И одним горем станет меньше

Мы разговариваем в уютной квартире, разбирая фотографии, ни на одной из которых нет первенцев семьи Дацук — мальчика и девочки. Нет даже имен. Их просто не успели дать тогда счастливые родители.
С первого взгляда
— Сама я из Калуги. Муж, Александр Павлович, был из станицы под Краснодаром, кубанский казак, — начинает свой нелегкий и непростой рассказ минчанка Алла Олеговна Дацук. — Он учился в институте в Ростове-на-Дону. Познакомились мы, когда он приехал в Калугу на практику. Мне тогда было 24 года. Это была любовь с первого взгляда.
Позже они расписались, а после окончания института вместе поехали в далекий Минск, куда распределили молодого специалиста. Город, где не было ни одного знакомого человека, встретил их неласково. Обещанного жилья не было. Даже переночевать негде было. Посидели в парке Челюскинцев и попросились на ночь в ближайшее общежитие. Свет не без добрых людей, их приютили и обогрели. Затем радиозавод (ныне “Калибр”) по настоянию райисполкома выделил молодой семье место в общежитии на улице Пуховичской.
— Сначала жили с какими-то мужчинами, затем нам дали комнатку. Саша работал, а я нет — без прописки не брали. Сидела с соседским ребеночком, — вспоминает Алла Олеговна. — Через некоторое время Саша обрадовал, что начальство согласилось взять меня на работу монтажницей.
А вскоре она узнала, что ждет ребенка.
“Детей вам не дадим”
Приближение волнующего события в жизни счастливой и любящей семьи было омрачено страхом будущей мамы. Она даже в поликлинику без прописки боялась идти. Тогда муж предложил пойти без паспорта. Тянуть было некуда, живот был огромный.
— Я пришла в поликлинику на Пуховичской, врач посмотрел, что у меня живот большой, и говорит, что у меня двойня. Он смеется, а я плачу. И только одно в голове: “Хоть бы не спросил о прописке”. Но он только сказал, что я на две недели раньше пойду в декретный, — вздыхает рассказчица.
Через неделю-полторы ночью пришлось вызвать “скорую”: дети решили ускорить свое появление на свет. “Скорую” вызвала соседка, у которой не было детей. Она же и попросила отдать одного ребеночка ей. Будущая мама возмутилась.
В больнице ее встретил врач по имени Лев, который и принимал Аллу Олеговну в поликлинике. Увидев знакомое лицо, она обрадовалась. Но он заканчивал работу и роды принять не смог. Если бы он оставался в больнице, возможно, все пошло бы по-другому. И 18 февраля 1966 года не стало бы черной датой в жизни семьи Дацук. Ведь поначалу этот день был самым счастливым. Изо дня в день, из года в год женщина анализирует все, что с ней случилось, и не может понять, почему все пошло так, а не иначе.
По словам Аллы Олеговны, часов в 7—8 вечера в 4-й больнице у нее начались роды. Первой родилась девочка.
— Малышка закричала, и мне ее показали. Черненькая, а волосы длинные-длинные. Думаю: вылитый Саша. Вес 2200, рост 49 сантиметров, — по щекам женщины струятся слезы. — И тут сразу почему-то дали мне маску. И стали расспрашивать: откуда приехали, где живем. Я и рассказала все, как есть, что живу в общежитии без прописки, комнатка маленькая. Только пошла на работу. Слышу, говорят, что мальчик. Я спрашиваю: “Мальчик?” А они говорят: “Мы ей скажем, что мальчик умер”. Я заплакала и говорю: “Как это умер?” А мне в ответ: “Чего вы плачете, у вас же девочка есть”. Сына мне вообще не показали. Завезли меня в палату, где роженицы лежали. Я довольная такая, жду детей. Вдруг приходит медсестра, перевязывает мне грудь, берет под руку и говорит: “Пойдемте со мной”. Уже не помню, молодая она была или старая. Мне было плохо, все болело. Меня спустили вниз, и тут Саша идет. Стал волноваться: “Что случилось?” А ему сказали: “Если хотите, берите ее под расписку домой”. Муж говорит: “Хорошо, возьму. А детей?” — “Детей мы вам не дадим, потому что у вас для них не будет условий”. И все. Выгнали меня, как собаку. Дали больничный на двойню, и мы пошли несолоно хлебавши. В общежитии мне стало плохо. Саша плачет: “Алла, не умирай”. Спасли соседи.
Спустя столько лет сложно понять, что же произошло в тот день. Все ли дословно запомнила Алла Олеговна? Кто виноват в том, что не отдали детей, и почему их не вернули родителям? И почему сами родители не обратились в больницу, в милицию, в другие инстанции?
