Дверь кабинета медсестры Людмилы Климович резко распахнулась. Через порог перевалился Виталий Крупень, постоялец из 26–й комнаты. Полотняно–белый. С перекошенным лицом. И... окровавленными руками.
— Купин... Умирает...
Людмила Борисовна побежала на 2–й этаж, в 26–ю. Владимир Купин, худощавый мужчина 53 лет с одутловатым иссиня–темным лицом, сидел на краешке кровати. Неподвижно. Уставив затухающий взгляд стекленеющих глаз в никуда. Крупень дрожащей рукой приподнял его серую майку с размашистой надписью Milano Paris, которая багрово набухла с левой стороны. И медсестра увидела на груди застывшего Купина зияющую рану...
Дом на улице Ваупшасова
Вечер 22 октября 2010 года для Виталия Крупеня и Владимира Купина начался как обычно. Около 18.00, подсчитав добытые за день хилые рубли, скинулись и отоварились дешевой бормотухой. Бутылки осушили в продрогшем от осенней сырости лесочке, примыкающем к улице Ваупшасова. Пока спиртободяга не начала активно действовать, шустро подались к дому № 42 возле самой опушки. Стараясь держаться твердо и прямо, проворно прошмыгнули мимо дежурного милиционера. Поднялись в свою комнату № 26 на 2–м этаже. И расслабленно плюхнулись на кровати.
...Ваупшасова, 42. Этот адрес знают все минские бродяги. На ссутулившемся, будто прижатом к земле чьей–то огромной ладонью двухэтажном здании в микрорайоне Дражня висит неброская табличка: «Дом ночного пребывания лиц без определенного места жительства». Но так длинно и официально его никто не называет. Просто — ночлежка. Здесь с 18 вечера до 8 утра может найти приют каждый, кто по той или иной причине остался без крова. После соответствующего медосмотра. С предоставлением так называемого койко–места на двухъярусной металлической кровати, постельных принадлежностей, полотенца, мыла и т.п. Взамен от обитателей учреждения соцпризрения требуется в общем–то всего ничего. На территории вести себя смирно, не употреблять спиртного. Не курить в комнатах. Приходить трезвым (именно поэтому Купин и Крупень, зная, что пьяных просто–напросто не пустят, метеорами пронеслись мимо милиционера, пока не пробрало мутно–крепленое). Крыша над головой по соответствующему письменному договору предоставляется страждущему на месяц. Срок может быть продлен до года.
109 лет назад незабвенный Алексей Максимович в своем неувядающем бестселлере «На дне» жестко и беспощадно нарисовал парсуны обитателей подобных мест. С той поры бездомные индивидуумы нисколько не изменились. В основном это такие же опустившиеся, потерявшие себя люди. Более половины из них — бывшие зэки. Как Виталий Крупень и Владимир Купин.
Груз совершенных злодеяний давил на них пудовыми гирями. Особенно — на Купина, чья совесть была залита кровью собственной жены, которую он зверски убил в пьяном угаре. Может, под тяжестью этого греха Купин даже нетрезвый (а таким он бывал практически всегда) пытался совершать, как ему казалось, правильные поступки. Пробовал зарабатывать деньги на существование не кражами, мошенничеством и попрошайничеством, а, например, в качестве уборщика, разнорабочего и т.п. Попав в дом № 42, добровольно помогал администрации в благоустройстве шелтера. Не курил в комнате. В ночлежке не употреблял спиртного. И делал замечания тем, кто допускал подобные нарушения.
В красной рубашоночке
С наступлением чувствительных предзимних холодов дом ночного пребывания обычно заполняется до отказа. Свободоалчные, но фатально бездомные бродяги покидают подворотни, подвалы, бетонные норы теплотрасс. И стремительно обживают все 92 металлических койко–места, укрытые чистыми, аккуратно отутюженными стандартно одинаковыми цветастыми покрывалами. 22 октября в комнате
№ 26 уже было занято 10 коек из 12. Однако в момент прихода Купина и Крупеня здесь находились только двое бездомных — Леонид Татур и Сергей Лихачев. Остальные еще не подтянулись из города. Оба были под хорошим хмельком. Татур, разложив на тумбочке (столов здесь не полагается) селедку и хлеб, закусывал. Лихачев, маханув полбутылки рисково пронесенных под полой куртки через вахту «чернил», затягивался сигаретой.
Он был особым и, пожалуй, далеко не горьковским типажом. Ибо являл собой нечто, сродни представителю одной из разновидностей морских ежей, обитающих в холодных северных морях. Такой экземпляр — сплошной колючий шар из красноватых бритвенно–острых игл со смертоносным ядом. Каждая из которых способна убить всякого, кто приблизится к животному вплотную. В людской среде подобных называют отморозками. Для них не существует никаких нравственных принципов. Они игнорируют все и вся, кроме собственного убогого эго. И в любую секунду готовы пустить в ход разящие иглы. Случайность или нет, но красный — цвет убийственного оружия подводных колючих клубков — всегда был любимым цветом Сергея Лихачева. В период обитания в доме № 42 он носил красную рубашку.
