Почему барколабовские монахини не едят мяса, спят по пять часов в сутки и за что готовы «понести труды и наказания»
УКЛАД жизни в монастыре окутан ореолом таинственности. Многим представляется некое подобие тюрьмы, жизнь в которой складывается из бесконечных запретов и ограничений. Тяжело ли приходится тем, кто навсегда посвятил себя Богу? Что такое в понимании монахинь «отдых» и могут ли они себе его позволить? Ответы на эти вопросы получала корреспондент «СГ» в Свято-Вознесенском женском монастыре, что в десяти километрах от Быхова, в деревеньке Барколабово.
Возродились из пепла
Сегодня здесь 12 насельниц, или монашек. Они отказались от мирских благ и посвятили свою жизнь служению Богу… На территории монастыря два аккуратных домика. Захожу в один из них и попадаю в трапезную. Так на церковном языке называется комната приема пищи. Запах здесь поистине божественный. Варится суп.
Первым делом монахини усаживают меня за стол и предлагают кушанья на любой вкус. На столе — все натуральное: вареная картошечка, квашеная капуста, грибы.
— Берите огурец, капусту попробуйте, молоко, — предлагает монахиня Таисия. — У нас еще щавель есть, давайте черпачок налью. Молоко у нас свое, вот совсем недавно коровка наша отелилась. Раньше имели большое хозяйство — семь коров держали. А сейчас остались три буренки и теленок.
Перед едой — обязательная молитва. Мы благодарим Бога за еду, которую он дает…
Монастырь построили в 1623 году, а в 1924-м на волне борьбы с «опиумом для народа» его закрыли, рассказывают мне насельницы. К концу ХХ века на месте монастыря не осталось камня на камне — во время войны его едва не сровняли с землей. Возрождение началось уже в ХХI столетии — с установки Поклонного Креста. Через несколько дней после принятия судьбоносного решения о восстановлении монастыря — 16 июня 2008 года — в Барколабово появились девять монахинь во главе с игуменьей Антонией Полуяновой, которой и суждено было восстановить монастырь…
Приказов нет. А есть благословения
Чтобы осмотреть обитель внутри, в Свято-Вознесенском женском монастыре не нужно специального разрешения Митрополита. Однако любой наш шаг требует согласования с руководством богоугодного заведения — матушкой игуменьей. На языке церковнослужителей это звучит как «просить благословения».
— У нас все с благословения матушки. Даже то, что я с вами разговариваю, — разъясняет благочинная Барколабовского монастыря мать Эмилия.
Так, мать Таисия просит у матушки благословения, чтобы постирать белье, мать Эмилия — напоить меня чаем… С согласия игуменьи Антонии мне показывают монашеские кельи. Комнаты здесь уютные, прибранные. В кельях живут по 2—3 человека. Здесь все самое необходимое для жизни: иконостас, небольшой шкафчик, кровать, тумбочка. Ничего лишнего.
— Я в келье одна, но комнату выбрала самую маленькую, — говорит мать Эмилия.
В подсобных помещениях уборная, есть у монахинь и стиральная машина.
— Не так уж мы отрезаны от цивилизации, — смеется матушка.
Кто рано встает, тому Бог подает
День в монастыре начинается засветло: в 5.30 уже нужно быть на ногах, ведь в 6.00 — полуношница.
— Но если я встану в полшестого, я ничего не успею. Поэтому подъем у меня без пятнадцати пять — чтобы все помыть, постель убрать, — объясняет благочинная Эмилия.
Полуношница (служба), на которой вычитываются правила, длится до 10.00. У кого такие послушания, как трапезная, уходят раньше, не могут монахини остаться без еды. А после полуношницы все направляются на трапезу. Потом сестры расходятся по послушаниям, в миру — на работу.
Послушания у всех разные. Так как насельниц в монастыре мало, за каждой закреплено конкретное послушание.
