Референдум по отношению голландских граждан к Соглашению об ассоциации Украина — ЕС, прошедший на минувшей неделе и официально подытоженный на этой, оказался поистине знаковым. Даже несмотря на свой сугубо консультативный характер. Тот факт, что 61 процент голландцев проголосовали против, оказался сродни грому среди ясного неба. Тем более что премьер Нидерландов Марк Рютте немедленно призвал принять этот факт во внимание, несмотря на то что явка составила всего 32,2 процента.
Обе эти цифры глубоко симптоматичны. И, как ни странно, Украина тут вообще ни при чем. Немецкий журнал Der Spiegel заключает: “С одной стороны, результат референдума демонстрирует, что идея единой Европы стала крайне непопулярна в Нидерландах — стране, которая еще несколько лет назад считалась самой проевропейской.
С другой — оказывается, что 70 процентов населения просто не интересует столь важная для ЕС проблема. Или же они считают, что их голос ничего не значит”. На последнее обстоятельство обращает внимание и британская Financial Times: “Показатель неявки настолько высок по меркам нидерландских выборов, что напрашивается вывод: именно неявка и была подлинным выбором голландского народа”.
На еще одно обстоятельство указывает белорусский политолог Юрий Царик: “По сути, данный референдум вообще мало что показал. 61 процент проголосовавших против при явке менее трети означает, что против имплементации соглашения Украины и ЕС высказалось не более 20 процентов голландцев. Но сама Украина, активно стремившаяся обеспечить себе положительное решение на этом референдуме, на самом деле действовала себе во вред. Будь украинцы менее настойчивыми, референдум вообще не состоялся бы и не выявил того нежелательного для Киева результата”.
Зато плебисцит невольно выявил аспекты куда более глубокого смысла. Десять лет назад граждане Франции и тех же Нидерландов отвергли проект Конституции Евросоюза, который уже подписали руководители 25 государств — членов ЕС. Недавние выборы в Европарламент продемонстрировали беспрецедентный рост народной поддержки радикальных и ультраправых партий. Естественно, в ущерб сторонникам либерального курса и традиционных европейских ценностей. И речь не только про обывателей. Одна из наиболее известных в свое время на постсоветском пространстве еврооптимистов — экс-министр иностранных дел Эстонии Кристийна Оюланд — недавно приравняла проблему мигрантов к проблеме европейской безопасности:
“В очередной раз вижу в Италии абсолютно работоспособного молодого негра, который выпрашивает деньги у людей, честно заработавших свой обед. Вопрос негров для Эстонии необратим. Если мы их впустим, то историю уже невозможно будет изменить. Неужели мозги эстонцев настолько промыты, что вы пускаете какие-то политкорректные слюни?”
Около 52,1 процента граждан ЕС испытывают раздражение в отношении приезжих и хотели бы, чтобы их численность сократилась
Наиболее сильные антииммигрантские настроения среди государств Старого Света наблюдаются в Италии, Франции, Великобритании и Германии. Заметьте, даже не в Нидерландах! Подобные фобии западноевропейцев имеют под собой все основания: пенсионный кризис вовсю набирает обороты. По прогнозам европейских демографов, сделанным в 2015 году, для социального обеспечения стареющего населения Евросоюза доля соответствующей статьи расходов бюджета ЕС к 2060 году вырастет на 1,5 процента. При соотношении структурных изменений состава жителей с финансовыми возможностями евроказны (в частности, полуторапроцентное увеличение доли социального бюджета при двукратном росте демографической нагрузки) напрашивается очевидный вывод: евробюрократия больше не сможет обеспечивать и близкий к нынешнему уровень социальной защиты граждан ЕС.
Порой можно встретить и социально-экономические толкования “исчерпанности” Евросоюза в его нынешнем виде. Демографы предсказывают: к 2060 году численность жителей ЕС возрастет на 3 процента — с 507 до 523 миллионов человек. Между тем некоторые аналитики придерживаются теории о том, что 500-миллионная емкость рынка для современного интеграционного объединения является максимально возможной для его нормального существования. Впрочем, Юрий Царик к подобным выводам относится скептически: “Теория такая есть, но откуда она возникла, непонятно, да и фигурирует лишь в российских источниках. Вопрос не в количестве населения (Китай и Индия того примеры), вопрос в дифференциации стран по уровню развития. Именно это мы видим в противостоянии Греции северным странам Евросоюза. Новые страны в ЕС, скорее всего, появятся. Но нет сомнений, что эту дифференциацию они лишь усилят”.