— Мы не знали, что с детьми, куда обращаться. Не с кем было посоветоваться по этому поводу. Вот никуда и не пошли, — так объясняет свои действия (или скорее бездействие) Алла Олеговна. — Я много думала об этом. И только теперь до меня доходит, что они посчитали меня за “гулящую”. Я ведь рассказывала, что жила в общежитии без прописки. И вид у меня был соответствующий. Я как раз помыла голову, заплела косички и закрепила их вокруг головы. Так и в роддом поступила. Сама себя виню за то, что мы с Сашей не добились, чтобы отдали наших двойняшек.
Жизнь продолжается
Как они пережили первые дни, недели и месяцы после разлуки с первенцами, Алла Олеговна не рассказала. И тот, кто не прошел через муки и горе, вряд ли сможет это понять. Их, наверное, хранила взаимная любовь. У них уже была квартира, в которой можно было прописаться, получили, как она высчитала, когда двойне было по 9 месяцев. Супруг много работал, многому учился, а она воспитывала детей — Олега и Ирину, которые родились позже.
И постоянно думала о тех мальчике и девочке, которые тоже кому-то улыбались, крепко обнимая маленькими ручонками, наряжали елку и получали аттестат зрелости. Она не знала, как их зовут, только девочку мысленно называла Танечкой.
— Одна женщина в роддоме спросила, как я девочку хотела бы назвать. “Я назвала бы ее Танечка”, — ответила я. А про мальчика никто ничего не спрашивал и не говорил, — у собеседницы от волнения подрагивают руки и голос прерывается.
Прошли годы. Ушел из жизни тот, кто любил ее и жалел. Даже спустя четыре года Алла Олеговна не может вспоминать мужа без слез. Дети давно взрослые, у них своя жизнь. И хотя места в этой жизни хватает и маме, но ей сложно теперь уже в одиночку переживать свое горе.
Хоть одним глазом посмотреть
Алла Олеговна показывает детские фотографии и уже взрослых Ирины и Олега. И дочь, и сын похожи на отца. Отличительная черта клана Дацук — вьющиеся волосы.
— Как-то мне было плохо. Привезли в больницу в Курасовщину. Я как увидела невропатолога, подумала: “Господи, как он похож на Сашу, моего мужа: и волосы такие же вьющиеся, и губы, и глаза”. И так внимательно смотрел на меня, успокаивал. Когда иду по улице, смотрю на всех, ищу знакомые черты. Стесняюсь: мало ли что подумают, но смотрю. Один раз в троллейбусе мальчик, который по возрасту мог быть моим внуком, долго смотрел на меня, а потом подошел. И говорит: “Бабушка, какая вы красивая. Дай Бог вам быть до старости такой”. Я поблагодарила за комплимент и подумала, что, наверное, на кого-то похожа была. Знаю, что так найти кого-то трудно, но не глядеть, не искать и сравнивать не могу, — говорит худенькая седая привлекательная женщина, которой нет покоя более сорока лет.
Обратиться за помощью в поисках детей на проект “Помні імя сваё” Алле Олеговне посоветовал друг ее мужа, которому она недавно рассказала обо всем. Он нашел координаты радиопрограммы, а мы решили помочь матери и своим коллегам, сообщив побольше информации и опубликовав фотографии семьи Дацук. Ведь сведений очень мало. Возможно, кто-то вспомнит эту историю, узнает “себя” или кого-то из знакомых на снимках. Может быть, давно потерянные, а теперь взрослые дети похожи на родителей или на брата и сестру. В крайнем случае поможет генетическая экспертиза.
— Сердце подсказывает, что мои дети живы. Если бы они умерли тогда еще в больнице, нам бы дали справки. Они мне снились. И снилось, как я их рожала. Узнать бы о них, на кого похожи, какими людьми стали. Хоть одним глазом посмотреть, — еле сдерживается Алла Олеговна. — Конечно, они могут сказать, что за мама, которая бросила. Могут не поверить, что так получилось. Но если захотят встретиться, я буду очень рада. Ира с Олегом тоже. Знаете, в последний раз я видела такой сон. Будто квартира пустая и двери нет, вместо нее — дыра. Саша во сне говорит: “Алла, ты бы хоть дверь поставила”. Я от этого голоса проснулась. В соннике говорится, что открытая дверь — к хорошим новостям.
Мы с коллегами тоже надеемся, что давно уже взрослые дети найдутся. И они поймут и простят своих родителей. Обнимут маму, сестру и брата, сходят на могилу к отцу. И еще одним горем на земле станет меньше.

