«Парню с бензопилой», устроившему резню практически в центре Минска, недавно продлили психолого-психиатрическую экспертизу.
Специалисты хотят еще с большей тщательностью изучить личность нападавшего, а заодно прояснить мотивы преступления, на которое он пошел.
Тем временем в Москве няню-убийцу, которая отрезала голову четырехлетнему ребенку, признали невменяемой. Гособвинитель предлагает отправить ее на принудительное лечение.
Многим пациентам психиатрической больницы «Жодишки» хочется закрыться от своего прошлого
Где же находится та грань между жестокой агрессией и психическим нездоровьем и как не потерять рассудок в условиях мегаполиса? На эту тему решила порассуждать «Р». Журналисты отправились в психиатрическую больницу «Жодишки», где проходят лечение воры и убийцы, узнали подробности проведения психолого-психиатрической экспертизы, а также подежурили на «телефоне доверия», куда люди порой звонят, уже находясь на грани нервного срыва.
В Гродненской областной психиатрической больнице «Жодишки» 160 койко-мест, и все они заняты. На принудительное лечение сюда направлено 69 пациентов. Это воры, убийцы и шизофреники. Можно ли их вылечить? И как обезопасить себя и своих родных от «невидимой» болезни?
Гродненская областная психиатрическая больница «Жодишки» расположена в агрогородке с одноименным названием. Небольшая больничка еще с советских времен обосновалась в старинной усадьбе. Полутораметровые стены историко-культурного объекта хранят множество историй, чаще всего печальных. Главный врач Александр Ковалев (на снимке) всю свою жизнь посвятил психиатрии. В этой больнице начинал карьеру его отец, а сегодня вся семья — жена и две дочери — нашла здесь свое призвание. К экскурсии присоединяется заместитель главного врача по медицинской части Светлана Грошковяк. На первом этаже в приемном отделении пусто. На посту дежурит молоденькая медсестра. Повсюду предупреждения о том, что ведется видеонаблюдение. — Мы занимаемся в основном «большими» психозами, — рассказывает Александр Ковалев. — Пограничных расстройств мало. Сейчас на принудительном лечении находятся 69 пациентов. Это люди, совершившие уголовно наказуемые деяния и признанные невменяемыми. За ними у нас особый уход и контроль. В 3-м отделении обязательно дежурит представитель Департамента охраны МВД. Особо опасные пациенты, которые могут навредить себе и другим, находятся в палатах, закрытых на решетку.
Светлана Петровна открывает дверь в отделение. «Попали неудачно, — резюмирует главный врач. — Сейчас идет генеральная уборка палат, поэтому все кровати выставлены в коридор и пациенты ждут здесь же. В длинном больничном коридоре с высоченными полукруглыми потолками столпились больные. Одни, видя незнакомого человека с фотоаппаратом в руках, охотно позируют, другие, наоборот, закрывают лицо руками и прячутся. Большая часть из них одета в клетчатые пижамы сероватого цвета. Лишь немногие облачены в домашнюю одежду и спортивные костюмы. «Те, кто в пижамах, — тяжелые, — поясняет Александр Васильевич. — Они никуда не ходят, разве что на прогулку».
«Контингент очень разный, — рассказывает о своих больных Светлана Петровна. — Как-то не хочется мне людей пугать печальными случаями. Но, конечно, их немало. Один пасынка в пьяном психозе порубил на части и утопил в Немане. Житель Калининградской области приехал на Гродненщину в родные места проведать мать. В состоянии алкогольного опьянения он нанес старушке множество ножевых ранений. Этот пациент находился у нас на лечении почти два года. Печально, что он так и не раскаялся».
— И много здесь таких, кто способен лишить человека жизни? — задаю провокационный вопрос.
— Хочу пояснить, что такие «опасные пациенты» к нам попадают уже после того, как прошли лечение в учреждениях со строгим режимом пребывания. В Гродненской области такое учреждение находится в Гайтюнишках. У нас лечение длится примерно около года, при необходимости срок может быть продлен. Но после выписки пациент переводится на амбулаторное принудительное наблюдение с обязательным приемом препаратов.
Стены этой психиатрической больницы хранят много трагических историй
Но кто эти люди и что заставляет их нарушать нормы приличия?
