Гражданское сообщество, или Клуб самозванцев?

Что такое «гражданское общество»? В современной России это что–то вроде «подпоручика Киже», о котором все слышали, да так никто и не видел. Сначала его нам не хватало. Потом мы его долго строили и наконец построили. Тут же начали перестраивать...

Москва. Кремль. Президент. Встреча. Хорошо одетые люди за круглым столом. Многозначительный разговор. Щелканье фотоаппаратов. Представители общественных организаций обсуждают проблемы демократии в России. Ощущение дежа–вю...

Арбат. Дипмиссия. Секретарь посольства. Прием. Хорошо одетые люди с фужерами в руках. Приглушенный разговор. Шелест блокнотов. Представители «других» общественных организаций обсуждают проблемы отсутствия демократии в России.

Кто эти «в меру упитанные», благополучные люди, которые так похожи друг на друга? Это и есть наше выстраданное «гражданское общество», наш «узкий круг политически ограниченных людей». Их объединяет большее, чем разъединяет, — как «те», так и «другие» страшно далеки от народа.

С тех пор как в августовском номере журнала «Вопросы философии» за 1987 год появилась статья Андроника Миграняна, которая возвратила в русский политический лексикон словосочетание «гражданское общество», старику Гегелю не лежится спокойно в своем гробу. Начать с того, что у Гегеля «гражданское общество» — это изнанка «политического государства», это то же государство, но рассмотренное под другим углом зрения. Ему не могло прийти в голову, что «гражданское общество» можно сначала оторвать от «государства», а потом «оживить» и противопоставить ему. Интерпретированная с изуверским варварством скромная категория немецкой политической философии превратилась в России в идеологический фантом. Как привидение, он кружит вокруг власти и то больно ее укусит, то сладко лизнет.

Говоря о взаимодействии власти с общественными организациями, все привычно с укоризной смотрят на власть. Мол, мало внимания уделяет, не прислушивается, зажимает и просто не любит. На самом деле смотреть надо в другую сторону — на общественные организации. То, что это организации, может быть, и не вызывает сомнений, а вот насколько они общественные, для меня большой вопрос. Представительность общественных организаций в России — это очень запутанная и непростая тема.

Общественная жизнь в России сильно отличается от общественной жизни в Европе и тем более в Америке. Главное отличие состоит в том, что в Европе и в Америке все общество традиционно активно. Подавляющее большинство населения так или иначе участвует в управлении. Это идет от имеющей глубочайшие корни традиции местного самоуправления. Веками народ учился тому, как самому принимать и исполнять решения по самым разным вопросам, возникающим в повседневной жизни своего поселка, города, области. В каждой британской больнице, например, есть общественный попечительский совет, в который входят местные жители, даже если это — королевский госпиталь. Конечно, и в Европе есть обыватели и активисты. Но здесь активист тот, кто чуть более энергичен, чем другие. Это высокая волна на фоне зыби.

В России население по–прежнему находится, говоря языком Солженицына, в «непродремавшемся» состоянии. То есть у нас на одном полюсе существует огромный пласт людей, которые не то что с госпиталем, а с собственным подъездом управиться не могут. Их нормальное состояние — абсолютная пассивность, социальная неподвижность, инертность и безразличие. Иногда такой народ просыпается, и тогда он способен на бунт, как правило, «бессмысленный и беспощадный». Но он в любом случае не готов к самоуправлению.

Зато на другом полюсе у нас всегда есть «актив». Эти «общественные миноритарии» способны демонстрировать бешеную энергию, никого, кроме самих себя, не представляя. Любая небольшая когорта энтузиастов с легкостью может заявить, что действует от имени и в интересах целого социального слоя или класса, преследуя при этом только свои собственные интересы (не обязательно корыстные). Эти активисты тем агрессивнее, чем сильнее оторваны они от масс. Они похожи на цунами, несущиеся над неподвижной водной гладью.

