В годы Великой Отечественной ходил в рейды по вражеским тылам, после войны гонялся за бандитами и больше всего гордится тем, что он — пограничник!Могло случиться так, что сегодняшние рубежи 88-летнего ветерана в основном обозначались бы окрестностями его дома на столичной улице Комсомольской. Увы, годы... Но есть отрадный факт: Николай Федорович по сей день востребован в спецподразделении Госкомитета погранвойск Беларуси.
Почетный боец этой воинской части считай что ежедневно получает сигнал на поверку: "Как живете, товарищ подполковник?" Автомобиль ветерану подают не только когда нужно организовать почетный президиум, но и по всякой его житейской надобности - съездить в поликлинику, доставить набор продуктов. И не оттого проявляется эта забота, что прописана где-то в казенном плане, а по причине более весомой. Николай Повзун - великий авторитет в профессиональной среде служивых в зеленых фуражках. Авторитетище! Пограничник-спецназовец.
Один только факт: трагическим летом 1941-го он был среди тех, кто выводил из окружения маршала-неудачника Григория Кулика. Его орден Красного Знамени еще старого образца, без "колодочки". А, кроме того, на кителе - два ордена Красной Звезды, два - Отечественной войны, медали "За боевые заслуги", "За оборону Москвы", "Партизану Отечественной войны"...
Послушаем самого Николая Федоровича:
- Лет двенадцать мне было, когда однажды на перроне станции Лохвица, на Полтавщине, увидел лейтенанта-пограничника. Красный командир просто вышел прогуляться. А тут я - Колька Повзун. Стою в сторонке, смотрю на дивного пассажира во все глаза. Зеленая фуражка, ремни, весь подтянутый... Вот тогда я и решил: буду пограничником.
Закончив школу, поехал во Владикавказ в пограничное училище. Два года интенсивной учебы - и, товарищ Повзун, получите на петлицы "кубари". Вперед - на границу!
Приехал в недавно присоединенную к СССР Западную Беларусь - под Белосток. Начинал с должности командира роты учебного батальона, потом попал на 9-ю заставу 88-го пограничного отряда. Три человека ныне остались в живых из того отряда... Охраняемый участок был относительно небольшой: три километра в одну сторону, три - в другую. Посредине - местечко Зюзель. Во дворе местного костела, где службы не стало после прихода Советов, застава и расположилась.
Время было тревожное: уж кто-кто, а мы, пограничники, ощущали это постоянно. До Москвы далеко, до немца - руку протяни: Белостокский выступ... Нарушителей ловили много: за полгода застава задержала свыше 60 человек. Большая часть из них - обыкновенные сельчане, которые никак не хотели всерьез воспринимать новую границу (резали-то территорию по живому), но попадались и серьезные субъекты - разведчики, диверсанты. Я лично нескольких задерживал.
Перед самой войной ушел на повышение: назначили помощником начальника погранкомендатуры. Собрал в вещмешок скарб, сел на велосипед и - к новому месту службы в местечко Люботынь.
Нашу комендатуру утром двадцать второго июня немцы не бомбили: не было смысла. Почти весь личный состав находился на границе, на усилении. На второй заставе как раз проходили сборы инструкторов служебного пункта собаководства. Вот их огнем и накрыли. Кто уцелел, рассказывал, что там ад был. Собаки, бедные, метались, выли. Считай, все пограничники погибли.
Запыхавшись, прибежал дежурный по комендатуре: "Война!" Собрались у начальника штаба. А тот как-то сразу сник, растерялся. Четверо деток малых было у него... Говорим, оружие надо брать, боеприпасы, НЗ распечатывать, а он: "Невозможно - начальник склада уехал за коровами". Какие, к черту, коровы! Я по складским замкам - из пистолета.
Загрузили повозки, сами верхом и поскакали на разные заставы. Начальник маневренной группы взял с собой человек пять и - на вторую. А там засада. Полегли хлопцы... А я со своей группой до третьей заставы добрался. Там недавно новое здание построили, еще даже имущество полностью не перевезли. Рядом - господствующая высотка, где стоял наш станковый пулемет. Хорошая позиция.
Немцы взяли и высотку, и пулемет и по нам из нашего же оружия... Страшно как поливали свинцом. Лежим, землю нюхаем, материмся. Вдруг появляется какой-то командир-артиллерист: "Мы к вам на подмогу". Батюшки, везение-то какое: батарея 76-миллиметровых орудий! Всыпьте, родимые, вон тем гадам по первое число! Командир руками разводит: нечем...
Это я уже потом узнал, что в Красном Бору накануне проходили какие-то большие артиллерийские сборы. Десятки полков собрали в одном месте, а боеприпасы с собой брать запретили (кабы не вышло чего!). Вот их там и пленили. Рассказывали, некий подполковник Рыбалко ослушался: прихватил на учения снаряды. Он только и дал фрицам по зубам. А наша попытка взять высоту провалилась: несколько человек мы потеряли, в грудь ранило Пашу Руденко (комсомольского вожака комендатуры), в ногу - меня.
Отошли к старой заставе. Я в оружейную пирамиду глянул, а там - новехонькие автоматы, еще не расконсервированные самозарядные винтовки. Мне ногу перевязывают, я диски снаряжаю, автоматы готовлю. Навесили оружие на лошадь и туда, где бой. Метров сто от заставы отошли - в тылу выстрелы. Залегли, смотрим. По дороге повозка мчится, на ней ящики с патронами и наш комендатурский санинструктор. Ему шею автоматной очередью перерезало - голова на одной жиле держится, из стороны в сторону болтается, кровь хлещет... Представляете картину: несется повозка, и он там... еще сидит, с такой вот головой. Звереешь от этого. Ударили мы по фрицам, в баню загнали. Ребята по окнам стреляют, не дают высунуться, а мы с Пашей подползли поближе с гранатами и туда им, туда!