— До сих пор у нас не хватает просвещения по психическим расстройствам, — высказывает свое мнение доктор с многолетним стажем Александр Ковалев. — Подумаешь, человек неожиданно становится странным. Даже в семьях зачастую годами не обращают внимания на необычное поведение родных людей. Замкнулся, перестал общаться с детьми, уволился с работы, говорит странные вещи. Мол, само пройдет. Но не проходит. Буквально недавно к нам поступил пациент в ужасающем состоянии. Человек перестал за собой следить, не мылся, зарос волосами, отрастил бороду, ногти. Но родственники вызвали неотложку только после того, как он обвешался цепями и надел пояс верности. С такими «работать» уже поздно. Из больницы он уйдет на инвалидность.
— Но даже если родные видели, что у него «что-то с головой», как заставить человека обратиться к доктору?
— А вот это интересный вопрос, потому что заставить нельзя, — констатирует доктор. — Это только в американских фильмах богатые бизнесмены имеют личного психотерапевта и бегут к нему при возникновении малейшей проблемы. У нас люди боятся, что их поставят на учет и ограничат жизнедеятельность. Необходимо каким-то образом развивать институт частных психотерапевтов и психологов. К примеру, в Вене всего пару десятков государственных психотерапевтов, а врачей частной практики — 5 тысяч. Ускоряющийся ритм жизни диктует нам новые условия. Не каждый может с ними справиться. Отсюда — психозы, депрессии, попытки суицидов.
Доктора-психиатры говорят, что их пациенты — это уже не воры и убийцы, а просто больные люди. Если человек совершил преступление, даже находясь в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, и доказано, что у него при этом были отклонения в психике, такого надо лечить. Но вылечат ли? Исходя из практики, сделать это непросто. Одни, выйдя из острого алкогольного психоза, а выходят из него, как правило, быстро, испытывают неимоверные угрызения совести. Если она еще осталась. Тогда человека приходится вытаскивать из тяжелого депрессивного состояния. Другие, может, и понимают, что поступили «неправильно», но это их совершенно не тяготит.
— Большинство депрессивных расстройств разной степени тяжести вполне поддаются лечению, — дает надежду главный врач. — Даже явный шизофренический приступ — это не приговор. Ремиссии могут длиться по 10 и по 20 лет. Благодаря современным антипсихотическим препаратам количество пациентов, нуждающихся в стационарном лечении, значительно сократилось, даже по сравнению с 80-ми годами. Тот же аминазин изменил облик психиатрических больниц в 50—60-е годы. Кстати, в некоторых странах, например Италии, после сокращения коек в стационарах появилось множество бездомных, которые со временем оказались в местных тюрьмах.
В психиатрической больнице «Жодишки» работают 10 врачей, из них три доктора — в декретном отпуске, 40 человек среднего медицинского персонала и 80 — младшего. Часть пациентов находятся здесь по 2—3 года, другие — не более года. Важно понимать, что отсюда не выписывают в никуда. Пациент проходит несколько этапов лечения в тех же Гайтюнишках, прежде чем попасть в эту больницу. Домашнее лечение надо заслужить. Беда лишь в том, что у многих здешних обитателей больше нет дома.
Татьяна КОНДРАТЬЕВА
Tanula.K@mail.ru
Фото автора
Фото автора
Голос нашептал беду
Иван ударил мать в шею. Внутренний голос нашептал: там, в шейном отделе позвоночника, у мамы живет бес, его надо срочно изгнать. Ваня убил самого родного человека. Потом его признали невменяемым и направили на принудительное лечение…
О том, как специалисты различают преступника и психически больного человека и какие уловки используют убийцы, чтобы симулировать психическое заболевание, «Р» рассказала заместитель начальника отдела стационарных судебно-психиатрических экспертиз Госкомитета судебных экспертиз Юлия Лисицына (на снимке).В случае тяжкого и особо тяжкого преступления назначается стационарная психолого-психиатрическая экспертиза. Она помогает определить психическое состояние подозреваемого или обвиняемого. Из СИЗО подозреваемого этапом переводят в стражное отделение. Пациентов обследуют четыре недели. Эксперты-психиатры проводят беседы. В остальное время медицинский персонал круглосуточно наблюдает за состоянием подозреваемых и описывает его в медицинских дневниках. Утром на пятиминутке сестры рассказывают, кто и как себя вел, как ел, с кем общался. Важно, как пациент себя чувствует, как выглядит, как и что говорит. Кроме того, учитываются материалы уголовного дела, медицинская документация о пациенте из поликлиники по месту жительства, сведения от психиатра и нарколога, стационарная карта из психиатрического отделения, если был 
на лечении. Имеют значение характеристики с места работы, учебы и другая информация.