Эту странную подмену давно отразил великий и могучий русский язык. В нем наряду с «обществом» нашлось место и «общественности». Общественность — это чисто русское явление. Это когда активная часть поглощает пассивное целое и узурпирует имя последнего. Так вот, говоря об общественных организациях, мы не должны путать «общество» с «общественностью». Ибо большинство этих организаций представляет только нашу общественность и более никого.

Парадокс ситуации в том, что общественность наша имеет большее отношение к власти, чем к обществу. Это своего рода «избранное общество», играющее роль «постоянного представительства» настоящего общества перед властью. Общественность наша так привыкла жить рядом с властью, что в конце концов стало уже непонятно, кого оно на самом деле представляет — общество перед властью или власть перед обществом? Власть в этом случае часто и легко становится жертвой самообмана, то лаская и привечая одних самозванцев, то отчаянно борясь с другими самозванцами.

Власть удовольствовалась каким–то «верхушечным» контактом с обществом в лице его «активистов». Пока народ спит, приходят бойкие люди и заявляют власти, что они и есть общество. Власть садится с ними за стол переговоров, и на экране телевизоров начинается переливание из пустого в порожнее. Это не дает спокойно спать другим бойким людям, которые тоже хотели бы сидеть за этим столом (а раньше и сидели). Они выходят на улицу и тоже заявляют, что они народ. За стол их, естественно, не берут, так как он не резиновый, но можно получить деньги и попасть в камеру (не тюремную, а телевизионную) и тоже переливать из пустого в порожнее, но уже не в программе «Вести», а в выпусках Си–эн–эн и Би–би–си.

На одном полюсе «общественной» жизни у нас образовалась несуразная «ума палата», которую иначе как «пятым колесом в системе государственного управления» не назовешь. Созданная в преддверии ожидавшихся по поводу отмены губернаторских выборов бунтов, она не смогла исполнить свое предназначение, так как бунты не состоялись. Зато она превратилась в настоящую «фабрику звезд», где уже состоявшиеся звезды эстрадные (юридические, медицинские, научные и прочие) пытаются по совместительству стать звездами политическими, а заодно заработать. На другом полюсе у нас образовалась практически равная по численности группа протестующей общественности, в которой, наоборот, бывшие политические звезды становятся звездами эстрады и шоу–бизнеса, а заодно тоже зарабатывают, но из средств другого бюджета. Это не гражданское общество, а «гражданское сообщество», клуб самозванцев.

Значит ли это, что в России нет общественной жизни? Отнюдь. Но она вовсе не там, где ее показывают. Ее нет в большой политике. Но она просыпается на местах. Люди пытаются что–то делать, как–то обустраивать свою жизнь, чистить дворы, помогать бедным, защищать природу. Они даже могли бы большее, но вот тут–то нет никакого взаимодействия с государством. Бюрократия душит налогами и надуманными запретами любое действительно живое движение. Попробуйте сами привести в порядок свой дом и двор, обнести его забором, отремонтировать подвал и чердак и вы убедитесь, как на самом деле относится государство к общественной инициативе. Мало не покажется.

Вместо того чтобы заниматься политической показухой на высшем уровне, власти надо повернуться лицом к проблемам земства. Земство с его простыми местными вопросами благоустройства, образования, здравоохранения и общественного призрения — вот на ближайшие 50 лет необозримое поле для взаимодействия власти и общества. Земство — это великий университет самоуправления, который необходимо окончить, прежде чем браться за конструирование «гражданского общества» в политическом поднебесье.

Владимир ПАСТУХОВ.

