Гобелен для Брежнева

Наше прошлое — словно клубок с разноцветными нитками. Потянешь за одну — вытянешь первую захватывающую дух историю. А за ней, глядишь, — вторая и третья...
Вместо пролога. Скатерть на мозаичном столе

...Вначале был стол — точнее, два: письменный, изготовленный перед самой Великой Отечественной войной народным умельцем с Могилевщины Яковом Орловым для товарища Сталина, и шахматный, также подаренный вождю. О них я и рассказала в своей публикации «Столик с секретом», «СБ», 11 — 12 марта 2005 года. Вскоре после этого известный архивист Виталий Скалабан разыскал следы сундучка работы уже известного нам Орлова, в котором на восьмом Чрезвычайном съезде Советов в ноябре 1936 года Иосифу Виссарионовичу преподнесли специально написанное поэтами Белоруссии и вышитое лучшими золотошвейками республики на шелковом полотне «Письмо белорусского народа великому Сталину» («СБ» за 4 сентября 2005 года). Логическим продолжением темы народных подарков кремлевским обитателям стала статья «Скатерть–самобранка для Сталина», опубликованная 4 ноября 2006 года, в которой шла речь о других белорусских шедеврах народного творчества, попавших в разные музейные коллекции.

Честно говоря, я надеялась, что журналистской «трилогией» тема о подношениях вождям от имени братских народов, и нашей республики в частности, завершится. Не тут–то было. Вскоре после публикации «Скатерти...» в редакцию пришло письмо от Валентины Анашкиной из Борисова. Вот его содержание: «Здравствуйте, Людмила! Прочла вашу статью, внизу которой обнаружила снимок гобелена с портретом Брежнева. И подписью, что это работа А.Кищенко. Я давно слышала про этот гобелен. Больше того: знаю, кто выткал его. Но мне жаль, что, кроме меня, мало кто об этом знает. Да, это работа народного художника Белоруссии Александра Кищенко. Но выткали его на комбинате прикладного искусства города Борисова две ткачихи: Тетерева В.А. и Синица Т.П. Валентина Адамовна Тетерева — моя соседка по дому, лауреат Государственной премии БССР. Сейчас она на заслуженном отдыхе, но даже на пенсии она выполняла заказы многих художников, в том числе по рисункам своего внука Юсупова Дмитрия».

Получив такую весточку, я, разумеется, попросила у своей эпистолярной визави адрес мастерицы–гобеленщицы и, договорившись по телефону о встрече, вместе с фотографом отправилась в Борисов.

Глава первая. По эскизу Александра Кищенко

Валентина Адамовна оказалась на редкость обаятельной и моложавой женщиной. Визиту журналистов явно обрадовалась. Много гостей в доме — на душе веселее: накануне как раз внучка из России навестить бабушку приехала. В обычное–то время Тетерева живет одна: супруга Константина Харлампиевича, бывшего военного, уже нет в живых.

— Помните, как ткали генсека? — не утерпела начать разговор я.

Оказалось, помнит прекрасно.

В 1980 году Борисовский комбинат декоративно–прикладного искусства, на котором тогда работала Тетерева, получил очень ответственный заказ — выткать портрет Леонида Ильича. Нарисовал Брежнева при полном параде и при всех регалиях в светло–сером маршальском кителе художник Александр Михайлович Кищенко. С тем количеством орденов и медалей, которые к тому времени успел получить Генеральный секретарь ЦК КПСС.

Повод для создания портрета был значимый — близился 1981–й год, а с ним — 75–летний юбилей вождя. Так что следовало заранее подумать о достойном подарке от республики.

— Привез нам заказ Владимир Лаврентьевич Павлюкевич — он тогда управляющим делами в ЦК Компартии Белоруссии работал. Поручили его делать мне и напарнице моей — Тамаре Павловне Синице. Ну и начали мы ткать.

— Вам сказали, для кого и для чего портрет?

— А как же! Нас потом даже пригласили в Минск на целых три недели. Тех, кто участвовал в этом деле. Подарков–то много разных по всей республике наготовили: помню большую хрустальную вазу от стеклозавода «Неман» с портретом Брежнева внутри. Надо было выбрать лучшие — те, что в Москву поедут. Поселили в гостинице ЦК. Тогдашний второй секретарь ЦК Компартии Белоруссии Владимир Игнатьевич Бровиков всех нас заставил заявление написать на материальную помощь.

— Весьма достойно, по–человечески поступили, — говорю я.

— Да, — соглашается она не без гордости в голосе. — Нам и домой разрешали на выходные ездить. — И добавляет: — Не сочтите за хвастовство, меня руководство уважало. Бывало, привезет Павлюкевич заказ директору комбината, а тот в ответ: «Не успеем, свободных рук нет». Тогда Владимир Лаврентьевич напрямую ко мне идет и просит помочь. Я на заказ погляжу и говорю: «Сделаем». Случалось, и дома работала вечером, и ночь прихватывала. Мне поэтому даже домой станок дали.