на лечении. Имеют значение характеристики с места работы, учебы и другая информация. Но истинные преступники пытаются имитировать психическое заболевание, чтобы избежать уголовной ответственности. Как? Юлия Лисицына провела более 500 экспертиз:
— Чаще всего говорят: «У меня голоса». Этот симптом нельзя проверить аппаратами. Но чтобы сымитировать расстройство, нужно очень хорошо знать психиатрию и быть отличным актером. Я работаю с 2007 года и не уверена, что смогла бы изобразить психическое расстройство. Учитывая то, что мы месяц за пациентом наблюдаем, симулировать это практически невозможно.
Бывает и так: пациент упорно предъявляет жалобы на бессонницу, а сестра говорит, что не просыпался всю ночь, уверяет, что не было аппетита, а съел всю порцию. Не было еще таких случаев, чтобы эксперты не раскусили симулянтов.
— Убийство в любом случае противоестественно. Но где грань психической нормы и мотивированного преступления? — интересуюсь у специалиста.
— Ругаться, бросать тарелки, брать нож и наносить удары — это все агрессия. Вопрос не в том, какие негативные эмоции мы испытываем, а в том, как мы можем себя удержать на поведенческом уровне. Я могу злиться на кого угодно, но взять скалку и бить — мой личный выбор. То, что человек убивает, еще не значит, что он ненормальный. У него другие представления о допустимых уровнях агрессии.
— То есть не контролирует свои действия?
— Поведенческий акт мы всегда можем контролировать в ситуации здоровья или тех психических расстройств, которые не влияют на осознанно-волевую регуляцию. Но есть убийства по бредовым мотивам. И тут включаются другие механизмы. У нормального человека всегда будет борьба мотивов. Импульс возникает, но срабатывают ограничения, обусловленные воспитанием и мировоззрением. У психически больных этой борьбы мотивов нет. Голос им приказывает, что и как делать. Они не могут поступить иначе.
— А как же аффект?
— Аффект — состояние сильного душевного волнения, когда человек не в полной мере себя контролирует. Возникает и у психически здоровых, и у душевнобольных. Бывает, что совершивший преступление длительно перед этим терпит насилие, а потом последняя капля — и он убивает. При этом должны быть противоправные или аморальные действия со стороны потерпевшего. И эти обстоятельства учитываются. С аффектом у меня была одна пациентка. 10 лет жила с мужем-тираном. Это был не первый брак. Супруг ее притеснял и унижал. В очередном конфликте она ударила его ножом в сердце. Удар был смертельный.
Мать Ивана могла бы жить, если бы вовремя показала сына врачу. Как рассказала эксперт-психиатр, еще лет десять назад двоюродный брат замечал за ним странности. Ваня строил энергетические пирамиды, сам с собою вел беседы. Его уволили с работы — не справлялся с обязанностями. Социальные контакты утратил. Последнее время жил с мамой. Но она не обращалась за помощью…
— Статистически психически больные реже совершают убийство, чем здоровые, — замечает Юлия Сергеевна. — Шизофрения бывает разной. Каждый четвертый переносит один эпизод в жизни и больше не болеет. Течение болезни зависит от того, когда пациент обратился за помощью, от его личностных особенностей. Однозначно сказать, что тот или иной пациент кого-то убьет, нельзя. К преступлению могут приводить разные психические заболевания, в том числе расстройство личности, последствия органических травм, соматических заболеваний. Но нарушение волевой регуляции, когда человек собой не владеет, бывает не так часто.
— Голос, управляющий действиями больного человека, для него реален. А что может сделать потенциальная жертва, чтобы защитить себя?
— Люди реагируют по-разному. Одни впадают в ступор. Другие пытаются убежать. Если начался бред, не нужно с ним соглашаться, но и разубеждать нельзя, чтобы не вызвать агрессию. Можно сказать: «Я верю, что ты так думаешь, но с тобой не согласен». И обращаться за помощью.
Ольга КОСЯКОВА
drug-olya@yandex.ru
Коллаж Николая ГИРГЕЛЯ, фото Сергея ЛОЗЮКА
Коллаж Николая ГИРГЕЛЯ, фото Сергея ЛОЗЮКА
Лінія жыцця
Нярэдка дапамога для душы таксама экстранна неабходна чалавеку, як і хуткая медыцынская. Для гэтага ў краіне створана служба экстраннай псіхалагічнай дапамогі. У спецыялістаў гэтай службы няма ў руках дэфібрылятара, лекаў, уколаў. З крытычнага стану яны павінны выцягнуць чалавека толькі з дапамогай свайго голасу. Як працуюць «тэлефоны даверу», каму часцей за ўсё неабходна дапамога і якімі прынцыпамі кіруюцца кансультанты? Даведаемся, што адбываецца па-за тым бокам размовы.
