Идет война холодная, холодная война...

С недавних пор слова «санкции» в Европе стараются избегать...

С недавних пор слова «санкции» в Европе стараются избегать. Когда ЕС лишал Беларусь торговых преференций «за нарушение прав трудящихся», европейские дипломаты в Минске всякий раз подчеркивали, что это, мол, никакие «не санкции, а отмена льгот». Хрен, как доподлинно известно, нисколько не слаще редьки, и все же семантическая щепетильность евробюрократов показательна. Неэффективность и даже деструктивность всех этих изоляционистских мер (направленные вроде бы против белорусских властей, они ударили по населению и в конечном итоге срикошетили по имиджу и интересам Евросоюза) сегодня очевидна не только в Минске, но и для многих в Брюсселе, и, похоже, даже кое–кому в Вашингтоне. Пришло время начать все с чистого листа, и если кому–то для этого нужен формальный повод, то в них нет недостатка... Но сейчас не о Беларуси, а о России. Вспоминая еще одну русскую поговорку — про обжегшегося на молоке, можно было с высокой степенью точности прогнозировать, что никаких санкций Европейский союз против России вводить не будет. Что и было подтверждено вчера, когда французский президент Николя Саркози, председательствующий в ЕС, созвал так называемый экстренный саммит по ситуации на Кавказе.


По обыкновению 27 государств не были едины во взглядах. «Голуби» в лице канцлера Германии Ангелы Меркель, итальянского премьер–министра Сильвио Берлускони и самого Саркози настаивали, что санкции против России неэффективны, подвергнуть изоляции такую огромную страну невозможно и жесткие меры в первую очередь навредили бы самим европейцам. Точку зрения, что с Москвой нужно вести диалог по поводу статуса Абхазии и Южной Осетии, разделяет большинство государств Старого Света. Но это, разумеется, не следует ошибочно понимать так, что они признают независимость двух республик...


В противоположном лагере только два крупных «ястреба» — Великобритания и Польша — и еще несколько мелких представителей бывшего соцблока. Их объединяет желание силой заставить Россию пойти на уступки по грузинскому вопросу. Но, кажется, они сами поняли бесперспективность этой затеи и отказались от нее.


В британских СМИ по этому поводу случилась любопытная дискуссия. «За последние две недели Россия продемонстрировала то, что мог бы предсказать всякий, — что в силах разгромить грузинскую армию, — написал в «Гардиан» министр иностранных дел Великобритании Дэвид Милибэнд. — Но сегодняшняя Россия более изолирована, пользуется меньшим доверием и уважением, чем две недели назад. В военной сфере она достигла сиюминутных успехов. Но со временем станут чувствительны потери в экономической и политической сферах». При этом глава Форин оффис сам признает: «Изоляция России неосуществима». Поэтому он предлагает, так сказать, зайти с другой стороны и как можно скорее принять Грузию и Украину в НАТО, а Украину — также еще и в Евросоюз. У европейской и американской дипломатии (Вашингтон на самом деле тоже не готов к разрыву отношений с Москвой) есть только одно пространство для маневра — это постсоветское пространство, те регионы, которые Кремль считает своей «сферой влияния». Здесь США и ЕС действительно могут насолить России.


Но своему министру ответила авторитетнейшая «Таймс»: «Перед нами настоящее минное поле, которое Милибэнд и Кэмерон (лидер британской оппозиции. — Прим. И.К.) топчут, не сверяясь с картой... Россия больше не оспаривает у США мировой гегемонии, но это не значит, что она будет сидеть и молча наблюдать, как дядя Сэм паркует свои танки на лужайке перед ее домом, — замечает издание. — Россия — это огромная страна, и находится она не так далеко, как нам хотелось бы...»


Москва умело использует затруднения Европы. В своем последнем телеинтервью для немецкого канала ARD премьер–министр Владимир Путин доказывал, что в России «хотят нормальных экономических связей» с европейскими партнерами. Но при этом дал понять, что свой выбор Москва уже сделала. «Мы что, не можем защитить жизни своих граждан? — Владимир Путин еще раз вернулся к событиям пятидневной войны на Кавказе. — А если мы защищаем свои жизни, то у нас отберут колбасу? У нас выбор какой — между колбасой и жизнью? Мы выбираем жизнь».

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter