заданному шаблону.
Наша проблема заключается в том, что мы не прошли школу такого рода традиций. У нас университет строился по образу и подобию школы, а формула самоуправления сводилась к игре. Вот это мы уже умеем: играть в факультетское самоуправление и самоуправление университетское. А почему, интересно, студенты до сих пор не участвуют в выборах профессорско–преподавательского состава? Один–два человека, заседающих в «большом» совете скорее «для блезиру», не в счет. Если же доцент, например, знает, что количество студентов–выборщиков достигает 30 процентов, отношение к «детям» становится принципиально иным.
Во–вторых, те традиции, которые нам надо восстанавливать и развивать, сводятся к расширению самостоятельности вузов, научных центров. Университет — самостоятельное интеллектуальное государство. Обратите внимание на европейские традиции: лучшие здания в центре города отдаются университету. А как же иначе: университет — это престиж. Вот в нашем Бресте одному университету повезло — он строился в свое время на окраине города, хватало места, было куда расти, финансирование осуществлялось щедро, словом, все относительно нормально. Но вряд ли нормальным назовешь существование второго университета, «запертого» в центре города и не получившего за последние десятилетия ни одной возможности хоть как–то расправить плечи. Говорят: зарабатывайте и стройте. Правильный подход, но много ли заработают логопеды и физкультурники? Видно, надо бить челом местным властям: помогайте университету, не жалейте для университета средств, это как раз та традиция, которая поможет решить инновационные задачи. Иногда слышишь в ответ: дайте результат, тогда мы и отреагируем соответственно. Но ведь все уже хорошо усвоили один из важнейших предпринимательских слоганов: для того чтобы получить, надо вложить. В университетах, иных научных центрах достаточно умных и целеустремленных людей, которым по плечу самые принципиальные задачи.
В–третьих, традиции — это атмосфера, менталитет, уровень доверия и ответственности. В университете нельзя решать проблемы, исходя из такой постановки: «Не сделаешь — поставлю «два». Конечно, все мы понимаем и знаем реальное положение вещей, но есть две большие разницы между вот этим «поставлю «два» и стремлением вывести ситуацию на принципиально новый уровень отношений.
Инновации сами по себе не могут быть только и исключительно озарением: это и разовая вещь, да и не столь частая, как бы этого ни хотелось. Инновации можно двигать и развивать, как политику, в рамках расширения, укрепления традиций как университетских, так и в целом научных. Нас вот часто упрекают в консерватизме, но ведь весь вопрос в том, с чем соотносят понятие «консерватизм», с каким периодом. По отношению к векам XIV и XV, векам создания и развития первых университетов, мы — не консерваторы, мы — не традиционалисты. Мы — «мальчишки», «первоклассники», в ранцах которых всего две книжки: «Традиции» и «Инновации».