Игластым морским ежом Сережа был с сопливого детства. Нелюдимый, неуправляемый, холерически взрывной ребенок два года мучил учителей в 3–м и три — в 5–м классах. После чего был отправлен в Могилевскую спецшколу, где его пытались заставить постигать не только школярские науки, но и азы профессии столяра–краснодеревщика. Безуспешно. 5 классов так и остались горизонтом его образования. А работа... На нее Сергей смачно плевал. Бродяжничал. Пьянствовал. Хулиганил. Пока впервые не переступил порог мрачного учреждения с железными воротами и массивными решетками на окнах. Было тогда Сереже 18. Ну а потом темница стала его домом родным. Из оттикавших к моменту описываемых событий 59 лет 20 — на нарах. Леденящий кровь «послужной список», в коем среди всевозможных мерзостей... В пьяном безумстве едва не зарезал родного брата. Бывшую жену, которая родила ему двоих детей, избил смертным боем, после чего отверткой варварски изувечил лицо несчастной. Шваброй перебил ноги, а потом убил ударом ножа в грудь сожительницу, мать их двухлетнего сына...
Большинство из ютившихся вместе с Лихачевым в комнате № 26 в свое время побывали в тюремных стенах. У таких свои устои и законы. Но он их полностью игнорировал. Как делал это всегда. В частности, и в месте своего последнего сидения. Впоследствии оттуда в Минск будет отправлена характеристика бывшего «отмороженного» зэка: «К воровским обычаям и традициям относится отрицательно. Авторитетом среди заключенных не пользовался. 45 раз подвергался дисциплинарным взысканиям». В 26–й об этом, понятно, ничего не знали. Тем не менее неуравновешенного, а зачастую явно неадекватного краснорубашечника, который, даже по понятиям уголовников, вел себя нагло и вызывающе, старались просто как бы не замечать. Типа он сам по себе, мы сами по себе. Лишь Купин время от времени возникал со своими нотациями. Что доводило Лихачева до белого каления.
Роковое замечание
Крупень отправился за кипятком, чтобы заварить на ужин свой любимый «Роллтон». Татур вышел «до ветра». Пьяненький Купин качнулся, икнул и сказал:
— Курить в комнате запрещено. Это касается всех.
Лихачев выплюнул окурок на пол. Взял с тумбочки выкидной карманный нож, которым только что резал колбасу. Подошел к Купину. Вонзил лезвие в его грудь. И, пушечно хлопнув дверью, удалился.
Вернувшийся через несколько минут Крупень оторопел, увидя окаменевшего скрюченным изваянием безмолвного Купина, на серой майке которого набухало зловещее багровое пятно. Бросил кружку с кипятком. То ли спьяну, то ли от испуга и растерянности пытался пальцами зажать разверзшуюся рану. Поняв, что это глупо, помчался за медсестрой. Выставив вперед, будто играющий в жмурки, окровавленные руки.
Людмила Климович, оказав первую помощь теряющему сознание постояльцу, вызвала «скорую». Дежуривший в тот вечер в ночлежке сотрудник ОДО Андрей Явид — милицию. Когда парни в форме прибыли, он вместе со своими коллегами из отдела департамента охраны Валерием Млявым, Сергеем Зуйкевичем и следователем Партизанского РУВД Геннадием Лужинским задержали прятавшегося в туалете Лихачева. Который рвал на груди красную рубаху, яростно отбрыкивался, истошно матерился и кусался. До тех пор, пока его запястья не обрядили в блестящие браслеты. Естественно, никакого отношения к бижутерии не имеющие.
...Похоже, Господь решил, что Владимиру Купину пока следует отмаливать свой смертный грех на этом свете. Ему крупно повезло — беспощадная сталь прошла в каком–то сантиметре от сердца. И врачам удалось вытащить «правильного» бомжа со света того.
А вот Сергея Лихачева Минский городской суд отправил в исправительную колонию строгого режима. На этот раз на 8 лет.
Прямая речь
Николай Веркеев, директор минского Дома ночного пребывания лиц без определенного места жительства:
— Безусловно, большинство обретающих у нас приют — люди опустившиеся и порочные. Но это тоже люди. И отношение к ним должно быть человеческим. Мы вместе с административными и правоохранительными органами делаем все возможное, чтобы как–то подсобить им определиться в жизни, поддержать, не дать скатиться еще ниже. Помогаем восстановить утерянные документы, прописку, трудоустроиться... Не забывая, безусловно, о строгом контроле за соблюдением правил общежития. И человек, как бы низко он ни пал, понимает, чувствует это встречное движение. И соответственно на него реагирует. Своим поведением, поступками. Случай, о котором идет речь, за последние 10 лет единственный в своем роде. Это — исключение. Такое же, как и преступник, который сейчас находится там, где должен находиться.