Редакционный комментарий

Конечно, с автором материала трудно не согласиться. Да, он, может быть, чересчур язвителен, кое–где есть нанос карикатурности, но по сути статья довольно точно передает проблему. Безусловно, общество должно иметь возможность гласно контролировать государственные институты! Но жизнь полна примеров, когда «общественный контроль» легко и быстро перерождается, становясь одним из тех бюрократических монстров, которые, вопреки декларациям, лишь усложняют жизнь граждан. Вспомним приснопамятные «народные контроли» и «прожекторы перестройки»! Сколько активных бездельников и амбициозных личностей набилось тогда в ряды энтузиастов! Люди, ради которых якобы жертвовали здоровьем и личным временем кипучие «общественники», порой просто не знали куда деваться от их завидущих глаз и загребущих рук. Очень остроумно об этих общественниках сказал в своем фильме «Бриллиантовая рука» Леонид Гайдай. Помните наглого управдома в блестящем исполнении Нонны Мордюковой? И другой кинорежиссер Эльдар Рязанов тоже снискал одобрение после довольно–таки злой, хотя и остроумной песенки:

Мы не пашем, не сеем, не строим,

Мы гордимся общественным строем...

Такое «гражданское общество», конечно, никому не нужно, поскольку опошляет саму идею конструктивного взаимодействия граждан и власти. Если говорить серьезно, то эти функции должны принадлежать не всякого рода «народным заседателям», а прежде всего демократически избранным депутатам всех уровней, а также серьезным общественным объединениям. Но жизнь оказывается сложнее схем. Вполне понятно, что всегда находятся динамичные индивиды, которых хлебом не корми, но дай «порулить». Так болотными огоньками начинают светиться неизвестно как появившиеся и неизвестно кого представляющие «независимые профсоюзы». В данном словосочетании ключевым является первое слово, поскольку «независимостью» можно считать разве что обособление модных формирований от здравого смысла. Зато функционеры этих загадочных организаций чувствуют себя вполне комфортно и, официально нигде не работая, мало в чем себе отказывают. К этому же модельному ряду можно смело отнести и разного рода инициативы вроде объединения в группу граждан, которые страстно желают «вести наблюдение за выборами». По форме — благородно, по сути — бессмыслица. Ведь зачастую у «энтузиастов» нет соответствующего опыта, образования. Ничего, говорят они. Зато есть инстинкт — проверять, контролировать и указывать. В предприимчивости им тоже отказать нельзя. Подобные инициативы (экзит–полы либо какой–нибудь «контроль за демократизацией в отдельно взятом регионе» и т.п.) оплачиваются щедро и безотчетно. Но есть ли во всем этом общественная польза? Не будем навязывать читателям своего мнения, предоставим каждому желающему самому оценить многочисленные «проекты», которые по недоразумению нам порой пытаются представить как... «гражданское общество».

Безусловно, эффективность и компетентность деятельности государственных чиновников не может быть во власти их вышестоящих начальников. Государственный аппарат должен быть подотчетен обществу! Но в каких формах? Конечно, можно потратить немало слов, чтобы доказать: каждая кухарка должна уметь управлять государством! Но, к счастью, этот митинговый этап мы уже прошли, убедившись, что компетенцию и профессионализм невозможно подменить одной буйной энергией и общественным темпераментом. Поэтому политические партии и общественные движения (которых у нас немало) могут быть популярными лишь тогда, если они в состоянии предложить обществу не только критику и отрицание, но и грамотные, ответственные рецепты, реализуемые в том числе и при их непосредственном партийном участии. Если же за всем этим прячется лишь похоть к власти?.. Тогда незачем городить огород. А упоминание о пресловутой «кухарке» не так уж и внеисторично. Сегодня только махни рукой, то словно из–под земли объявится сонм желающих создать какой–нибудь «попечительский совет» над СМИ либо «общественную экспертизу» по приватизации. Изнывающих от прилива энергии людей, имеющих безмерный досуг и отменный нюх на бюджет, много. И все они хотят приобщиться хоть к какой–то власти. Над другими. Но есть ли это «гражданское общество»? На этот счет — большие сомнения.

Давайте, уважаемые читатели, обменяемся мнениями на актуальную тему:

«Как вы себе представляете гражданское общество?»