Есть две новости. Хорошая для щуки: со вчерашнего дня ее ловля запрещена. Иначе штраф — до 35 млн. рублей! Новость же для гуся — прескверная: с 10 марта можно стрелять серого, белолобого и гуся–гуменника.
Когда вы читаете эти строки, некоторые наши сограждане проверяют гладкоствольные ружья, снаряжают патроны и предвкушают жаркое. Можно подумать, что до прибытия гусей они сидели на вегетарианской диете или вообще, бедняги, голодали...
Щука она и есть щука — рыба, что с нее возьмешь. Это во–первых, а во–вторых, рыбалка (если, конечно, без сетей и всяких электрофокусов, с соблюдением нерестовых строгостей) дело, по моему разумению, полезное, благотворно действующее на нервы, да и уха — вещь вполне безобидная.
С гусями посложнее, и поскольку эти птицы не могут оценить плохую новость о себе, т.к. не понимают, за что это их приговорили к расстрелу, попробую порассуждать за них.
Гуси летят к нам тысячи километров. Некоторые, ничтожно малая часть, осядут здесь и заведут потомство, другие — пролетят транзитом. Я не биолог, но знаю, что на 10 марта все без исключения птицы будут обессиленными, их бы, по–хорошему, пожалеть и подкормить, привлечь к этому детей, чтобы они стали добрее и лучше. Но птиц разрешили уничтожать. Гуси, по какому–то варварскому недоразумению, продолжают считаться дичью и законной добычей человека с ружьем, который почему–то (даже в наше гуманное время) продолжает считать себя царем зверей и повелителем воздухоплавающих. Почему, на каком основании? Он, этот самый царь зверей, что — растил этого гуся, кормил и имеет право на его жизнь и, вообще, зачем стрелять в этого гуся–гуменника? Неужели у царя и повелителя нет сегодня других забот, а гусь представляет угрозу его личному существованию?
Знаю, что с пылом возразят: с такими рассуждениями, мол, можно далеко зайти. Так, дескать, можно договориться до запрета на отстрел кабана, косули, лося — на охоту вообще. На святое покушаетесь?
Именно это и делаю. Понимая, сколь сильно наступаю на чью–то мозоль. Охотники — люди возбудимые, загораются, как бездымный порох, знаю по опыту. Но считаю, что говорить об этом нужно и говорить прямо и громко.
Неспроста именно про охоту часто говорят: страсть. Уважаю многих охотников — людей в большинстве ответственных и серьезных. Но страсть не разделяю!
На любительскую охоту (в отличие от промысловой) есть две наиболее популярные точки зрения. Одна: охота — достойное настоящего мужчины занятие, к тому же доставшийся от предков инстинкт. Поэтому охоту нужно поощрять. Вторая точка зрения, в принципе, выглядит так: сегодня охота — это легализованное убийство, вообще недостойное цивилизованного человека. Мнения непримиримы. Сторонники первой точки зрения обрели новый аргумент: охота — это еще и отрасль. В случае чего готовы прибегнуть к статистике. В Беларуси 250 охотничьих хозяйств. В них на профессиональной основе работают сотни егерей, охотятся более 100 тысяч приезжающих в лес любителей пострелять. Приверженцы охоты даже назовут цифры, которые должны убедить общество, что это весьма прибыльная отрасль. Я не буду анализировать цифры и суммы, тем более что злодейская история, случившаяся недавно с тремя реликтовыми зубрами, которых за деньги, но абсолютно незаконно и безнравственно убили, отрезав головы на «трофеи», говорит о том, что далеко не все в этом деле измеряется деньгами... Да и, вообще, мне кажутся просто смехотворными цифры, которые преподносятся как великое достижение. Убили столько–то зверей, получили столько–то денег. Ну и что? Мало того что небольшая, но уютная гостиница возле магистрали дает годовой выручки, наверное, не меньше всех «прибылей» охотхозяйств, так еще и возникает закономернейший вопрос: у нас что, господа с ружьем, лоси и зайцы производятся, как цыплята в бесконечном инкубаторе? У нас что, как в древние, девственные времена, леса кишат разнообразной дичью? Попробуйте произвести в уме нехитрое арифметическое действие. Представьте, что вышеупомянутые 100 тысяч охотников сделают в год хотя бы по одному результативному выстрелу — они ведь угробят 100 тысяч (!) душ братьев наших меньших. Через год — еще 100 тысяч. Думаю, что этого будет немало и для какой–нибудь бескрайней енисейской тайги. И не станет ли это катастрофой для обитателей наших небольших лесов? Не получится ли так, что наши детки увидят зайчиков и лисиц только в виде чучел в краеведческих музеях? И все только потому, что кое–кому очень хочется быть мужественным и стрельбой утолять свою «страсть». Не слишком ли высокую цену должны платить белорусы за комплексы своих некоторых особо одаренных соотечественников, лелеющих в себе «мужское увлечение»? С другой стороны, бороться со страстями — дело неблагодарное. Тому, кто пищит, но лезет в казино, можно прожужжать уши, но ни в чем не убедить. Не стоит, возможно, убеждать и любителей пальбы по живым мишеням. Хотят быть крутыми — на здоровье! Но за свою «страсть», которая обязательно вылезет боком для будущих поколений (да и нынешнее уже не радуется), надо платить. И очень крупные деньги. Хочешь застрелить зайчика — часть природы, украшение земли — стреляй, но заплати государству по полной программе. Не копейки, а, образно говоря, миллионы. Так, как это приходится делать любителям дармовой зайчатинки в Германии, Голландии и прочих люксембургах. Потому что там для людей прыгающий возле дороги зайчик — это праздник души, но не рагу. Поесть заячье рагу они идут в ресторан, потому что знают, сколько это будет стоить в лесу. Техническая сторона вопроса здесь не слишком сложна: государство в лице уполномоченного органа, Минлесхоза в частности, сможет быстро определить разумную сумму. За игру своих страстей, уважаемые господа, надо хорошо платить.