Станочек этот у нее до сих пор цел. Хотя, по большому счету, какой это станок? Кто хоть раз видел, как ткут гобелены, знает: планки для нитей да молоточек — вот и весь агрегат.

Глава вторая. Кому брови, а кому пуговицы

Передать черты лица с помощью ниток, да еще так, чтобы не потерялось сходство, да еще угодить тому, кто тебе ни разу не позировал, а лишь показывался на экране телевизора, — великое искусство!

— Много времени на гобелен затратили? — спрашиваю у Валентины Адамовны.

— Да не очень, месяца полтора, не больше.

— Тяжелый в итоге получился?

Мой вопрос она понимает буквально.

— Обычно мы так считали: 1 квадратный метр гобелена равен 1 килограмму веса.

— А в плане работы?

— Мы ж с напарницей его делали — Тамарой Синицей. Видите, как смешно получилось? Я Тетерева, она Синица. А до замужества я Жаворонковой была. По совести говоря, Синица еще в ученицах ходила. Может, позовем и ее тоже в гости — пусть с журналистами пообщается.

Мы с фотографом с энтузиазмом киваем головой — конечно, пусть приходит. Пока Валентина Адамовна звонит своей бывшей напарнице, рассматриваем висящие в квартире гобелены. Вытканные сюжеты в основном на религиозные темы. Но есть и просто лирические: роскошные цапли демонстрируют свою птичью грацию. Видно, что сделаны рукой мастера: ни тебе узелков, ни шероховатостей.

— А как цветовую гамму пряжи подбирали? — продолжаю спрашивать дальше.

— А у нас на комбинате специальная красильщица была — по тону, по картону, на котором эскиз нарисован, подбирала цвета. И сама красила. И нормально все было — художники с ней обычно соглашались. Брежневу тоже она расцветку сделала. Единственное, что мне не нравилось, — его пиджак. Помните, там вроде как бирюза? И складки на рукаве?

Я пробую мысленно представить иллюстрацию из книги «Дары вождям», где помещена фотография гобелена: оригинал–то я ни разу в жизни не видела — и неуверенно киваю головой.

— Так вот складки неудачно, на мой взгляд, подобраны.

— Ладно, складки. Вы лучше скажите, кто награды генсеку на груди смастерил? — прошу я.

Валентина Адамовна лукаво улыбается:

— Моя работа.

— Знаменитые брежневские брови — тоже ваших рук дело?

В этот момент в дверях появляется бывшая напарница — Тамара Павловна Синица. И прямо с порога с улыбкой подхватывает:

— И брови, и лицо Брежневу ткала Адамовна. Она ж у меня за наставницу была. Она больше всех нас соображала, что и как надо делать. И мне советы давала.

— А что ж тогда досталось от генсека вам? — задаю вопрос новой гостье.

— Ноги, — шутливо докладывает она и столь же весело добавляет: — Которых на гобелене не было.

Мы все начинаем дружно смеяться. Но я уже знаю, что Тамаре Павловне достались руки, пуговицы и прочие детали портрета вождя.

Глава третья. Сюрприз для Тихона Киселева

Валентина Адамовна не одного Брежнева уважила своим ткачеством — пришлось ей и для Тихона Киселева, бывшего с 1980 года первым секретарем Компартии Белоруссии, гобелен делать. Заказ этот привез по традиции Павлюкевич. И поскольку по традиции комбинат был перегружен работой — не то что ныне — Тетерина взялась за исполнение на дому.

— Тихону Яковлевичу, мне кажется, хотели сюрприз сделать — вот мне станочек и выделили, после работы я на нем и ткала. А когда увидела, что не укладываюсь по срокам, заявление на отпуск за свой счет написала. Дней на 10. Успела вовремя.

Ну а потом Павлюкевич за мной «Волгу» пригнал — отвезти гобелен Киселеву в Минск. Приехали мы к нему на дачу, а оказалось, что Тихона Яковлевича в Москву увезли, на операцию. Так что мы там сами с Павлюкевичем место выбирали, где гобелен повесить. Нам еще дочка Киселева помогала с мужем. И мать Тихона Яковлевича. Помню, она нам сказала: «Ой, как здорово было бы, если б выткали всю семью на гобелене». Все ж думают, что это так просто.

— А Киселева вы без наград изобразили?

— Да, без орденов.

— Он хоть доволен остался вашей работой?

— Ой, даже не могу сказать. Из Москвы он вернулся еще своим ходом — наверное, и наш подарок успел увидеть. Но как воспринял, не знаю. Скоро ведь его не стало. И художник Кищенко вскоре умер.