— Самое тяжелое — работать на кухне. Несмотря на то что нас в монастыре всего двенадцать, мы принимаем очень много гостей. На всех нужно успеть приготовить, все прибрать, помыть посуду, — говорит благочинная Эмилия. — Есть послушание ухаживать за хозяйством, огородом. Работа в храме — тоже послушание. В мои обязанности входят организационные вопросы, казначейские функции тоже на мне, слежу я и за другими монахинями — везде должен быть порядок.
После работы — обед. Здесь нет четко установленного времени. Монахини сами определяют, когда лучше собраться за столом.
— Обычно мы обедаем во втором часу. Потом снова расходимся по послушаниям, работаем до шести, как и обычные люди. После ужина — где-то в 20.00 — становимся на вечерние правила — молитвы. Молимся до 23.00, — рассказывает благочинная.
После вечерней молитвы матушки расходятся. Каждая занята своим делом: кто-то убирает, кто-то стирает.
— Все делается очень быстро. Время в монастыре летит незаметно. А спать хочется: ложимся около двенадцати, а в пять — подъем, — рассказывает о режиме дня мать Эмилия. — Но жаловаться нам нельзя. Прийти в монастырь и просто есть и спать, на службы ходить — это было бы классическим вариантом, как в раю, наверное. Мы ведь должны, чтобы к Богу попасть, понести труды и наказания для искупления своих грехов. А так все было бы просто.
В выходные послушницы не трудятся, а только молятся. Молитва для них как праздник. В воскресенье после обеда нет вечерних правил, поэтому можно заняться личными делами, почитать. Свободное время, которого почти нет, монахини проводят в кельях — за духовным чтением.
— Классику читать разрешено, вот только времени на нее нет, — сетует мать Эмилия. И повторяет: — Но жаловаться нам не положено.
Монастырский «рентген»
О «гастрономических муках» хотелось бы рассказать отдельно. На обеденном столе у монахинь — традиционные для белорусов блюда: суп, овощные салаты, картофель. Но мясу здесь объявлено категорическое «нет». Сестры говорят, что это дело привычки. Один запах со временем начинает вызывать отвращение. И, конечно, здесь строго соблюдают все православные посты. Лишь иногда позволяют монахини себе полакомиться зефиром, печеньем.
В отличие от обычных столовых, трапеза всегда начинается с молитвы и ею заканчивается. Причем даже во время еды монахини не перестают думать о главном.
— Поглощая телесную пищу, нельзя забывать о духовной, — комментируют сестры.
Как бы странно это ни звучало, но в монастыре сестры ощущают свою греховность сильнее, чем в миру. По их словам, здесь все недостатки на виду. Монастырский уклад жизни, одновременно размеренный и чрезвычайно насыщенный, подталкивает к бесконечным размышлениям — о себе, о своем месте в этом мире и, конечно, о Господе, вера в которого здесь незыблема.
— Я, не зная ничего, не веря во Всевышнего, сама потянулась к Богу. Бегала по монастырям, без креста, без знаний. Приду, постою… И когда начались видения (какие, рассказать отказалась. — Прим. авт.), это было настолько реально, что я просыпалась от ужаса. Уже в монастыре страшные видения меня оставили, — вспоминает мать Эмилия. — Однако часто Бога ищут не там. Он — среди последних и нищих, а не возле первых и богатых. Он там, где горе и скорбь.
По словам матушки Эмилии, Господь иной раз, чтобы повернуть к себе, посылает на людей нищету или болезни.
— Когда мне было 24 года, у меня нашли онкологию. На почве заболевания развился сахарный диабет… Теперь я понимаю, что это Господь меня остановил. Привел сюда, где я молитвами себя исцеляю. Ведь до несчастья все помыслы мои были о красивых нарядах, вещах… В основном к нам приходят несостоявшиеся в миру. Больные люди. Не столько физически, сколько духовно. Так и я попала в Свято-Вознесенский женский монастырь, о чем ни капли не жалею. Здесь Господь всегда со мной…
Татьяна БИЗЮК, «СГ»
Фото автора