Понятно, что в прошлом, да и не очень далеком времени, после опустошительной войны охота позволяла человеку, особенно сельскому, пришедшему с фронта на пепелища, подкормиться, поднять детей, да и элементарно не было тогда мяса ни в городских гастрономах, ни тем более в райсоюзовских магазинчиках. Совершенно правильно тогда государство стимулировало любительскую охоту: выпускались дешевые «тулки» и «ижевки», практически свободно давались разрешения, создавались охотобщества. Охота была серьезным подспорьем для многих. Лечились барсучьим и гусиным жиром, тушей кабана крестьянская семья питалась полгода, а лосиной — так и год, пока не появились во многих семьях свои свиньи и коровы. И совсем не для «крутости» выходили тогдашние охотники в лес и совсем не от лихости били зверя и стреляли уток.
Но вот наступили иные времена.
Сегодня в любительской охоте нет ни житейской нужды, ни острой необходимости — только прихоть, включая все более изысканную vip–прихоть: джипы, дальнобойное автоматическое оружие, высокоточные прицелы и прочие богатства. Сегодня уже и не увидишь «тулку», сегодня в лес идут, как на войну, с автоматом «Сайга». Чтобы убить наверняка! Хотя на фоне этой лесной индустриализации откуда–то появился и совершенно новый для белорусских лесов типаж душегубов — те умерщвляют зверей какими–то изуверскими металлическими петлями. Недавно задушили дикую свинью с семью эмбрионами. Добычу схватить не успели — помешали егеря...
Так для чего убивают зверей и птиц?
Еще раз повторю: совсем ведь не для того, чтобы накормить свою семью и голодных детей. Ради своего молодечества и лихости убивают. Причем среди этих удальцов, как правило, редко встретишь трактористов и тем более приехавших из Минска в пущу слесарей МТЗ. Это либо нувориши, либо начальники разного калибра, вплоть до крупных. Ведь что ни трагический случай — случайный выстрел, ранение и т.п., — то обязательно какой–нибудь чин либо в погонах, либо фигура большого чиновничьего масштаба.
Им, что ли, никак не обойтись без того, чтобы убить гуся?
Или это просто одна из форм подчеркивания своего высокого статуса, чуть ли не принадлежности к некоей аристократии. Если, мол, я выбился в люди, то одним из статусных признаков является высокое звание охотника и возможность в какой–нибудь сауне небрежно бросить: «Вчера отлично провели время, завалили трех кабанов». Злая карикатура на дворян и прочую шляхту. Да, те, наверное, любили побаловаться ружьишком, но времена были совсем иные — птиц и зверья было неисчислимое количество. Сейчас–то все по–другому: во многих охотхозяйствах почти по головам считают, сколько осталось косуль и лосей. Но другой рукой дается хладнокровная отмашка на убийство. Не буду поднимать достаточно банальную тему: регулирование численности кабанов и волков. Во–первых, мудрая природа сама прекрасно умеет все регулировать. Во–вторых, если кабаны расплодились и вредят полям (как это нередко происходит), на то есть специалисты охотхозяйств, профессиональные люди, которые прекрасно знают, как поступать в таком случае. Остальным «страстным» я могу дать бесплатный хороший совет: шагайте по воскресеньям в тир и спокойно стреляйте. А если есть лишние деньги, то записывайтесь в клубы, где из прекрасных ружей отличными патронами стреляют по тарелочкам — им не больно.
Что же касается гусей, то пользуясь служебным положением, я задам вопрос уважаемому министру лесного хозяйства М.М.Амельяновичу:
— Михаил Михайлович, не пора ли вместо данного разрешения ввести запрет на отстрел гусей? Пусть себе живут, летают и размножаются. Вреда они как будто никому не приносят. Как вы считаете? Ждем ответа.