Кто-то из немцев успел все же из сигнальной ракетницы пальнуть: артиллерия по нам ударила. Пришлось отходить. Но знаете, что я вам скажу: ежели воевать на равных, а не так, чтобы несчастную заставу батальонами топтать, зеленые фуражки давили фашистов ой как сильно.
За Днепром пограничников специально "отфильтровывали": формировали отдельный батальон охраны командования Западным фронтом: Жукова, Булганина, Макарова.
Я принял роту. Вскоре построили нас всех и объявляют: для выполнения специального задания в тылу противника необходимо 150 человек, добровольцы - шаг вперед. Весь батальон делает этот шаг. Отобрали самых крепких. Разбили на три группы, одну из которых возглавил я, экипировали и - за линию фронта. Основная задача: вывести из Смоленского котла командиров, попавших в окружение. Ну и по ходу: помощь в организации партизанского движения, диверсии, уничтожение предателей, разъяснительная работа с населением.
Как наших командиров находили? Да в основном местные жители помогали - окруженцы ведь ближе к населенным пунктам держались. Люди встречали нас радостно. Еще бы: на оккупированной территории вдруг появляемся мы - полноценное воинское подразделение в форме, в зеленых фуражках, при оружии и с нормальным настроением. Мы обещали, что скоро вернемся с армией. Старших в деревнях назначали...
Командиров собрали человек пятьсот. Когда наша рация перестала принимать сигналы, начали вывод.
Это же не прогулка по лесу была - случалось, в такие переплеты попадали! Однажды немцы нас очень крепко зажали. Ни сна, ни отдыха, выбились из сил, суток трое не ели ничего. А тут вдруг всадник появляется - фриц какой-то заблудился. Так его еще с седла не стащили, а уже у лошади куски мяса повырезали. У живой...
Мы же там порой как волки были, на которых охота идет. Помню, один вражеский отряд долго наступал нам на пятки. Мы и мины за собой ставили, и подстреливали этих гадов - все равно оторваться не могли. Тогда решили проучить их. Остановились, приготовились к бою. А эти уже кричат по-русски: "Сдавайтесь! Вы окружены!" Полицаи... Я бойцу говорю: "Крикни, пусть подходят, которые в плен нас будут брать". Они и пошли... Какой мы там "покос" устроили! Побежали, мерзавцы, мы - за ними. Одного догнали, а он уже в штаны напустил. Кричит, я ваш, я ваш. Ну наш - это ладно. Тогда "за измену Родине..."
Когда через линию фронта переходили, под ночную бомбежку попали. Вот там я натерпелся. Не видно же ни черта, откуда на тебя падает. Днем ясно: самолет заходит спереди - смотри, куда бомба полетит, если со спины - не бойся, это не твоя. Другое дело ночью: сплошной гул, вой, крики, стоны, кто-то рядом рухнул на землю, кто-то орет благим матом. Хочется забиться куда-нибудь, спрятаться, исчезнуть вообще с земли. Вспомнишь и Бога, и черта...
В Москве дали немного передохнуть, а затем отправили в Одинцово, в учебный центр. Целый день занятия. Оружие изучали и наше, и трофейное. Чтобы разобрать-собрать могли с завязанными глазами. Стреляли из любого положения, на шорох, на вспышку. С парашютом прыгали и днем, и ночью. Превосходно нас кормили: красную икру разве что только ложками не черпали. Значит, смекали мы, готовили к чему-то очень серьезному.
Разбили нас на небольшие спецгруппы по семь - десять человек. У каждой свое задание. Направлял знаменитый чекист генерал Судоплатов. Группе, в которую входил я, выпала особая миссия. Мы должны были уничтожить Власова. Генерала-предателя. Знаю, что с такой же миссией и другие спецгруппы направлялись.
Нас высадили в районе Марьиной Горки. А вот до цели мы, к сожалению, не добрались: из Москвы вскоре сообщили, что Власов вылетел в Берлин. Больше всех переживал наш командир, полковник Сотиков. Филипп Андреевич считал, что если бы на одной из тренировок он не вывихнул ногу (из-за этого вылет на время отложили), мы бы обязательно Власову что-нибудь подстроили.
Группа осталась на оккупированной территории. До самого освобождения Беларуси. Действовали совместно с партизанами, но в целях безопасности особо к ним не привязывались. Самостоятельные были. Замыкались на разведуправлении НКВД в Москве. Как и чекистские спецгруппы Орловского, Ваупшасова, Рабцевича, Зебницкого. В Москве, как я понимаю, во-первых, хотели достоверно знать, что творится у противника в тылу, во-вторых, наши группы должны были направлять, а где-то и контролировать действия партизан, ну и, в-третьих, диверсии - это тоже был наш хлеб.
Держались мы ближе к Минску, чтобы с городским подпольем было проще связываться. В столице ведь тоже чекисты действовали, их специально оставляли. А 5 июля 1944 года наша спецгруппа соединилась с частями Красной Армии.
Осел я в Минске. Числился играющим начальником футбольной команды "Динамо". Это было прикрытие для главной работы - уничтожать банды. Фашисты при отступлении на нашей территории оставляли свои спецгруппы. Вот за ними такие спортсмены, как я, и гонялись. Впрочем, это уже истории, для изложения которых надо выждать еще чуток времени...
Фото на память. С Н.Ф.Повзуном встретились молодые пограничники Андрей Бритиков, Владимир Белбухов, Денис Млынарчик, Юрий Кузьмичев и Александр Шевцов.