Маленькі кабінет з даволі аскетычным інтэр’ерам. Менавіта сюды сцякаюцца званкі, якія паступаюць на «тэлефон даверу», створаны па ініцыятыве Мінскага абласнога клінічнага цэнтра «Псіхіятрыя-наркалогія». Дарэчы, месцазнаходжанне гэтага кабінета трымаецца ў строгім сакрэце. Ніхто не павінен ведаць дакладны адрас. Усё гэта для бяспекі спецыялістаў. На лінію паступае шмат зваротаў, не ўсе з іх адэкватныя. Больш за тое, у гэтых жа мэтах псіхолагі не выдаюць свае рэальныя імёны і прозвішчы.
«На «тэлефоне даверу» пазменна працуюць пяць спецыялістаў. У кожнага свой нік. Мой — Марына», — псіхолаг працягвае мне руку для прывітання. Служба даверу працуе кругласутачна. За змену аднаго псіхолага, а гэта 24 гадзіны, паступае каля 15—20 званкоў. Марына глядзіць на гадзіннік: «Днём звычайна тэлефануюць пенсіянеры, хатнія гаспадыні, але званкоў няшмат. Цяпер, напрыклад, тэлефон маўчыць. А ўвечары іншы раз толькі пакладзеш трубку, як раздаецца сігнал».
Гарачая пара для кансультантаў наступае восенню, у святочныя і перадсвяточныя дні. Так, у Новы год тэлефон практычна распаляецца ад званкоў. Звяртаюцца ў асноўным адзінокія людзі. Калі вакол смех і радасць, а побач з чалавекам — ні душы, як не набраць нумар «тэлефона даверу». І людзі набіраюць. Нібы ў пацвярджэнне цішыню разразае гук тэлефона. Мяне просяць выйсці на некаторы час.
Справа ў тым, што праца «тэлефона даверу» заснавана не толькі на прынцыпах даступнасці і прыватнасці, але і ананімнасці. Ужо потым Марына растлумачыць: «На нашым тэлефоне нават няма вызначальніка нумара. У «картах выкліку» мы фіксуем толькі самыя агульныя звесткі: мужчына ці жанчына тэлефануе, меркаваны ўзрост, працягласць размовы, сутнасць праблемы, рэкамендацыі».
У кабінет да Марыны я трапляю толькі праз гадзіну. Роўна столькі спатрэбілася на кансультацыю. «Абмежаванняў па часе на размову няма, — псіхолаг прысаджваецца на канапу. — Аднойчы прагаварыла з абанентам больш за тры гадзіны. Званок тады быў ноччу. Памятаю, мужчына з цяжкасцю мог гаварыць. Ён доўга сустракаўся з жанчынай. Любімая зацяжарала, і праз месяц шчаслівая пара збіралася ажаніцца. Але жанчына трапіла ў аварыю. Раніцай яму трэба было ехаць на апазнанне цела». Цяжка ўявіць, якія словы трэба падабраць, каб супакоіць чалавека ў такой сітуацыі. Але спецыялісты знаходзяць. «На званкі, якія паступаюць на «тэлефон даверу», адказваюць толькі прафесіяналы ў сваёй справе. Ва ўсіх — псіхалагічная адукацыя, — канцэнтруе ўвагу на гэтым факце загадчык аддзялення псіхалагічнай дапамогі Мінскага абласнога клінічнага цэнтра «Псіхіятрыя-наркалогія» Кацярына Жыгунова. Іх задача — дапамагчы ў крызіснай сітуацыі. У чалавека павінен быць вопыт. Але ў любым выпадку супрацоўнік праходзіць інструктаж. Кожны павінен ведаць агульныя прынцыпы працы: манера размовы — спакойная, добразычлівая, канфідэнцыяльная. Важнае правіла — псіхолаг не можа завяршыць размову першым».
За месяц у сярэднім паступае больш за 200 званкоў ад абанентаў. Ёсць пастаянныя кліенты. Кацярына Ігараўна паказвае на крывую статыстыкі: «З кожным годам колькасць зваротаў расце. Калі ў 2011 годзе за сем месяцаў было тысяча трыста званкоў, то ў гэтым ужо больш за дзве тысячы. Але важна іншае: каб у любога была магчымасць у экстраннай сітуацыі атрымаць дапамогу».
