Больше, чем империя Карла Великого. Наравне с завоеваниями Наполеона. И лишь немногим меньше по территории, чем Римская империя в период своего расцвета. Вот что такое Европейский союз сегодня. Кто не захочет стать в один ряд с выдающимися историческими личностями? Все хотят, поэтому такое количество европейских политиков претендует на пост первого президента Евросоюза. Что ни публикация на данную тему — то новый прогноз. Сейчас идут последние консультации между европейскими столицами.
Такое ощущение, что избрание президента ЕС стало новостью для европейцев. Между тем это было прописано в недавно ратифицированном Лиссабонском договоре. До сих пор каждая страна по полгода председательствовала в организации. Эта система, конечно, демократичная, но, увы, не совсем удобная. Хорошо еще, когда во главе общего стола сидел президент Франции или канцлер Германии — если для решения каких–то вопросов на международной арене не хватало авторитета Евросоюза как организации, они всегда могли рассчитывать на авторитет страны, которую возглавляют. А если честь представлять 27 государств выпадала географическому карлику вроде Люксембурга или Словении?.. В общем, единой Европе, если она хотела быть не только экономическим, но и политическим гигантом, нужно было заканчивать с практикой «свадебных генералов».
Отныне единый президент Европейского союза будет 2,5 года председательствовать на саммитах организации, представлять ее на переговорах с Соединенными Штатами или, допустим, Россией.
«Я считаю, что без сильной Европы в будущем решения будут принимать Китай и Америка без оглядки на Европу», — таково мнение министра иностранных дел Великобритании Дэвида Милибэнда. И его опасения вовсе не напрасны. Исчезает «большая восьмерка», а на смену ей, считают многие политологи, придет вовсе не «двадцатка», а «двойка» — США и Китая. Сейчас Барак Обама в Китае, и эти переговоры много значат в судьбе доллара, американской экономики, а следовательно, и мировой тоже. «Так что это очень важный выбор, — продолжает британский министр. На кону место Европы в будущем мире. Я хочу, чтобы к европейскому голосу прислушивались. Для этого он должен быть громкий. Как у Тони Блэра».
Бывший британский премьер–министр давно фигурирует как претендент на Брюссель. Но, похоже, что ему засчитают фальстарт. И сделал он его еще тогда, когда ввязался в иракскую авантюру вместе с Джорджем Бушем. Но дело даже не в личных характеристиках Блэра, который после ухода «на пенсию» никак себя не проявил (по крайней мере, палестинцев и израильтян не помирил, хотя его назначили посланником Евросоюза на Ближнем Востоке). Во времена королевы Виктории вообще не принято было говорить, что Великобритания — это Европа. Теперь британцы с этой данностью смирились, однако до сих пор не участвуют ни в шенгенском пространстве, ни в валютном европроекте.
Сегодня о Блэре говорят реже, чем о премьер–министре Бельгии Хермане Ван Ромпее и Люксембурга Жан–Клоде Юнкере, и даже бывшего президента Латвии Вайру Вике–Фрейбергу упоминают чаще — она как кандидат от «женской партии».
Второе важное нововведение, о котором тоже стоит упомянуть, — это единый пост министра иностранных дел Евросоюза. Раньше внешними сношениями занимались сразу несколько человек. Называться эта должность, правда, будет по–другому — верховный представитель по единой внешней политике. Слово «министр» смущало тех, кто против постепенного превращения ЕС в федеративное государство. Пусть новая институциональная реформа если и не превращает Евросоюз в супергосударство, но это, безусловно, шаг в данном направлении.
На сегодняшний день это самый значительный межгосударственный проект. Европу много раз пытались объединить огнем и мечом, и на наших глазах впервые это происходит на добровольной основе. Конечно, в большой Европе можно легко потеряться, но пока преимущества быть вместе перевешивают. Есть даже какой–то символизм в том, что все происходит через 20 лет после падения Берлинской стены. Европейский проект еще далек от завершения. Интересно, что будет представлять из себя ЕС еще через 20 лет?
У Минска не праздный интерес. Мы кровно заинтересованы в сильной Европе и в том, чтобы здесь у нас не создавалось новых стен, даже если они не из кирпича, а из виз или каких–то других ограничений.