— Ну раз не вернул обратно, значит, оставил портрет себе, — предполагаю я. И ловлю себя на мысли, что настоящие художники вправе знать о судьбе своих творений. А разве мастера по гобеленам хуже художников?..

— Мы, кстати, и Машерова собирались выткать, — оживляется меж тем Валентина Адамовна. — Кищенко уже и эскиз почти приготовил. Очень мне хотелось Петра Мироновича увековечить. Но случилась та жуткая авария...

Так что рукотворная галерея образов высокопоставленных товарищей на этом для Тетеревой закончилась. Что вовсе не означает, что иссякли другие сюжеты. Тоже очень важные в историческом контексте.

Глава четвертая. О роли ленинизма в развитии гобеленного творчества

Валентина Адамовна встает из–за стола и уходит в другую комнату. Возвращается с красивым дипломом в руках.

— Мы его получили в 1980 году за гобелен под названием «Ленинизм». Очень сложный в исполнении был: там изображен Ленин во весь рост, одна пола пиджака у него словно ветром отвернута. Рисовали его Александр Михайлович Кищенко с Михаилом Андреевичем Савицким.

Вместе с фотографом осторожно берем в руки почетную награду — читаем надпись: «Дыплом лаўрэата Дзяржаўнай прэмii БССР». Под ней — подписи председателя Комитета по Госпремиям БССР в области литературы, искусства и архитектуры Максима Танка и ответственного секретаря комитета Яна Скрыгана.

— Мы тогда еще один гобелен сделали — «Этапы большого пути» назывался. За эти работы группе из девяти человек и дали звание лауреатов Государственной премии БССР. Кищенко, Савицкому, Синице, мне...

— А к диплому материальная составляющая полагалась?

— Премия, если не ошибаюсь, составляла две с половиной тысячи рублей. Но как разделили на весь коллектив, рублей по 230 вышло.

— А на размер пенсии звание влияет?

— Даже не знаю, как сейчас с этим дело обстоит. Раньше каждый год путевку на оздоровление давали. А если отказываешься от нее, то денежную компенсацию. Ну а теперь не могу сказать. Я ведь из двух пенсий выбрала не свою, а мужа. Он у меня военным был, мы с ним 10 городов поменяли за время его службы — она чуть поболее моей выходит. А вообще, имея ремесло в руках, пропасть сложно. Я ж, когда с комбината в 1986 году ушла, вначале очень переживала. Целый год скучала. Представьте, вдруг никому не нужной оказалась. А потом достала станок — и дело пошло. И заказы появились. Сыну — он у меня в то время еще холостяком был — дом построили на заработанные деньги. Теперь вот внук Дима эскизы рисует. Он у меня в Благовещенске живет. Мои работы выставлял в музее. За них я в 2003 году благодарность получила от Амурского областного краеведческого музея имени Новикова–Даурского, — Тетерева протягивает письмо из далекого города. Они даже хотели, чтоб я приехала и открыла выставку. Куда мне ехать? Это ж 10 тысяч километров — целую неделю поездом. И дорого очень. Тем более что случилось это как раз после смерти мужа.

Мы понимающе киваем головами.

— Своих детей научили гобелены ткать? — задаю сакраментальный вопрос Валентине Адамовне.

Оказалось, ни живущего здесь, в Борисове, сына Владимира, ни отправившуюся вслед за мужем–военным в Благовещенск дочь Елену искусство матери не заинтересовало — каждый в профессии пошел своим путем. Вот разве что внучка Оля интерес к данному виду творчества проявит. К тому же есть у нее желание перебраться с Дальнего Востока в Беларусь, к бабушке поближе.

Глава пятая. Автопортрет

Нет, свой автопортрет Валентина Адамовна не выткала. Хотя, наверное, при желании смогла бы. И выглядел бы он ничуть не хуже высокопоставленных образов. Потому что жизнь у моей собеседницы была далеко не простая, что однако ничуть не испортило ее характер. А характер, сами знаете, обязательно в лице да манерах сказывается.

— Вот вы сколько лет мне дадите? — лукаво спрашивает она.

— 60 «с небольшим хвостиком», — предполагаю навскидку.

— Мне 77 на самом деле, а всю жизнь лет на 8 — 10 меньше давали. Мама у меня была такая моложавая, Александрой Ерофеевной ее звали. И брат мой Алексей тоже молодо выглядел. А отца, Адама Федосовича, я не помню. В 1937–м его расстреляли, когда ему 35 было, а мне — всего 7.

— За что, хоть знаете?