Псіхолагі «тэлефона даверу» прызнаюцца, што не раз даводзілася людзей практычна з таго свету выцягваць. Неяк патэлефанавала дзяўчына, якую згвалтавалі. Яна не хацела жыць. Тады Марына ўсё сваё псіхалагічнае майстэрства выкарыстала. Дзяўчына супакоілася. У такія моманты псіхолаг і сам знаходзіцца ў моцным эмацыянальным напружанні.
Званкі па тэматыцы абсалютна розныя, прызнаюцца спецыялісты. Кагосьці хвалююць праблемы дзіцяча-бацькоўскіх адносін, у кагосьці не складваецца асабістае жыццё. Многія скардзяцца на панічныя атакі. Кожны званок — свая трагедыя. Дарэчы, псіхолаг лініі не толькі выслухае, падкажа, але і можа накіраваць чалавека на вочную кансультацыю.
Таіса АЗАНОВІЧ
azanovich@sb.by
Лiчба
На шызафрэнію, якую прынята лічыць маркерам абцяжаранасці грамадства псіхічнымі захворваннямі, у агульнай структуры захворванняў прыпадае ўсяго толькі каля 6 працэнтаў. Найбольшую ўдзельную вагу маюць неўратычныя захворванні, звязаныя са стрэсам, і саматаформныя захворванні — прыкладна 25 працэнтаў. На другім месцы па распаўсюджанасці арганічныя непсіхатычныя расстройствы — каля 18 працэнтаў.
Кампетэнтна
Таццяна КАРАТКЕВІЧ, намеснік дырэктара па арганізацыйна-метадычнай рабоце ДУ «Рэспубліканскі навукова-практычны цэнтр псіхічнага здароўя»: — Штогод у краіне па дапамогу да псіхіятраў-нарколагаў звяртаюцца прыкладна 300 тысяч чалавек. За апошнія 10 гадоў першаснае захворванне на псіхічныя расстройствы вырасла на трыццаць працэнтаў.
Псіхічныя нагрузкі і стрэсы — гэта асноўная прычына парушэнняў псіхічнага здароўя чалавека. Для таго, каб адпавядаць патрабаванням часу, чалавек павінен пастаянна прыстасоўвацца. Уся гэтая гонка трымае чалавека ў пастаянным напружанні. У такой сітуацыі непазбежныя зрывы. Такім чынам, нервова-псіхічныя захворванні ў пераважнай большасці выпадкаў цесна звязаны з уплывам сацыяльнага асяроддзя. Разам з тым псіхічныя захворванні, якія маюць спадчынны характар, могуць па-рознаму праяўляцца ў розных сацыяльных умовах, а часам і наогул ніяк не праяўляцца.
У грамадстве поўна забабонаў адносна людзей, якія пакутуюць на псіхічныя захворванні. Але, паверце, толькі невялікая частка злачынстваў здзяйсняецца людзьмі з псіхічнымі захворваннямі. На сённяшні дзень у дактароў няма надзейных інструментаў для таго, каб дакладна прадбачыць грамадскую небяспеку, якая ўзнікае пры якім-небудзь захворванні. Можна толькі з большай ці меншай верагоднасцю меркаваць аб ступені грамадскай небяспекі канкрэтнага пацыента ў канкрэтны момант часу. Па асаблівасцях клінічнай карціны захворвання, яго паводзінах.
Па даных даследаванняў у галіне аховы грамадскага здароўя, здароўе чалавека, а такім чынам і псіхічнае здароўе, на 50 працэнтаў залежыць ад спосабу жыцця чалавека, на дваццаць — ад экалагічных, на дваццаць — ад біясацыяльных фактараў. Толькі на дзесяць працэнтаў — ад медыцынскіх, санітарна-гігіенічных і лячэбна-прафілактычных мерапрыемстваў. Такім чынам, спосаб жыцця, які мы вядзём у большай ступені, і ўплывае на наша псіхічнае здароўе.
Ахова псіхічнага здароўя з`яўляецца адной з асноўных задач дзяржавы. Нездарма ў краіне дзейнічае дзяржаўная праграма «Здароўе народа і дэмаграфічная бяспека Рэспублікі Беларусь на 2016—2020 гады». Цяпер таксама рэалізуецца комплекс мер па прафілактыцы суіцыдальных паводзін насельніцтва на 2015—2019 гады. Яго выканаўцамі выступаюць розныя органы дзяржаўнага кіравання, аблвыканкамы і Мінскі гарвыканкам, грамадскія аб`яднанні.
