Фото: bobruisk.ru
Вот под католическими крестами покоятся прапрабабушка и прапрадедушка, Викентий и Антонина. Родились они около 1870 года, а умерли вскоре после освобождения страны от фашистов. К сожалению, их фотографии не сохранились. Вырастили шестерых детей; правда, двое сыновей погибли молодыми. Семья была очень трудолюбивой, зажиточной и музыкально одаренной: на слух, не зная нот, мальчики играли на скрипках и цимбалах.
Прабабушка Юзефа, самая старшая из детей, умерла без малого в 100 лет. До последних дней пребывала в здравом уме и твердой памяти. Думаю, если бы не перелом шейки бедра, бабуля, как мы ее называли, еще долго оставалась бы с нами. Я хорошо помню набожную миниатюрную старушку, почти не расстававшуюся с «ксёнжками» и «пацерамі» — эти коричневые деревянные «бусики» с серебряным распятием были объектом моего детского вожделения. По утрам и вечерам мне запрещалось врываться к ней в комнату: бабуля Богу молится. А вот ее муж дед Антось, который подорвал здоровье еще в Первую мировую, умер задолго до моего рождения. Все старшие родственники отзывались о нем с огромным уважением. Говорили, он никогда не пил спиртного, неизменно оставался спокойным, хотя женщины в нашем роду обладают не самым покладистым характером, а у него были жена и три дочери. Сработанные руками деда Антося кушетка, шкаф и «куфэрак» живы до сих пор.
Рядом с бабулей Юзефой и дедом Антосем лежит навсегда оставшаяся 6-летней Сонечка, их самая младшая, четвертая дочь. Во время войны она заболела не то тифом, не то дифтерией — и сгорела за пару дней.
Мои обожаемые бабушка Аня и дед Володя покоятся чуть поодаль. Даже после смерти бабушка словно сохраняет дистанцию, которой держалась и в жизни. Неизменно приветливая, очень добрая, она тем не менее душу никому не раскрывала. Наводя порядок вокруг ее могилки, я будто чувствую бабушкино одобрение: она была большой чистюлей. Уже больше десяти лет ее нет с нами, а я до сих пор иногда задумываюсь, как бабушка оценила бы те или иные мои поступки. У нее были очень четкие представления о правилах поведения и приличия, которые я подростком испытывала на прочность. И до сих пор, когда случается у меня радость, где-то в сознании вспыхивает мысль: «Надо бабушке позвонить!» Увы, ей уже не дозвониться, но мне хочется думать, что где-то она все знает и радуется моим удачам.
Жалею, что в детстве не слишком прислушивалась к рассказам о наших предках. Сейчас интерес к истории рода проснулся, но в памяти сохранилось мало информации, а уточнить уже не у кого. Остается сберечь то, что есть. Поэтому на Радоницу я покажу своим детям, где покоятся три поколения наших предков, а вечером достану из шкафа старенький бабушкин альбом с пожелтевшими фотографиями…