* Генадзь Генрыхавіч Курадчык з Наваполацка шукаў брата Анатоля Генрыхавіча Курадчыка, 1957 года нараджэння, які жыў ва Украіне. Рассталіся яны пасля смерці бацькі, у лістападзе 1996 года. Як паведамілі  з абласной дзяржаўнай адміністрацыі  горада Цярнопаля (Украіна), Анатоль Генрыхавіч Курадчык у 2000 годзе паехаў на працу за мяжу. Больш дакладныя звесткі пра брата можна атрымаць у яго сына Андрэя Анатольевіча Курадчыка, каардынаты якога высланы пісьмом.
* Сябры шукалі былую аднакласніцу Тамару Апанасаўну Дзяжурную-Падалінскую, 1942 года нараджэння, якая жыла ў Хабараўскім краі, працавала медсястрой у паліклініцы. Як паведамілі з галоўнага ўпраўлення ўнутранай палітыкі і інфармацыі губернатара і ўрада Хабараўскага краю, Т.А. Дзяжурная-Падалінская пераехала на жыхарства ў Краснадарскі край. Яе новы адрас высланы пісьмом.
* Тамара Максімаўна Кажэўнікава са Слонімскага раёна хацела даведацца пра лёс Міхаіла Апанасавіча Жамойдзіка. Пасля  Гродзенскага культасветвучылішча  ён працаваў у Доме культуры ў вёсцы Жыровічы, на Слонімшчыне, дзе яны і пазнаёміліся. На пісьмо Т.М. Кажэўнікавай адгукнуўся Уладзімір Віктаравіч Лупік з вёскі Юравічы Дзятлаўскага раёна. Ён ведае пра лёс М.А.Жамойдзіка і можа расказаць пра яго. Пакінуў свой адрас і нумар тэлефона.
Вялікі дзякуй за дапамогу, паважаны Уладзімір Віктаравіч.
Ёсць яшчэ знаходкі. Адрасы людзей, якія знайшліся, высланы іх родным.

“Дапамажыце ў пошуках нашай дачкі і сястры Яніны Аркадзьеўны ЮРЧЫК ці звестак пра яе. Нарадзілася яна ў вёсцы Бярозкі Ляхавіцкага раёна 22 красавіка 1965 года. Вёска наша маленькая, школы ў ёй не было. Дзецям даводзілася хадзіць у суседнюю вёску Падлессе, якая знаходзілася за два кіламетры. Дарога праходзіла ўздоўж шашы Брэст—Масква. Гэта было небяспечна для дзяцей, таму бацькі звычайна забіралі іх пасля заняткаў. Але ў той трагічны дзень 14 верасня 1972 года атрымалася наступнае. Яніна вучылася ў першым класе. Яна была здольная да вучобы, таму настаўніца адпусціла яе пасля заняткаў адразу дадому. А сяброўку пакінула займацца дадаткова. Сястра наша пайшла адна, таму што з вёскі былі яны толькі дзве. З таго часу мы пра Яніну нічога не ведаем. Куды толькі не звярталіся. Сілы і надзея пакідаюць ужо. Спадзяёмся, што наша сястрыца жывая. Вельмі просім усіх, хто ведае пра Яніну, адгукнуцца. Можа здарыцца і такое, што наша сястра жыве і не ведае, што яе шукаюць родныя. Бацькі нашы яшчэ жывыя. У іх вочы выцвілі ад слёз. Мы ўсе яе вельмі чакаем і спадзяёмся на сустрэчу. Галіна Аркадзьеўна Церах, Баранавічы”.

У лісце з Мазыра — крык душы, мацярынская боль і спадзяванне на сустрэчу. “Дапамажыце знайсці сына для мамы, а для нас — пляменніка, які прапаў у мірны  час. Мікалай Станіслававіч ГАЙКО, 1960 года нараджэння, ураджэнец вёскі Бярозаўка Калінкавіцкага раёна. Ён ажаніўся і пераехаў жыць у Нароўлю. Але сямейнае жыццё не склалася. Тады Мікалай паехаў ва Украіну, у Кіеў, і там ажаніўся з другой. Пісаў пісьмы маці. У яго было ўсё добра. Восенню 1995 ці 1996 года прыязджаў наведаць родных. Пасля ад’езду пра яго нічога невядома. Жыў ён у Кіеўскай вобласці, Выжгарадскім раёне, сяле Стары Петрывік. Яго маці каля 90 гадоў, яна кожны дзень плача і чакае сына”.