Когда моей прабабушке исполнилось 85, из-за слабости она уже не могла жить одна и переехала к дочери. Когда ей стукнуло 90, она заказала себе надгробие, и его поставили в гараже. Прабабушка Зося раз в год приходила туда, проверяла, в порядке ли памятник, цел ли он. И лишь через 12 лет и надгробие, и она сама отправились туда, где в итоге окажется каждый.
История не слишком удивляет, правда? Любой, кто хоть немного знаком с нашей сельской культурой, знает: к смерти в деревнях принято готовиться задолго до ее прихода. Я и сам видел все эти приготовления у своей бабы Зоси в доме. На дне огромного «кухара» рядом со свадебным нарядом лежала белая рубашка «на смэрць». А еще нарядная «сподныца» и «хустка». На «горышчы» прятали самые качественные и самые прямые доски. Чтобы потом быстро сколотить гроб. Правда, не знала прабабушка, что доживет аж до 102 лет и до XXI века. Времена изменились, и ничего сколачивать не пришлось. Гроб тогда просто купили, а доски пошли на дрова.
Месяц назад христиане вспоминали своих умерших родных. И я обратил внимание, что всего за несколько месяцев новое городское кладбище выросло чуть ли не на треть. Большая часть мест пока пустует. Но ничего удивительного в этом нет. Ведь, как и прежде, сейчас тоже «бронируют» сразу несколько мест на кладбище. Чтобы хватило всем родным. Странным показалось другое: над многими несуществующими могилами стояли вполне реальные надгробия. С фотографиями.
Понятное дело, и раньше на кладбищах ставили групповые памятники – двойные и тройные. Или такие, где по соседству хоронили пожилых супругов. Это нормально: по всей Европе принято предавать родных земле вместе. Высекать имена умерших в родовых склепах одно за одним, в порядке хронологии. Но видеть фамилии, а кое-где и портреты еще живых людей на современных белорусских кладбищах, признаюсь, жутковато. Год рождения – и прочерк. Приходишь проведать усопших и смотришь. Смотришь на свое имя на памятнике и думаешь о смерти. Более чем странно.
Конечно, корни столь странной запасливости кроются в том числе в нашей традиции. Откладывать «на смерть» одежду и деньги, кажется, у нас в крови. Но не из-за нее одной белорусы нынче «хоронят» родных заживо. Прямо на территории кладбища, где я недавно был, стоит мастерская по изготовлению памятников. Стоимость надгробия стартует здесь от 2,5 миллиона рублей и продолжает расти вплоть до бесконечности. Цена зависит от пожеланий заказчика: по какой технологии будет сделан портрет, какой краской – или даже сусальным золотом – выведут буквы на памятнике, будет ли ограда, клумба или скульптуры на надгробии.
Из подсчетов стало ясно: дешевле 3,5—4 миллионов приличный памятник вряд ли закажешь. За чуть более качественный и красивый придется отдать 5—6 миллионов. Теоретически за год, который предшествует установке надгробия, такие деньги насобирать можно. Но при условии, что этим есть кому заниматься. И такая сумма им под силу.
Мастер по надгробиям обращает внимание: на памятниках, где начертаны имена-фамилии живых людей, значатся только пожилые. Так происходит по разным причинам. Кто-то не хочет доставлять лишние финансовые хлопоты детям и внукам. Кто-то точно знает, что его родные просто не «потянут» памятник. А кому-то и вовсе не на кого надеяться. Потому и запасаются люди на черный день: местами на кладбище и даже памятниками. Но исключительно за собственные деньги. Сам мастер, к слову, к новой тенденции относится с предубеждением. За долгое время работа в каком-то смысле примирила его с мыслями о смерти. Но и опытному каменотесу от портретов живых заказчиков на надгробиях порой бывает страшно. Впрочем, желание клиента – закон. Хочешь заработать, делай что просят.
Настоятель храма, где я прихожанин, о новом веянии слышал не раз. И говорит, что о смерти помнить полезно. Как это делали наши предки много-много веков. Возможно, это не самые приятные для человека мысли, но от новшества недоумевает и священник. На кладбище все же место мертвым, а не живым! Всему свое время. И не совсем это правильно, когда еще полного сил человека записывают в сообщество умерших. Большого вреда человеку это не принесет. Однако сам глубинный смысл перехода в иной мир в таком случае подменяется и теряется.
Скажу честно: надгробие при жизни и я бы себе не ставил. Может быть, только приготовил деньги, но в дело пустить бы не торопился. Короче, поступил бы рассудительно. Как моя баба Зося. Кто-то посмеется: что, мол, за первобытные представления. Конечно, прабабушка была необразованной. Как многие дети начала прошлого века, закрученного вихрями войн и революций. Но понимала, кажется, кое-что более важное. Чего мы, образованное, но странное поколение, видеть не хотим.
Что смерти нужно не бояться, а достойно ее встретить. Что за деньги можно купить только надгробие. Что даже крепкий с виду памятник рано или поздно разрушится. Что туда с собой все равно ничего не заберешь. А память – как раз она и останется на земле. И вот над этим стоит серьезно призадуматься живым.