— А за что тогда расстреливали? Доносили друг на друга — вот и поплатился за чей–то наговор. Он в правлении колхоза работал, сельским интеллигентом считался. Посмотрите на фотографию — он здесь с другом в 1925 году снялся. Китель, сапоги хромовые, галоши...

— Галоши считались признаком культурности, — киваю головой я.

— У него еще ружье было — он в зайцев прямо из форточки попадал. Маме после его смерти нелегко пришлось. Помню, в первые дни войны погнали окопы рыть в сторону Шклова. Попробуй откажись. Чуть что: «Ты забыла, кто у тебя муж?» Валентина Адамовна вначале замолкает, а потом вдруг резко меняет тему:

— В молодости, помню, приеду к маме в деревню — поспать хочется, от детей отдохнуть. А она сядет напротив меня и тихо будит: «Валя, вставай, косить пора». Ничего не поделаешь — поднимаюсь, иду косить. И так косой намашусь, что к вечеру ни за живот, ни за ребра не взяться. Даже сельские мужики удивлялись: «Вот это офицерша!» Я и сейчас не могу без работы, хоть инфаркт перенесла. Все лето жду субботы, чтоб на дачу ехать.

— А с мужем вы дружно жили? — слегка меняю тему разговора.

— Нормально. Но службист он был, мой майор...

— Все командиры такие, — улыбаюсь я. — Так их партия учила.

— А меня от партии отговорил. Сказал, мало своих проблем — взваливай чужие. Хотя на комбинате очень уговаривали вступить.

— Зато благодаря супругу в разных городах побывали. И в Германии. Ну а с собственными гобеленами доводилось за рубеж выезжать?

— Нет, кроме Германии, где муж служил, нигде не была. Вот гобелены мои действительно разлетелись по разным республикам. Тогда модно было подарки к разным датам делать — для Москвы, помню, ткали, для Волгограда, Украины. А ткали мы на совесть: если палец в портрете имеется — ноготь обязательно должен быть виден.

Может быть, потому, что вкладывала и продолжает вкладывать в них душу, свои гобелены Валентина Адамовна продавать категорически не любит. Ценит и оценивает их дорого. Право мастера — знать истинную цену своим произведениям.

Жаль вот только, что учеников заинтересованных, которым секреты ремесла можно было передать, Бог не послал.

— Думала сама в какую–нибудь школу пойти и попросить, чтоб дали вести кружок. Но так и не решилась.

Вместо эпилога. Несметные сокровища в запасниках музеев

Разыскать местонахождение всех
подарков, сделанных для партийных вождей борисовской умелицей, — дело, как сказал бы один из вытканных ею персонажей, архисложное. И все же один точный адрес у меня есть — Государственный центральный музей современного искусства России, где хранится «панно с портретом Брежнева» (так официально именуется гобелен). Установил факт местопребывания шедевра «шпалерного ткачества» уже упоминаемый мной белорусский архивист Виталий Скалабан: он же по просьбе работников музея идентифицировал и автора эскиза — художника А.Кищенко. Благодаря чему, помимо инвентарного номера и вытканного внизу дарственного текста «Леониду Ильичу Брежневу от белорусского народа. Белорусская ССР, Минск, ЦК Компартии Белоруссии, 1981 год», в сопроводительных документах экспоната появилась и соответствующая пометка. Правда, фамилии ткачих не названы — музейные искусствоведы ограничились упоминанием одного художника, что тут же навеяло мне меланхоличные строки Максима Богдановича о безвестных создательницах слуцких поясов.

Светлана Передера, научный сотрудник ГЦМСИР, хранитель коллекции ковров, прислала по электронной почте полное описание брежневского портрета: нити хлопчатобумажные, шерсть, полушерсть; оформление — металл, эмаль, литье, ковка. Размер 198 на 138,5. Гобелен был передан в тогдашний Центральный музей Революции из Общего отдела ЦК КПСС 15 февраля 1982 года, то есть еще до смерти Генерального секретаря, последовавшей в ноябре того же года. Получается, что высокопоставленный юбиляр полученный подарок домой не забрал — оставил в распоряжении партии.

Год назад, а точнее, с 27 октября по 26 ноября 2006 года в Московском Кремле проходила уникальная по своему содержанию выставка «Дары вождям», на которую не преминул попасть дотошный В.Скалабан. У меня такой возможности не оказалось. Поэтому, чтобы было не столь досадно, я попросила Виталия Владимировича купить мне каталог выставки. Экземпляр оказался достойным своей цены — роскошным и полным иллюстраций. Благодаря чему героини моего нынешнего сюжета — Валентина Тетерева и Тамара Синица — могут почти через три десятка лет полюбоваться хотя бы с помощью фотографии на плоды рук своих. Думаю, за свою работу им ничуть не стыдно.

Фото Виталия ГИЛЯ, "СБ".
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter