1978 год, осень. Четверокурсников филфака Иркутского госуниверситета собрал декан:
— Надо выручать село: областные власти просят отправить в глубинку наших студентов поработать в качестве учителей...
От 40-градусных морозов спасала шапка, подаренная местным лесорубомОтобрали десять человек. Не помню, что сыграло роль в моем решении «помочь селу» — то ли своеобразная романтика, то ли поднадоевшее уже протирание штанов на лекциях. Мне досталось село Новая Тельба Куйтунского района Иркутской области. Получив в университетской кассе деньги на билет и «на первое время», я сел в плацкартный вагон. Ночь на поезде, потом на «кукурузнике» Ан‑2 над бескрайней тайгой. И вот я на месте.
Новой Тельбой оказалось крошечное село лесорубов в несколько десятков рубленых домов со школой‑восьмилеткой. Сюда, в дикую природу, тельбинцев переселили из зоны затопления Братского водохранилища. Новая Тельба являла собой этакую Матеру, воспетую классиком.
Пожилой директор школы встретил сурово:
— Тебя, дружок, предупредили, что придется преподавать не только русский и литературу, но и историю, ботанику и физику. Во всех классах. Плюс за тобой — еженедельная политинформация для жителей села...
Имея за плечами месячный опыт педагогической практики на третьем курсе в одной из иркутских школ, я не видел разницы, что и кому преподавать: все приходилось начинать с нуля.
Дело вроде бы пошло успешно. Единственная заминка вышла с физикой в восьмом классе. Однажды, сидя в учительской перед уроком, я корпел над очередной задачкой для восьмиклашек. Она не давалась, хоть убей! И тут, как в сказке, распахнулась дверь и вошел мой друг — студент физмата нашего университета. Он решил навестить меня в этой глуши. Вместо приветствий я попросил его помочь с задачкой, которую он решил за полминуты. После урока я отправился к директору школы и отказался от физики в восьмом классе. Потом на физмате ходил анекдот, как филологи преподают физику в сельских школах...
Сельским учителем я отработал на полторы ставки три с хвостиком учебных четверти и приобрел бесценный педагогический опыт. Правда, дни тянулись бесконечно долго. Часто из‑за погоды Ан‑2 не прилетал неделями. Без газет и писем приходилось особенно тоскливо.
Мне выделили комнатку в бараке для школьников, которых привозили на учебу из соседних сел. На выходные они разъезжались по домам. Но я не оставался один. По вечерам, а иногда и ранним утром в гости наведывались рослые и нетрезвые лесорубы, желавшие «раздавить» с молодым учителем бутылку гаванского рома. Недостатка в экзотических напитках в сельмаге никогда не было. Иногда удавалось отбиться...
Были и приятные моменты: мне, студенту‑практиканту, платили как полноценному учителю. При тогдашней стипендии 40 рублей я как сельский учитель получал около 200 рублей. Вернувшись на летние каникулы домой, вывалил перед мамой целую кучу честно заработанных денег, почти полтысячи рублей. Сумма по тем временам фантастическая.
Явившись на комиссию по распределению, я узнал, что Иркутское облоно приготовило мне «отличное» распределение — директором школы. В такую же «Тельбу». Увы, не сложилось. Меня к тому времени с головой увлекла журналистика, и я даже получил приглашение из одной республиканской молодежки.
bush@rg.ru
